Салат из одуванчиков - Касаткина Елена

В сумочке, брошенной впопыхах на входе в номер, послышался звук вибрации.

— Это ещё кто? — недовольно пробурчал Вадим сквозь поцелуй.

— Не знаю, в этот час «айфоня» ещё спит. А по вибрации я определять не умею. Может, с работы? — Лена попыталась высвободиться из любовных объятий, но Вадим придавил её рукой к кровати.

— Не бери. У тебя отгул имени меня. Ты обещала.

— Обещала, да. Но на работе же об этом никто не знает. Я не успела мир оповестить. — Лена отодвинула его руку и встала. — Вот сейчас и узнают.

Она прошла в коридор и подобрала опрометчиво брошенную на пол сумочку. На дисплее светилось имя, которое она меньше всего ожидала увидеть. Телефон смолк.

— Ничего не понимаю. — Лена вернулась в комнату и присела на кровать. — Агата Тихоновна. В такой час?

— Может, перепутала номер?

— В шесть утра?

— Старушки рано встают. Им обычно не спится. — Хохотнул Вадим и уткнулся носом ей в шею.

— Что за намёки, молокосос? — Лена попыталась не обидеться, но глупая шутка её задела. — Надо перезвонить, вдруг что-то случилось.

— Не понимаю, что может понадобиться старушке от тебя в шесть утра.

— Подрастёшь — поймёшь. — Лена подгребла к себе простынь, закрутила вокруг груди и набрала номер старой знакомой.

Телефон дважды прогудел и откликнулся знакомым меццо-сопрано:

— Леночка, простите, что разбудила.

Утро, особенно раннее — как чистый лист, на котором день нарисует то, что ты переживешь в течение последующих нескольких часов. То, что сварится в густом бульоне насыщенного движения, приправится соусом чужих мнений, разыграется мизансценами разных режиссёров и в конце концов будет подано на блюде того развития событий, о котором и подумать бывает страшно.

Лена нажала «отбой», встала и распахнула настежь окно. Горячий воздух бесцеремонно вломился в холодную комнату, мгновенно заполнив собой все уголки.

— Соскучилась по жаре?

— Просто свежего воздуха не хватает.

— Какой же он свежий? Ниже 27 даже ночью не опускалось. Да ещё и воняет. Что тут у вас происходит вообще?

Лёгкий смог уже несколько дней висел над городом.

— Говорят, торфяники горят. Из-за жары, вроде. — Лена высунула голову в окно и потянула воздух носом. — Сегодня что-то и правда сильно. — Я вчера в Быково ездила, на экскурсию, совсем чуть-чуть пахло.

Лена вздохнула и закрыла окно.

— Надо ехать.

— Ехать? Куда?

— Ты разве не слышал? Я договорилась о встрече с Агатой Тихоновной.

— Сейчас? Я думал…

— Сейчас. Пока не жарко. И не делай такое лицо. У неё что-то случилось, ей нужна помощь.

— Этим старикам всегда нужна помощь, может всё-таки это подождёт до вечера?

— Не подождёт. Или ты только молодым мамочкам помогаешь «краски наводить»? — Лена свернула отросшие до плеч волосы в жгут. Надо постричься. Но в такую жару ходить с шапкой из волос на голове хуже, чем с собранным на затылке пучком. И она откладывала поход в парикмахерскую до похолодания.

— Это что, ревность? Ты меня ревнуешь? — Вадим расплылся в самодовольной улыбке.

— Я тебя предупреждаю, если ты сейчас не встанешь, я поеду одна на «метре».

— Ладно, — самодовольство перестроилось в недовольство.

— Вот и отлично, тогда я в душ, а ты закажи завтрак в номер.

— Отлично, — подскочил Вадим, и Лена непроизвольно залюбовалась его мускулистым телом. — Я с тобой в душ.

— Ещё чего, я и так уже комплексую, — сильнее затянула на груди простыню.

— Да ладно, ты ещё ничего.

Лена скривилась.

— Давай, давай, расскажи мне, что женщины в моём возрасте ещё вполне стройны и подтянуты. Кстати, а сколько этой Ирине?

— Не знаю, на вид лет 25.

— Ну понятно. Замужем?

— В разводе.

— Поинтересовался, значит.

— Не специально, она сама сказала, как-то само собой получилось.

— Само собой… Какие-то вялые у тебя оправдания получаются. А что ещё само собой у вас получилось?

— Ничего. Я ребёнка из пруда вытащил, она захотела меня отблагодарить, пригласила к себе…

— Так, так, так… — Она старалась сохранить полушутливый тон беседы, но внутри снова зашерудил червячок ревности. — К себе, значит?

— На чай…

— На чай.

— Нет, правда, просто на чай.

— И там, за чаем, она тебе сказала, что разведена?

— Не помню там или в другой раз.

— Ага, значит, другой раз тоже был?

— Блин, ну ты всё не так… — мямлил совсем потерявшийся Сергеев.

— Продолжай, продолжай. Значит, чай вы попили и семейное положение выяснили, самое время отблагодарить. Да?

— Ну да.

Она больше не могла делать вид, что этот разговор её забавляет. Уголки губ опустились и сжались в гневные запятые. Она обернулась, схватила со стола баночку с тушью и запустила ею в мускулистую грудь. Незавинченная крышка в головокружительном полёте покинула место своей дислокации и летающей тарелкой приземлилась на подушку. Из отверстия баночки кильватерной волной выбросилась наружу фиолетово-серая жидкость и живописной кляксой плюхнулась на белую простынь. Баночка ударилась о грудь жертвы, расплескав остатки краски по телу.

— Ай! Ты чего делаешь? Картину она мне подарила и всё. Ничего не было. И быть не могло.

— А кисточки и тушь тоже она тебе подарила?

— Нет, она сказала, что я могу выбрать любую понравившуюся мне картину, я сказал, что ничего не понимаю в живописи, но вот моя девушка разбирается.

— Спасибо, что не забыл меня упомянуть. Наверное, это её очень расстроило, и она всучила тебе какое-нибудь дерьмо, а чтобы мне было особенно приятно… — Лена сложила средний и указательный пальцы и дважды согнула их, имитируя кавычки, — подсунула эту баночку и кисточки. Офигеть!

Она подобрала с пола чёрные кружевные трусики, пошарила глазами в поисках бюстгальтера. Кажется, в прихожей.

Вадим хлопал глазами и выглядел побитой собакой. На секунду ей даже стало жаль его.

— Я думал, тебе понравится. У меня была мысль тебе ювелирку какую-нибудь купить, но ты же сама говорила, что терпеть не можешь банальные подарки, а у меня с фантазией, сама знаешь…

Она действительно терпеть не могла все эти колечки и бриллианты, что принято дарить девушкам, и не раз говорила об этом Вадиму, но именно сейчас ей ужасно захотелось банального колечка с бриллиантом.

— Твоя художница за ребёнком бы лучше приглядывала. — Лена сдёрнула простыню и уверенной походкой пошла в душ.

Глава шестая

Сладкая внутренность свежего круассана таяла от шоколадной начинки, благоухала пряным плодом какао, выращенным заботливыми руками кенийской девушки, которая мечтала о поездке в края, где ледяные торосы усеяны гордыми королевскими пингвинами.

Рядом с круассаном в маленькой чашке сводит с ума обонятельные рецепторы, источая аромат арабики, свежесваренный кофе. Кому, как не ему, знать, что колумбийская деревня, где он вырос и поспел, где налился терпким, бодрящим вкусом, — может, и хороша, но уступает столику этого кафе, с которого открывается прекрасный вид на обозримое людское бытие.

Как повезло… Как повезло чайной ложечке, умудрившейся выпасть из рук и тем самым на несколько мгновений успеть насладиться видом прекрасных, стройных ножек, пока подбежавший молодой официант, метнувшийся в стремительном прыжке, не поднял её и не унёс с собой во чрево внутренностей кафе.

Всё в этом мире относительно не зря: и упавшая так удачно ложечка, и королевские пингвины на ледяных торосах, мечтающие о сладкой внутренности свежего круассана.

— Но почему вы решили, что с ним что-то случилось? — Лена прильнула губами к чашке капучино. В этом кафе он божественен. Перебивать вкус круассаном передумала, пододвинула его к Сергееву. — То, что он перестал вам отвечать на смс, может означать что угодно, например, что телефон нашли и отобрали. Конечно, правила довольно странные, но, насколько я поняла это не санаторий, там содержатся тяжелобольные люди, им нужен покой и…