Черная вдова - Анатолий Безуглов

Уже смеркалось. Окна домов засветились жидким желтым светом. Игорь Андреевич неторопливо шагал по тротуару, думая свою думу.

Чуть больше шестидесяти... Редко кто в таком возрасте кончает жизнь самоубийством. Если, конечно, это самоубийство...

Правда, есть предсмертная записка, но Чикурову уже встречалось в следственной практике, когда таким письмом пытались прикрыть убийство.

"Предположим, что профессор сам наложил на себя руки, - анализировал увиденное в квартире Митрошина Игорь Андреевич. - Что толкнуло его на столь отчаянный шаг?.. Любовная драма?.. Страх перед каким-то возмездием? Неизлечимая болезнь? Приступ депрессии?"

"У меня два пути, - вспомнил Чикуров последнее послание покойного. Первый - смерть. Второй - тоже смерть и истязания. Я выбираю первый..."

Кому послание? Что имел в виду Скворцов-Шанявский под словом "истязания"? В переносном или же буквальном смысле? И кто мучил его?

Тут же мысль следователя перескочила на другое: кто будет хоронить профессора? Никто из его родных и близких Чикурову известен пока не был. Может, выяснить у Жоголя?

Игорь Андреевич уже подошел к метро, зашел в будку телефона-автомата, позвонил Жоголю. Ответа не последовало. Тогда Чикуров набрал другой номер Иркабаева. Трубку взяла женщина.

- Общежитие... Вам кого?

- Будьте добры, позовите Иркабаева.

- Подождите...

Ждать пришлось минуты три, не меньше. Наконец молодой нетерпеливый голос произнес:

- Анвар, ты, что ли?

- Нет, - сказал Игорь Андреевич и представился, кто он.

Услышав слово "следователь", Иркабаев заволновался, спросил, зачем он понадобился. Чикуров сказал, что хотел бы побеседовать о Скворцове-Шанявском.

- Мне тоже очень хотелось бы поговорить об этом... этом!.. - голос молодого человека задрожал от негодования, он так и не окончил фразу.

- Давайте увидимся, - предложил следователь. - Когда вы можете?

- Да хоть сейчас!

Встречаться в общежитии Игорь Андреевич не решился: могут пойти нежелательные для Иркабаева слухи, а кто он и что, Чикуров пока не имел представления.

Договорились, что тот приедет через час в Прокуратуру республики. Сам следователь успел добраться до своего кабинета, выписать пропуск, и вскоре к нему уже постучали.

Иркабаеву было двадцать шесть лет. Родом из Узбекистана. Учится в аспирантуре. Высокий, стройный, он походил на певца из популярного ансамбля "Ялла". Наверное, из-за усов и черных, чуть вьющихся волос.

Только Игорь Андреевич заполнил бланк протокола допроса свидетеля, и тут же Ахрор Мансурович (так звали молодого человека) пошел в наступление.

- Ваш Скворцов-Шанявский - темная личность! - метал громы и молнии Иркабаев. - Такие кричат о перестройке, выдают себя за борцов с неправдой, а сами что ни на есть махровые преступники!

Чикуров с трудом прервал его возмущенную тираду.

- Давайте, Ахрор Мансурович, поспокойнее и по порядку, - попросил следователь. - Откуда вы знаете Валерия Платоновича, зачем были у него тринадцатого ноября и оставили записку с просьбой, чтобы он вам позвонил?

- Да я, честно говоря, его не знаю. Видел всего-то один раз мельком, когда провожал папу в Трускавец.

И он поведал следователю, как весной его отец, Мансур Ниязович, отправился лечить свои больные почки на этот знаменитый курорт в Прикарпатье, попал в одно купе со Скворцовым-Шанявским. По словам аспиранта, Иркабаев-старший подружился с профессором.

- Батя у меня божий одуванчик! - горячо продолжал Иркабаев-младший. Так обжегся в жизни, а все равно остался идеалистом! Верит в честность и бескорыстие. Нет, Игорь Андреевич, вы не подумайте, что говорю я так потому, что являюсь его сыном. Об этом говорит вся его жизнь.

И Ахрор Мансурович подробно рассказал историю отца, и рассказ этот был горек и печален.

- Конечно, теперь все обвинения с отца сняли. Вернули партбилет, восстановили научное звание. Более того, избрали председателем исполкома! Но кто вернет ему здоровье? - гневно вопрошал сын. - Кто? Мать у меня совсем еще не старая, но вы бы посмотрели на нее! Она вся седая! Слава богу, отец хоть жив. А ведь были такие, кто поплатился жизнью. Да-да! Убивали людей, если они становились поперек дороги высокопоставленным преступникам.

Игорю Андреевичу все это было известно. Он сочувственно покачал головой и заметил:

- Но сейчас вроде удалось навести порядок.

- Вроде... - кисло усмехнулся Иркабаев-младший. - Конечно, таких оголтелых безобразий уже нет, но все равно и блат существует, и взятки, и приписки. У папы есть любимая пословица: сколько ни говори "халва", во рту слаще не станет. А мы в основном говорим! Хотя нужно... - Он сжал кулаки и тряхнул ими в воздухе.

- Ну и что же дальше случилось у вашего отца со Скворцовым-Шанявским?

- А случилось вот что... Как-то профессор, гуляя по Трускавцу, обмолвился, что может помочь получить нашему району импортное оборудование для переработки помидоров в томат-пасту. Но при условии: услуга за услугу! Правда, тут же успокоил, что ничего незаконного делать не потребуется: просто нужно будет отправить дополнительно вагон даров узбекской земли труженикам той области в Сибири, которая любезно вышлет агрегат для производства томата-пасты... Отец пообещал и обещание свое выполнил. Сделать это было нетрудно, урожай у нас в этом году отменный!

- Погодите, - остановил Ахрора Мансуровича следователь. - Как оформлялась отправка того оборудования в ваш район и даров узбекской земли сибирякам?

- Все было строго официально, - заверил Чикурова Иркабаев-младший. От нас послали письмо. За подписями. Расплатились за оборудование, как надо, через банк. И вагон с фруктами тоже ушел с соответствующими бумагами. Накладные и так далее. Казалось бы, все довольны. Мои земляки потому, что идут в дело помидоры. Сибиряки полакомились чудесным виноградом и персиками... И тут появились два типа, завалились они к нам домой... Отец у меня демократ. Если кто пришел, значит, нужно принять, выслушать и помочь, чем можно. Даже чай им предложил! А как же, восточное гостеприимство. Спрашивает, по какому делу? Один из тех с ходу говорит: давайте контачить без посредника. И выкладывает на стол пачку денег. Отец, естественно, ничего не понимает. Тогда другой пояснил, что "делать деньги" они должны без Скворцова-Шанявского. Показал на пачку купюр и говорит: здесь, дорогой товарищ Иркабаев, в пять раз больше, чем передал вам Валерий Платонович. За тот, первый, вагон... Словом, что выяснилось, Игорь Андреевич? Оказывается, фрукты, посланные в обмен на оборудование, попали не в магазины, а к дельцам! И те пустили дары нашей земли налево, на рынок! Втридорога! Отец схватился за телефонную трубку, набрал номер милиции. Но бедняга так переволновался, что у него случился сердечный приступ...

- Он и раньше жаловался на сердце? - Эти слова вылетели у следователя машинально: последние дни у него самого почти постоянно кололо в груди.

- Такое - впервые. И ничего удивительного. Отец, который, не жалея сил, борется со спекулянтами, перекупщиками и прочими паразитами, своими руками помог этим проходимцам! Короче говоря, пока он приходил в себя, тех двоих и след простыл. Хорошо, сестренка была дома, соседей подняла, а те уж позвонили в "Скорую". Отец до сих пор лежит пластом, не вставая. Инфаркт это очень страшно, Игорь Андреевич! Я летал домой, вернулся двенадцатого ноября - и сразу к Скворцову-Шанявскому. Дома его не было, вот я и оставил записку. Он до сих пор не позвонил, подлец этакий!

- Ахрор Мансурович, - после некоторого размышления спросил Чикуров, вы уверены, что Валерий Платонович действительно заодно с теми типами?

Этот вопрос Иркабаев-младший, видимо, себе не задавал. Он недоуменно посмотрел на следователя.

- Ну а как же? Ведь они сами сказали, что передали через Скворцова-Шанявского деньги отцу, - пожал плечами аспирант.

- И профессор вручил их вашему отцу?

- Господи, конечно, нет!

- А может, и Валерий Платонович был введен в заблуждение? Ведь он как-никак профессор, консультант Госагропрома!

- Ерунда! - выпалил Иркабаев-младший. - В Госагропроме его никто не знает! У моего друга отец работает там большим начальником, и я узнавал через него. И потом, зачем Скворцову-Шанявскому прятаться от меня?

- Не прячется он, - вздохнул следователь и на немой вопрос Иркабаева-младшего пояснил: - Валерий Платонович мертв.

- Как? - даже подскочил на стуле аспирант.

- Скорее всего - покончил жизнь самоубийством, - сказал Игорь Андреевич.

Он не стал больше ничего объяснять, а попросил Ахрора Мансуровича изложить все рассказанное им письменно.

Перед уходом Иркабаев признался:

- Ночами не сплю, все об отце думаю. На волоске жизнь висит, а он ест себя поедом... Не знаю, что бы отдал - руку, ногу, - лишь бы папа поскорее выздоровел!

- Ну зачем же руку или ногу, - улыбнулся Чикуров. - У вас на Востоке отлично понимают: иной раз слово лучше всякого лекарства.