Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в. - Наталья Сухова

Указом Синода от 29 ноября 1895 г. в степени магистра был утвержден кандидат (1892) и помощник инспектора МДА И. Д. Андреев за сочинение «Константинопольские патриархи от времени Халкидонского собора до Фотия (хронология этих патриархов и очерки жизни и деятельности важнейших из них). Вып. I». Но при этом ставилось условие: при следующем издании монографии сделать некоторые поправки и заменить выражения, отмеченные в отзыве рецензента от Синода архиепископа Херсонского и Одесского Иустина (Охотина). Так, например, преосвященный рецензент считал неудачными как для научной богословской работы, так и для характеристики значимых церковно-исторических лиц замечания об императоре Феодосии II, «с капризами которого ладить было трудно», об Иоанне Постнике, который «был очень слаб и сух как щепка» и пр.[1214]

Не следует думать, что все диссертации, поданные в эти годы от Совета МДА, отвергались или как-то критиковались. Например, одновременно с отвержением диссертации Васильева был утвержден в степени магистра богословия выпускник той же академии преподаватель Вифанской ДС Иван Николин – за исследование книги Деяний святых апостолов. Отзыв рецензента от Синода – епископа на покое, бывшего Кавказского и Екатеринодарского, председателя Училищного совета Германа (Осецкого) – был положительным, и никаких проблем с утверждением не возникло[1215]. Однако передавалось мнение о том, что МДА вызывает последнее время много нареканий. Были критические замечания и в адрес других академий.

Следствием всех этих случаев было новое определение Святейшего Синода от 16 января – 3 февраля 1895 г. – о сочинениях на соискание ученых богословских степеней. Оно отчасти повторяло «Правила» 1889 г. и содержало три основных положения: 1) следует проводить исследования, основываясь на Священном Писании и святоотеческом учении, а не подвергать рациональному рассмотрению предметы веры, основываясь на ученых взглядах протестантов; 2) писать чистым литературным русским языком, не злоупотребляя иностранной терминологией; 3) цитаты из святоотеческих творений приводить по подлинникам или русским переводам, а не «из немецких книг». Члены корпораций духовных академий, соглашаясь с правильностью последних двух требований, считали первое проблемным: насколько возможно научное исследование без рациональных рассуждений и каким образом без этого раскрывать предметы веры, если не сводить раскрытие к схоластическому обычаю ограничивать работу подбором библейских и святоотеческих цитат[1216].

Иногда Синод утверждал в ученой степени по ходатайству Совета академии и на основании «словесного отзыва» кого-либо из членов Синода о научных достоинствах диссертационного исследования. Это относилось, конечно, к известным уже ученым, возводимым в докторское достоинство. Так, например, в 1902 г. Совет МДА ходатайствовал об удостоении степени доктора богословия профессора богословия Киевского университета святого Владимира протоиерея Павла Светлова. На степень представлялось конкретное сочинение – «Курс апологетического богословия», но принималась во внимание и вся совокупность ученых богословских трудов автора. Ходатайство было удовлетворено, в качестве рецензии от Синода был учтен словесный отзыв и о курсе, и о других трудах протоиерея Светлова митрополита Санкт-Петербургского Антония (Вадковского)[1217].

Отметим еще одну функцию Синода как высшего научно-аттестационного органа: Синод брал Советы под защиту от домогательств чересчур настойчивых выпускников. Так, например, в августе 1897 г. Синод поддержал Совет МДА, в который поступил ультиматум действительного студента академии сербского уроженца иеромонаха Дамаскина. Последний подал в Совет сочинение, признанное недостаточным для получения кандидатской степени, после чего требовал либо присуждения ему кандидатской степени, либо возвращения самого сочинения[1218].

К началу XX в. в духовных академиях настойчиво заявлялось пожелание: предоставить самим академиям право не только присуждать, но и окончательно утверждать ученые степени магистра и доктора богословия. Это пожелание было включено в качестве одного из пунктов так называемых «правил автономии», сформулированных к 1905 г. и пред ставленных академиями в Синод. Непростая ситуация конца 1905 г. побудила Синод к согласию на это предложение. Определением Синода «удостоение в степени магистра и доктора» было отнесено в разряд дел, окончательно решаемых самим Советом академии[1219]. Указом Синода от 23 сентября 1906 г. Совету академий было поручено «доносить чрез местных Преосвященных о всех удостаиваемых ими высших ученых степеней лицах Святейшему Синоду с представлением положенных 10 экземплярах диссертации.

Теоретическое обсуждение вопроса об утверждении в ученых богословских степенях

Впервые серьезное обсуждение вопроса о том, каким органом и в каком порядке должно утверждаться присуждение ученых богословских степеней, возник в начале 1860‑х гг. С одной стороны, к этому побуждали практические проблемы: уже упоминаемые выше задержки в утверждении выпускников в магистерских степенях, которые создавали много сложностей и самим выпускникам, и выпустившим их академиям, и учреждениям, где служили выпускники. С другой стороны, подготовка новых духовно-учебных реформ, начавшаяся в 1860 г., затронула и проблему духовно-учебного управления, его центрального органа и его функций. Речь и в том, и в другом случае шла о магистерских степенях, так как докторские степени ввиду малого числа докторов богословия в духовно-академических Конференциях почти всегда присуждал Синод (с 1839 г.), а Конференции могли лишь предлагать и ходатайствовать об этом. И это часто делала не Конференция академии, а епархиальный преосвященный (см. 3.5). Поэтому дополнительной проблемой – хотя и не заявленной открыто, но подразумеваемой – была практически полная зависимость в присуждении докторской богословской степени от высшего церковного управления и изоляция ученых корпораций от этого процесса.

Результатом обсуждений 1860‑х гг. были некоторые изменения в порядке присуждения магистерских степеней (в 1863 г.), изменение центрального органа духовно-учебного управления (в 1867 г.), изменение ситуации с присуждением докторских степеней (в 1869 г.). Утверждение в магистерских степенях на какое-то время (1869–1884) было передано на епархиальный уровень – архиереям академических городов, утверждение же в высших – богословских – степенях осталось прерогативой Синода. Однако в дискуссиях, сопровождавших все эти изменения, были высказаны предложения о коррекции и этого положения, то есть об учреждении на высшем уровне – при Святейшем Синоде – ученого органа – Ученого совета или комитета. Этот орган должен был бы заниматься специально организацией и координацией научно-богословской деятельности, в том числе взял бы на себя и утверждение в богословских степенях, то есть стал бы и высшей аттестационной комиссией в богословской науке. Состав этого органа должен быть соответствующим этой функции – компетентным в отношении к богословской науке. Отчасти таким органом была в 1808–1839 гг. КДУ, но на ней лежало управление и всеми остальными сторонами жизни духовно-учебной системы – организационной, финансовой, учебной, воспитательной. Развитие богословской науки потребовало специального внимания к ней, поэтому эта сторона духовного образования должна была иметь и особое попечение. Тогда же была сформулирована особая проблема: может ли ученая коллегия решать вопросы оценки и аттестации богословских достижений без непосредственного участия высшей власти Русской Православной Церкви, то есть Синода[1220]?

Этот вопрос вставал и при последующих обсуждениях проблем высшей духовной школы и богословской науки. Но все проблемные присуждения или неприсуждения докторских богословских степеней в 1870‑х гг. были связаны именно с присуждением, а не с утверждением, с уточнением прав, обязанностей и порядка работы диссертационных Советов, роли епархиальных архиереев. Поэтому к осмыслению роли и деятельности утверждающего органа ни новых фактов, ни новых аспектов они не добавили. Результатом обсуждения 1880‑х гг. стали лишь коррективы, внесенные в порядок присуждения степеней, и передача утверждения в магистерских степенях в Синод.

Неоднократно упоминаемые выше «Правила» 1889 г. выделили главные проблемы, на которые обращал внимание Синод и которые вызывали его опасение: соответствие темы и содержания диссертации богословской области и верность православному учению. Таким образом, ответственность за научную составляющую работы – научная значимость и самостоятельность исследования, уровень и глубина проработки, верность методологии, адекватность научных выводов – несли сами диссертационные Советы. Однако ряд отказов в ответ на хо датайства об утверждении в ученых степенях, присужденных Советами, в первой половине 1890‑х гг., ссылки на «Правила» 1889 г., указ Синода 1895 г. с требованием «не подвергать рациональному рассмотрению предметы веры» вновь поставили старый вопрос: о роли и научной компетентности утверждающего органа. На этом этапе в него добавились новые аспекты: соотнесение научного поиска и церковной ответственности, права науки на ошибку и «катехизической безопасности» в богословских вопросах, не имеющих догматического утверждения. Первое осмысление этих вопросов было проведено в контексте подготовки несостоявшейся реформы в 1896–1897 гг. Профессор Н. Н. Глубоковский высказал предложение разделить научные исследования – «передний край» богословия, имеющий обязанность рисковать и право на ошибку, – и утверждения, исходящие от Высшей Церковной Власти и поэтому обладающие общецерковной значимостью и обязательностью. Все, даже самые серьезные, научные сочинения – лишь ступеньки лестницы, ведущей к познанию истины, выражают истину далеко не совершенно, имеют лишь «относительную важность в научном раскрытии всякого богословского предмета и не определяют общеобязательной авторитетности». Утверждение же докторских и магистерских степеней Святейшим Синодом налагает на эти научные труды печать высшей обязательности в глазах читателей, что имеет два негативных последствия для богословской науки: тормозится здоровая научная критика исследований, «освященных» печатью синодского признания, и закрывается путь новым исследованиям, не претендующим на подобное совершенство. Н. Н. Глубоковский предлагал восстановить истинную иерархию научных и общецерковных ценностей, не придавая ученым богословским степеням не заслуженной ими общецерковной силы. Практический выход он видел в передаче права утверждения в кандидатских и магистерских степенях епархиальному преосвященному, а также предоставление преосвященному права в случае несогласия с Советом относительно докторских степеней выходить на благоусмотрение Синода[1221]. Однако не все представители академий поддержали Н. Н. Глубоковского. Некоторые считали, что Синод не может снять с себя своей прямой обязанности – постоянного наблюдения за состоянием бого словской науки. Другие, вспоминая строгие суждения епархиальных архиереев о научных сочинениях 1870‑х гг., предлагали пойти в предложениях Глубоковского до логического завершения и ходатайствовать о передаче права не только присуждения, но и утверждения в ученых степенях в сами Советы как специальные ученые богословские коллегии. Для осведомленности же Синода о состоянии богословской науки направлять туда все сочинения, прошедшие аттестацию и удостоенные ученых богословских степеней, но постфактум.