Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в. - Наталья Сухова

При подготовке новой реформы духовных академий в начале 1880‑х гг. и Советы академий, и члены Комитета, составлявшего официальный проект Устава, высказывали пожелание повысить статус магистерской степени, передав ее утверждение на высший уровень, в прерогативу Святейшего Синода. И хотя не все были единогласны в этом мнении, в новом Уставе духовных академий 1884 г. было сделано именно так.

Однако в период действия Устава 1884 г., как и последующего Устава 1910–1911 гг., утверждения в магистерских и докторских степенях составляли немалую проблему. Разумеется, эта проблема не была тотальной – лишь в отдельных случаях Синод не соглашался с решениями Советов академий о присуждении магистерской или докторской степени и предлагал в большей или меньшей степени переработать диссертацию. Но все эти случаи выявляли более серьезные проблемы и ставили важные вопросы: не об отношениях академий и Высшей Церковной Власти, как иногда полагают исследователи, а в самой системе научно-богословской аттестации, роли каждого из ее органов, а также в богословской науке в целом.

В последние десятилетия XIX в. магистерских диссертаций защищалось довольно много: по нескольку за год. Процесс был налажен, и применительно к этому времени можно говорить о каких-то «обычных» сроках утверждения в степени Синодом. Если диссертация не вызыва ла претензий, то обычный срок утверждения – от 1 до 4 месяцев. Хотя от Синода для каждой диссертации выделялся специальный рецензент – чаще всего не постоянный член Синода, а кто-то из архиереев, вызванных для присутствия, – все члены Синода хотели ознакомиться с работой. До 1900 г. после состоявшегося коллоквиума епархиальному архиерею и в Святейший Синод представлялось по экземпляру диссертации и копии отзывов о ней. По определению Синода от 19–30 апреля 1900 г. в Синод – для членов Синода – требовалось представлять 10 экземпляров магистерских и докторских диссертаций (на основании § 88 Устава, возлагавшего утверждение в степенях магистра и доктора на членов Синода)[1188]. Указом Синода от 10 апреля 1909 г. число экземпляров диссертации, представляемых в Синод, было увеличено до 15. Соответственно, количество экземпляров диссертации, представляемой соискателем в Совет, возросло сначала до 60, затем до 65.

Однако проблемы с утверждением в степенях возникали, и частные ситуации выявляли общие проблемы. В 1885 г. было отвергнуто ходатайство об утверждении в магистерской степени и. д. доцента СПбДА И. Г. Троицкого: утверждение в степени произошло через год, когда был представлен исправленный вариант, с корректировкой «спорных моментов»[1189].

В 1885–1886 гг. с большим трудом прошло утверждение в Святейшем Синоде магистерской диссертации выпускника КазДА А. И. Алмазова, писавшего ее под руководством Н. Ф. Красносельцева, – «История и чинопоследование крещения и миропомазания»[1190]. А. И. Алмазов, в те годы преподаватель Симбирской ДС, писал 20 марта 1886 г.: «Через два месяца будет год, как я защитил сочинение… синодского решения о моем труде все нет, как нет… Прихожу к тому несомненному заключению, что тут проволочка недаром. По всей вероятности, направление моего исследования не подходит к духу настоящего времени… Я писал так, как говорит мне историческая правда, а не как требовали житейские выгоды». Диссертант и его руководитель просили о ходатайстве члена Учебного комитета И. В. Помяловского, что, возможно, отчасти способствовало успеху[1191].

Неудачей окончились две попытки – в 1885 и в 1887 г. – представления сочинения на степень доктора церковной истории экстраординарным профессором МДА Н. Ф. Каптеревым, связанные с исследованием древних форм перстосложения[1192]. Труды Каптерева были призваны Советом МДА достойными докторской степени, но получали отрицательный отзыв в Святейшем Синоде. Ситуация была усугублена полемикой между Н. Ф. Каптеревым и Н. И. Субботиным. Профессор Н. И. Субботин в своем журнале «Братское слово» и в личных письмах К. П. Победоносцеву и архиепископу Сергию (Ляпидевскому) заявлял о научной несостоятельности и практической опасности сочинений Н. Ф. Каптерева. Н. И. Субботин был обеспокоен реакцией на исследования Н. Ф. Каптерева в среде старообрядцев и приводил конкретные примеры ссылок на эти работы у старообрядческих полемистов. Кроме того, высказывалось опасение, что выводы профессора Н. Ф. Каптерева могут породить недоумения в православном народе[1193]. Ситуация со старообрядчеством в 1880‑е гг. была непростая, и эти проблемы решали дело: сочинения признавались непригодными для получения степени. Наконец, третья диссертация Н. Ф. Каптерева была удостоена в 1891 г. степени доктора церковной истории[1194].

В этом контексте следует еще раз обратить внимание на уже упоминавшиеся выше «Правила для рассмотрения сочинений, представляемых на соискание ученых богословских степеней» 1889 г. и на историю их появления. Частные случаи с сочинениями, представляемыми на научные степени, выявили общие проблемы. Съезд противораскольнических миссионеров, состоявшийся в 1887 г. в Москве, сделал заявление о том, что идеи, высказываемые в ученых сочинениях последних лет, используются раскольниками для своих целей против православной истины и ее защитников. Имелись в виду в числе прочих сочинения Н. Ф. Каптерева. В это время в Синоде как раз рассматривался второй вариант докторской диссертации Н. Ф. Каптерева. Вскоре последовало определение Святейшего Синода, указывающее Учебному комитету на необходимость составления «руководственных правил» для рассмотрения сочинений, представляемых на соискание ученых богословских степеней[1195]. 16 августа 1888 г. Святейшим Синодом был издан указ, подтверждавший духовным цензурным комитетам и Советам духовных академий, чтобы в разрешаемых ими к печатанию книгах и ученых исследованиях, имеющих отношение к расколу, не содержалось «неправильных мнений и ошибочных суждений»[1196]. Наконец, в феврале 1889 г. указом Синода в Советы академий были разосланы «Правила для рассмотрения сочинений, представляемых на соискание ученых богословских степеней»[1197].

Выше указывались те главные требования, которые выдвигали «Правила» (см. 3.2): 1) верность православию и 2) соответствие темы и содержания искомой степени. Верность православию должна быть засвидетельствована отсутствием каких-либо смущений для православного читателя, а также такой полнотой и определенностью изложения, «при которой не оставалось бы сомнения в истинности православного учения», и точностью выражений, «которые устраняли бы всякий повод к ложным вопросам». То есть сочинения должны быть «согласны с духом и учением православной Церкви», не иметь неправильных взглядов на «происхождение, характер и значение тех или других церковных учреждений и памятников, преданий, обычаев»; не отрицать, «хотя бы и с видимостью научных оснований», тех событий, к которым «церковное предание и народное верование» привыкли относиться как к достоверным; рассматривать события священной истории и действия священных лиц с должным благоговением и т. д.[1198]

Ученые духовных академий по-разному оценили «Правила» 1889 г. Одни увидели в этом стеснение свободы своих исследований и узаконенную подчиненность интересов богословской науки сиюминутным интересам современной церковной жизни и опасности «смутить невежество». Высказывались опасения, что такие ограничения приведут к тому, что всякий, кто хочет получить ученую степень, будет стараться взять для исследования «безопасную» тему, избежать сомнительных частных мнений, смелых гипотез, неосторожных выражений. Отечественная богословская наука будет загромождена «периферийными» работами – биографиями церковных деятелей, изданиями актов, документов и историко-археологическими исследованиями. Основные богословские темы, важнейшие и более тонкие, в которых, по их новизне и неразработанности, естественны перечисленные промахи, будут вечной терра инкогнита. В дальнейшем эта точка зрения высказывалась в заседаниях V отдела Предсоборного Присутствия (см. 3.2 и 3.4). Другие отнеслись к изданному документу с пониманием: церковная ответственность иерархии дает им возможность предвидеть опасность там, где ее не видит увлеченный своими исследованиями и промежуточными научными результатами исследователь. Третьих отмеченные «Правилами» проблемы подвигли на размышления: должно ли научным исследованиям придавать статус «не заслуженной ими общецерковной силы»[1199]. В 1893–1896 гг. Святейшим Синодом был отклонен ряд ходатайств Совета МДА о возведении в степень магистра богословия.

Указом Синода от 27 сентября 1893 г. было отклонено ходатайство Совета МДА об удостоении степени магистра богословия кандидата МДА (1876) и преподавателя Харьковской ДС Николая Страхова за сочинение о браке и форме его заключения[1200]. Отзывы и. д. ординарного профессора П. И. Казанского и экстраординарного професоора В. Ф. Кипарисова были положительны, как и результат коллоквиума[1201]. Основанием отказа был отрицательный отзыв эксперта, назначенного Синодом, присутствующего в Синоде епископа Псковского и Порховского Гермогена (Добронравина)[1202]. В вину диссертанту ставилось отсутствие строго определенного плана, фрагментарность изложения, многословие и неоправданное обилие иностранных слов, несоответс твие содержания сочинения заявленной теме и искомой богословской степени. По мнению преосвященного рецензента, исследование носило более философский, нежели богословский характер, недостаточное внимание было уделено библейскому и святоотеческому учению о браке. и. д. ординарного профессора П. И. Казанского и экстраординарного профессора В. Ф. Кипарисова. В 1896 г. Н. Н. Страхов представил в Совет МДА новую редакцию своего исследования по христианскому учению о браке и противниках этого учения. На этот раз он получил положительные отзывы тех же рецензентов – и. д. ординарного профессора П. И. Казанского и экстраординарного профессора В. Ф. Кипарисова, – благополучно защитил диссертацию в коллоквиуме и был утвержден в искомой степени магистра богословия[1203].