Воспоминания самоубийцы. Надиктовано Духом Камило Кастело Бранко - Ивона Ду Амарал Перейра
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это плачевное состояние дел, для которого у человека нет ни подходящего словаря, ни образов, продолжается до тех пор, пока не истощатся запасы жизненных и магнитных сил, что варьируется в зависимости от степени жизненности каждого. Сам индивидуальный характер влияет на продолжительность этого деликатного состояния, когда человек был более или менее привязан к грубым и низшим материальным чувствам. Это, следовательно, расстройство, которое только время, с длинной чередой страданий, сможет исправить.
Однажды я испытал глубокое изнеможение из-за длительного возбуждения. Необычная слабость удерживала меня в неподвижности, ослабевшего. Многие другие из моей группы и я были истощены, неспособные больше сопротивляться столь отчаянной ситуации. Острая необходимость в отдыхе заставляла нас часто падать в обморок, вынуждая нас укрываться в наших неудобных пещерах.
Не прошло и двадцати четырех часов с момента этого нового состояния, как нас снова встревожил значительный шум того самого каравана или "конвоя", который уже появлялся в нашей Долине в других случаях.
Я делил ту же пещеру с четырьмя другими людьми, португальцами, как и я, и за время, проведенное вместе, мы стали неразлучны из-за совместных страданий в одном и том же логове боли. Из всех один раздражал меня больше всего, предрасполагая к спорам, поскольку он, несмотря на плачевную ситуацию, носил неразлучный монокль, хорошо сидящий фрак и соответствующую трость с золотой ручкой, что, с моей невротической и раздражительной точки зрения, делало его педантичным и антипатичным в месте, где жили, измученные зловонием и гнилью, и где наша одежда казалась пропитанной странными жирными субстанциями, ментальными отражениями гнили, образовавшейся вокруг нашего физического тела. Я, однако, забывал, что продолжал носить свой наряд, плащ для торжественных дней, расчесанные густые усы… Признаюсь, что тогда, несмотря на долгое сосуществование, я не знал их имен. В Зловещей Долине несчастье слишком горячо, чтобы осужденный беспокоился о чужой личности…
Знакомый шум приближался все больше и больше…
Мы выскочили на улицу… Улочки и площади наполнились осужденными, как и в другие разы, в то же время те же мучительные крики о помощи раздавались по мрачным ущельям, чтобы привлечь внимание тех, кто пришел для обычной регистрации…
Пока наконец в плотной атмосфере и полумраке не появились белые повозки, разрывающие тьму мощными прожекторами. Караван остановился на грязной площади, и спустился отряд копьеносцев. Затем дамы и господа, — которые казались медсестрами, а также глава экспедиции, который, как мы ранее пояснили, носил индийский тюрбан и тунику, — молчаливые и сдержанные, начали опознавание тех, кого можно было спасти. Тот же суровый голос, что и в предыдущие разы, терпеливо вызывал тех, кто должен был быть собран, и они, услышав свои имена, представлялись сами.
Другие, однако, не представившись вовремя, заставляли спасателей искать их. Но странный голос указывал точное место, где должны были находиться несчастные, просто говоря: убежище номер такой-то… улица номер такая-то…
Или, в зависимости от обстоятельств: сумасшедший… без сознания… не находится в убежище… бродит по такой-то улице… не отзовется на имя… узнаваем по такой-то детали…
Можно было подумать, что кто-то издалека направлял мощный телескоп на наше несчастное жилище, чтобы так подробно информировать участников экспедиции…
Работники Братства консультировались с планом, быстро шли к указанному месту и приводили вызванных, некоторых неся на своих щедрых руках, других на носилках…
Внезапно в драматической атмосфере того ада, где я так страдал, прогремело, отзываясь громовым эхом в самых глубоких уголках моего существа, мое имя, вызванное для освобождения! Затем прозвучали имена четырех товарищей, которые были со мной на площади. Тогда я узнал их имена, а они — мое.
Далекий голос сказал, используя неизвестный и мощный громкоговоритель:
— Убежище номер 36 на улице номер 48. Внимание!.. Убежище номер 36, войти в спасательный конвой. Внимание!.. Камило Кандидо Ботельо, Белармино де Кейрос и Соуза, Жероним де Араужо Силвейра, Хуан де Асеведо, Марио Собрал, Присоединяйтесь к колонне[6]…
Со слезами неопределимого волнения я поднялся по небольшим ступенькам платформы, которую указывал внимательный и терпеливый санитар, в то время как охранники образовывали оцепление вокруг меня и моих четырех товарищей, не позволяя несчастным, которые еще оставались, подняться с нами или увлечь нас в свой водоворот, создавая путаницу и задерживая возвращение экспедиции.
Я вошел. Это были просторные, удобные, комфортабельные вагоны с индивидуальными креслами, обитыми белым горностаем, спинки которых были повернуты к вентиляторам, похожим на окна современных земных самолетов. В центре было четыре идентичных кресла, где разместились санитары, давая понять, что они остаются там, чтобы заботиться о нас. На входных дверях была надпись, ранее замеченная на знамени, которое держал командир отряда охранников: «Легион Слуг Марии».
Вскоре задача самоотверженных легионеров была выполнена. Внутри слышался приглушенный звон колокольчика, за которым последовало быстрое движение подъема мостиков доступа и посадки рабочих. По крайней мере, такова была серия мысленных образов, которые я представил…
Странный конвой колебался, не вызывая никакого ощущения дрожи или малейшего покачивания в нашей чувствительности. Однако мы не сдерживали слез, услышав оглушительный хор богохульств, отчаянные и дикие крики несчастных, оставшихся, потому что они еще недостаточно дематериализовались, чтобы достичь менее плотных невидимых уровней.
Дамы, сопровождавшие нас, заботясь о нас во время путешествия, говорили с нами мягко, приглашая нас отдохнуть, подтверждая свою солидарность. Они заботливо устроили нас на подушках кресел, как преданные и добрые Сестры Милосердия…
Транспорт удалялся… Постепенно пепельная мгла рассеивалась перед нашими глазами, измученными в течение стольких лет самой острой из слепот — слепотой виновной совести!
Движение ускорялось… Туман теней оставался позади, как проклятый кошмар, исчезающий при пробуждении от плохого сна… Теперь дороги были широкими и прямыми, теряющимися вдали… Атмосфера становилась белой, как снег… Дули плодородные ветры, радуя воздух…
Милосердный Боже!.. Мы покинули Зловещую Долину!.. Она осталась там, затерянная во тьме отвратительного!.. Она осталась там,
