Воспоминания самоубийцы. Надиктовано Духом Камило Кастело Бранко - Ивона Ду Амарал Перейра

Представьте себе многочисленное собрание уродливых существ — мужчин и женщин — характеризующееся галлюцинациями каждого, соответствующими интимным случаям, все одетые в одежды, пропитанные могильной грязью, с измененными и болезненными чертами лица, показывающими стигматы мучительных страданий! Представьте место, поселение, окутанное плотными завесами полумрака, ледяного и удушающего, где скопились обитатели Потустороннего мира, подавленные самоубийством, каждый из которых демонстрирует позорное клеймо выбранного способа смерти в попытке обмануть Божественный Закон, который даровал им телесную земную жизнь как драгоценную возможность прогресса, бесценный инструмент для искупления тяжелых ошибок прошлого! Такова была толпа существ, которую мои изумленные глаза встретили во тьме, благоприятной для ужасного рода восприятия, забывая в безумии своей гордыни, что я тоже принадлежал к этому отвратительному целому, что я тоже был уродливым галлюцинирующим, липким позорным существом.

Я видел их повсюду, время от времени проявляющих нервными рефлексами муки повешения, с инстинктивными жестами, крайне эмоциональными, чтобы освободить свою опухшую и фиолетовую шею от лохмотьев веревок или тканей, отражавшихся в периспиритуальных отголосках, перед мучившими их дисгармоничными ментальными вибрациями. Они бегали туда-сюда как сумасшедшие, в ужасных метаниях, громко взывая о помощи, иногда считая себя окруженными пламенем, ужасаясь огню, пожиравшему их физическое тело и с тех пор непрерывно горевшему в полуматериальной чувствительности периспирита. Я заметил, что последние были в основном женщинами. Внезапно появлялись другие с грудью, ухом или горлом, залитыми неизменной, постоянной кровью, которую на самом деле ничто не могло заставить исчезнуть из тонкости периспирита, кроме искупительной и исправительной реинкарнации.

Эти несчастные, помимо множества видов страданий, которыми они были поражены, всегда были озабочены попытками остановить эту текущую кровь, либо руками, либо одеждой, либо чем-нибудь еще, что оказывалось под рукой, но никогда не достигая успеха, поскольку это было плачевное ментальное состояние, которое беспокоило и впечатляло их до отчаяния. Присутствие этих несчастных производило впечатление до безумия, учитывая непостижимый драматизм рутинных, неизменных жестов, к которым они были вынуждены, не желая того. А те другие, задыхаясь в варварском удушье утопления, яростно размахивая руками в поисках чего-то, что могло бы их спасти, как это произошло в последний час и что их разум зафиксировал, глотая воду непрерывными, изнурительными глотками, бесконечно продлевая сцены дикой агонии, которые человеческие глаза были бы неспособны наблюдать, не впадая в безумие.

Было и еще больше!.. Читатель должен простить моей памяти эти детали, возможно, малоинтересные для его хорошего литературного вкуса, но полезные как предупреждение его возможному импульсивному характеру, призванному жить в неудобствах века, в котором ужасная болезнь самоубийства стала эндемичным злом. Мы, кроме того, не претендуем на представление литературного произведения для услаждения художественного вкуса и темперамента. Мы выполняем лишь священный долг, стремясь говорить с теми, кто страдает, рассказывая правду о бездне, которая своими злыми соблазнами погубила многие неверующие души посреди неприятностей, обычных для жизни каждого.

Между тем, близко к месту, где я заперся, пытаясь укрыться от зловещей группы, выделялись своим впечатляющим уродством полдюжины несчастных, искавших "вечного забвения", бросившись под колеса поезда. С обезображенными периспиритами чудовищной деформации, в развевающихся лохмотьях одежды, покрытые кровоточащими рубцами, разорванные, спутанные, в путанице ударов, так была запечатлена на этой чувствительной и тонкой пластине, то есть в периспирите, плачевное состояние, до которого самоубийство довело их тело — этот храм, о Боже мой, который Божественный Учитель рекомендует как драгоценное и эффективное средство для помощи нам на пути к славным духовным завоеваниям!

Обезумевшие от ужасных страданий, исполненные высшего affliction, которое только может достичь душа, созданная в божественной искре, представляя глазам наблюдателя самое трагичное, волнующее и ужасное, что есть в невидимом низшем мире, эти несчастные выли с такими драматичными и впечатляющими стенаниями, что немедленно заражали своим болезненным влиянием любого, кто оказывался беззащитным на их пути, кто начинал участвовать в безутешном безумии, которое они проявляли… ибо этот ужасный вид самоубийства, один из самых прискорбных, которые мы должны зарегистрировать на наших страницах, так сильно и глубоко потряс их нервную организацию и общую чувствительность астрального тела, что из-за использованной жестокости даже ценности интеллекта оказались парализованы, неспособные ориентироваться, рассеянные и запутанные посреди хаоса, который формировался вокруг них.

Разум строит и производит! Мысль творит, и, следовательно, фабрикует, воплощает, удерживает образы, порожденные ею самой, реализует, фиксирует то, что прошло, и мощными когтями сохраняет это присутствующим до тех пор, пока пожелает!

Каждый из нас в Зловещей Долине, сильно вибрируя и удерживая силой мысли ужасный момент нашего самоубийства, создавал сцены и декорации, которые мы пережили в последние моменты на Земле. Эти сцены, отражаясь вокруг каждого, вносили хаос в это место, распространяя трагедию и ад повсюду, усиливая страдания несчастных пленников. Здесь и там встречались сцены, воспроизводящие момент, когда самоубийца бросался в добровольную смерть. Транспортные средства всех видов, дымящиеся и быстрые поезда давили и перемалывали под своими колесами этих жалких безумцев, искавших смерти таким отвратительным способом, и теперь, с разумом, "пропитанным" зловещим моментом, они бесконечно воспроизводили этот эпизод, демонстрируя своим собратьям по несчастью свои ужасные воспоминания[5].

Полноводные реки и даже отдаленные участки океана внезапно возникали посреди этих мрачных улочек: это проходила полдюжины обезумевших осужденных, оставляя следы сцен утопления, неся в своем сознании трагическое воспоминание о том, как они бросились в воды…

Мужчины и женщины бродили в отчаянии: одни окровавленные, другие корчились в муках отравления, и, что было хуже всего, показывая отражение своих внутренностей, разъеденных проглоченным ядом, в то время как другие, более возбужденные, просили о помощи в бессмысленных метаниях, вызывая еще больший ужас среди товарищей по несчастью, которые боялись обжечься при контакте с ними, все охваченные коллективным безумием. И венчая глубину и интенсивность этих невообразимых мучений, моральные страдания: угрызения совести, тоска по любимым, о которых не было вестей, те же горести, которые породили отчаяние и которые продолжались… И физические страдания: голод, холод, жажда, мучительные, раздражающие, доводящие до отчаяния физиологические потребности в целом.

Усталость, угнетающая бессонница, слабость, обмороки… Настоятельные потребности, безутешность всякого рода, неразрешимые, бросающие вызов возможностям облегчения. Навязчивое видение разлагающегося трупа, его отвратительное зловоние, отражение в возбужденном сознании червей, пожирающих тело, заставляющее несчастного мученика верить, что он тоже подвергается гниению. Нечто поразительное!

Эта нечисть несла на себе обрывки светящегося, фосфоресцирующего шнура, разорванного, как будто насильственно разрубленного, который распадался на осколки, как компактный кабель из электрических проводов, испускающий флюиды, которые должны были оставаться организованными для определенной цели. Эта деталь, казалось бы незначительная, имела решающее значение, поскольку именно здесь устанавливалась дезорганизация состояния самоубийцы.