Каббала - Артур Уэйт

Сказано далее, что Тайна Шхины включает в себя всех женщин, и этим, как мы видели, объясняется тот факт, что она пребывает лишь с тем мужчиной, который соединен с женщиной232. Она со всей определенностью поселяется в доме мужчины, когда тот вступает в брак, et quum faederis suum signum in locum ponit233. Вот почему Хе и Вав следуют друг за другом в алфавите: Вав символ мужского, Хе женского начала. Муж и жена – одно, и луч небесной благодати покрывает их; он сходит из Хохмы, проникает в мужское начало, а то сообщает его женскому234. Это позволяет нам понять, в каком смысле ее стыд – оскверненное тело мужчины235 и как взвешивается она грехом Израиля236. Причина в том, что она дева, обрученная Срединному Столпу237, и о ней сказано Адамом в великий день его совершенства: «Это кость от костей моих и плоть от плоти моей»238, что должно означать, что в одном из своих аспектов она образ незапятнанной женственности; но она всегда нисходит в супружество внизу – как всегда пребывает в супружестве наверху, – дабы исполнить себя в человечестве и все человечество в себе. Свидетельствуется, что, когда на земле есть праведник, Шхина прилепляется к нему и с тех пор более никогда его не покидает239.

Следует отметить, что ради этого конкретного положения в этот конкретный момент Зогар словно забывает о том, что им же сказано до этого и что ему придется говорить дальше. История падения человека через посредство женщины, подвигнутой на это совращением змия, является, вне всякого сомнения, историей Шхины, пусть в некоем аспекте и как следствие значительно отстоящей по времени рефлексии; но когда требуется доказать, что она ближе к избранным, чем руки и ноги, трудно подыскать что-либо более полное по своему соответствию, чем такие слова, как «кость от костей моих и плоть от плоти моей»240, и такое употребление текста – в его произвольном изъятии из контекста – оказывается прямым попаданием в яблочко, хотя он и едва ли не столь же буквалистский по своей сути, как и сказ об Эдемском Саде. Точно так же, когда Зогару необходимо приложить образ «поля, которое благословил Господь»241 к Тайне пола, это не выходит за рамки утверждения, согласно которому «царь, заботящийся о стране»242, – это Шхина, несмотря на явное противоречие родов. Главное здесь – довести до понимания, что пребывание Шхины в доме людей семейных имеет целью схождение душ для одушевления детей под ее водительством243. Вместе с тем самый, пожалуй, яркий и исчерпывающий в данном случае пример – это заявление, что в день, когда внизу была явлена Песнь песней Соломонова, Шхина спустилась вниз244 – как если бы впервые, хотя мы знаем, что она была с человеком от начала и причаствовала всему творению. Но задача здесь опять же в том, чтобы доказать, что эта достославная песнь есть ее мировая история в человеке, начало и конец всего, что причастно союзу, Тайне Возлюбленного и Возлюбленной на протяжении веков избранничества. Это сумма Священного Писания; это дело творения, тайна патриархов, пребывание в Египте, исход Израиля, Десять Заповедей и Богоявление на Синае, эмблема всех событий периода странствий в пустыне до вступления в Святую землю и далее до возведения Святого Храма. Это и сумма Тайны, сокрытой в Святом и Всевышнем Имени, рассеяния Израиля среди народов земли, его грядущего избавления, воскресения из мертвых и событий того дня, имя которому Суббота Господня. Иными словами, в ней содержится все, что было, есть и будет, ибо это история Изиды, она же Шхина, с первого стиха о лобзании уст его до завершающего восхождения на горы бальзамические245.

Наконец, говорится, что желание человека – соединиться с Матерью в трансцендентном плане, равно как и с Матерью внизу, обрести ее собственным совершенством и получить ее благословение246. Нам известно, что это желание Единства в Боге, поскольку Яхве есть Элохим, причем на тот случай, если такое свидетельство покажется неполным или недостаточным, Зогар присовокупляет в другом месте знаменательные слова: «Я есмь, Кто я есмь», означающие в своем глубинном смысле: «Я, Святой, да будет Он благословен, есть Шхина»247. Не подлежит сомнению, что состояние единства не только глубже состояния видения, но и отличается от него коренным образом; и я не могу сказать, что мне удалось найти безоговорочное подтверждение в тексте Зогара этого высказывания о стяжании единения с Богом именно в этом смысле данного термина, столь желанного сердцу мистика. Однако в прикровенном виде эта тема проходит не в одном месте в Зогаре, поскольку, как мы убедились, Шхина внутри. И все же чаще это видение; о нем говорится как о благословении в мире верховном – о созерцании лика Шхины248, как о некоем замещении состояния единства, и это право надо заслужить в этой жизни, идя путем чистоты249. В этой связи утверждается, что лишь те, кто оставляет нижний мир в благодати Шхины, считаются достойными жизни вечной250. Есть и те, кто не умирает смертью, свойственной человеческому существу, но восхищается силою Шхины, так привлекающей к себе их души251. Вместе с тем Мать в трансцендентном измерении подобна Матери внизу, и духовное приобщение ей осуществляется в той мере, в какой мужчина сподобился соделать из себя дом или обитель, прилепившись к женщине: лишь в этом случае Божественная Мать изливает свои благословения на обоих252.

Есть – в истинном смысле этого понятия – духовный союз внизу для Сынов Учения, так что они сочетаются с двумя женщинами253 – с супругой на земле и Незримой Подругой. Каким образом проявляется ее присутствие, нигде не проясняется, но это происходит – и об этом излишне говорить – исключительно духовным постижением. Любопытно, что это раскрывается достаточно определенно не в связи с обсуждением самого состояния супружества, а в беседах Сынов Учения на тему Сокровенного Закона: тогда они осознают присутствие Шхины, о чем и свидетельствуют ничтоже сумняшеся. Необходимо заметить, что женщины Израиля никогда не присутствуют на этих собраниях254, но их место в доме служило залогом его осененности Божественным Присутствием. В то же время, когда подвизающийся в изучении Закона Божьего отправлялся в путь в одиночку и когда, технически говоря, мужское оказывалось отлучено от женского, он не был по этой причине отлучен от Шхины, при условии, разумеется, что перед отъездом помолился Святому Благословенному255, дабы удержать единство мужского и женского не только дома, но и за его порогом. Другим условием было неукоснительное соблюдение им правильности поведения во всех жизненных ситуациях256: в противном случае ему грозило отлучение от Духовной Спутницы, что положило бы конец единству, а его самого обратило бы в неполное существо.

Едва ли желательно на этой стадии говорить о чем-либо столь очевидном и знакомом, как специфические черты, присущие восточному воображению, – вспомнить хотя бы персонификации Премудрости в книгах, приписываемых царю Соломону; но эти особенности литературного стиля претерпели две любопытные метаморфозы в своем развитии. Титулы и служебные функции еврейской Хохмы были сняты со своего установленного в иудейской традиции места, изъяты из контекста и во всей своей телесности перенесены на Благословенную Деву Марию компиляторами ранней католической церкви, а по другим каналам они были усвоены Софии гностиков, и, наконец, последнее переселение – на Деву Мудрости Якоба Бёме и позднейших мистиков его школы. Соответствия между Шхиной и христианской Богоматерью бросаются в глаза при первом подходе и уже в силу этого могут быть обманчивы, потому что поверхностные аналогии и по сю пору многих вводят в заблуждение; но тем не менее даже тенденционные исходные позиции французских переводчиков Зогара, повлиявшие на конечный результат их работы, не позволили им утверждать, будто Шхина – это завуалированный образ Девы Марии. Переклички же между Пребывающей Славой и Девой Софией Бёме гораздо более разительны, что невольно наводит на мысль, что немецкий теософ кое-что явно позаимствовал из этого источника. В его биографии нет ни малейших намеков на то, что он обучался в какой-либо эзотерической школе либо имел общение с кем-то из посвященных в Тайную Доктрину Израиля, хотя в его время существовало немало ученых-каббалистов. Есть иное объяснение этому казусу, а именно что семена учения еврейской тайной традиции в Писаниях Ветхого Завета дали всходы в его сознании в известной степени так же, как происходило это в умах Сынов Учения, что в его случае, как, впрочем, и в других, им же несть числа, доказывает, что истинные искатели и провидцы изъясняются на одном языке, поскольку причастны общему источнику мысли. Впрочем, это вопрос, при всей его животрепещущей близости нам, вне нашей сферы интереса.

Итак, мы рассмотрели Шхину в свете всех ее атрибутов. Мне не кажется, чтобы я упустил малейшее значительное описание, встречающееся в тексте Зогара, причем все были подвергнуты критическому анализу. Вывод таков: Шхина в качестве средоточия Тайны пола и есть то направление, в каком нам следует направить свои взоры, если – яко труженики на сем поле – мы надеемся получить свою плату. Прочие высказывания превосходны и восхитительны на свой лад, но то, что мы ищем, где для нас открывается непроторенный путь мысли, представляет собой новое послание, которое удастся отыскать в других служебных функциях, качествах и достоинствах, присущих Святой Водительнице Еврейства. Полагаю здесь в заключение, что у меня нет насущной необходимости лишний раз говорить, что Тайная Доктрина Израиля – это не только пол, хотя высказывания на сей счет разбросаны по всему тексту Зогара. К этой области, например, не относится эсхатология, непричастны ей и учение о частях души, но с этими темами, как, впрочем, и со многими другими, им подобными, я уже имел дело в соответствующих разделах.