Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Губернатор Техаса Рос Стерлинг, основатель и экс-председатель Humble Oil, колебался. Однако выхода не было, приходилось действовать. Он объявил войну за Восточный Техас. 17 августа 1931 г. губернатор заявил, что Восточный Техас находится «в состоянии мятежа» и «открытого бунта», и послал к скважинам несколько тысяч национальных гвардейцев и техасских рейнджеров. Они отправились в путь на лошадях, поскольку дожди размыли дороги, сделав их непроходимыми для автомобилей. Был разбит лагерь, который впоследствии окрестили «Холм борьбы за ограничение добычи», и в течение нескольких дней добыча была прекращена. Непривычная тишина повисла над всем Восточным Техасом. Работа на месторождениях замерла. Даже курам, растолстевшим на насекомых, слетавшихся на свет горящих газовых факелов, пришлось «вернуться к прозаической донефтяной практике выкапывания червей». Вспомогательные предприятия тоже встали. Генерал, командовавший Национальной гвардией, запретил ношение «пляжных пижам» – «спецодежды» проституток, и их бизнес тоже начал хиреть.
Мораторий на добычу работал – цены в отрасли повышались. Техасский железнодорожный комитет продолжал отдавать указания по ограничению. Но теперь они исполнялись военными. К апрелю 1932 г. цены почти достигли магического долларового уровня – 98 центов. В течение 1932 г. Железнодорожный комитет отдал 19 указаний по ограничению добычи в Восточном Техасе, и все они были признаны судебной властью незаконными. Но рынок стоял твердо, и выросшие цены убедили наконец многих независимых и их сторонников в политических кругах в важности устанавливаемых сверху ограничений – централизованного регулирования. В ноябре губернатор Стерлинг решился предоставить комиссии особые полномочия, необходимые для борьбы с «экономическим» расточительством. Он созвал специальную сессию законодательного органа и провел законопроект, разрешающий регулирование рынка. Принятию нового закона способствовало лучшее понимание динамики добычи в Восточном Техасе. Давление при добыче создавал не газ, как во многих других местах, а вода – водонапорный режим пласта. Быстрая, хаотичная добыча повредила бы водонапорный режим пласта и преждевременно сократила бы общий объем добываемой нефти.
С принятием нового закона в Техасе регулирование рынка вступило в действие. Однако, несмотря на новые полномочия Техасского железнодорожного комитета в вопросах нефтедобычи, весна 1933 г. выдалась не лучше, а даже хуже, чем лето 1931 г. Комитет установил для Восточного Техаса слишком большую, просто никуда не годную квоту – в два раза большую, чем предлагалось в соответствии с новыми техническими данными о забойном давлении. Кроме того, сотни тысяч баррелей сверх разрешенных квот добывались нелегально. Эти излишки получили название «краденая нефть» – термин впервые возник на месторождениях Восточного Техаса. Рассказывали, что как-то холодной ночью гвардеец штата допрашивал бурильщика, заподозренного в добыче сверх разрешенного лимита. Гвардеец дрожал от холода, и сообразительный бурильщик предложил ему прислониться к цистерне с подозрительной нефтью. «Она достаточно горячая[206], – сказал бурильщик, – чтобы согреть вас».
Она была достаточно горячей и для того, чтобы подогреть беспорядок в нефтяной индустрии. «Краденую нефть» везли контрабандой из Техаса в другие штаты. То же самое происходило в Оклахоме, где также ввели ограничения. В результате при допустимых объемах добычи плюс «краденая нефть» добыча в Восточном Техасе снова полностью выходила из-под контроля. Texas Company снизила объявленные цены с 75 до 10 центов за баррель. Нефти добывали так много, а рынок был так затоварен, что некоторые продавцы «краденой нефти» не могли продать ее даже по 2 цента за баррель. Чтобы остановить поток нефти, несколько трубопроводов были таинственным образом взорваны.
Деморализованный президент Humble Уильям Фариш писал Уолтеру Тиглу, что только шок и потери от крайне низких цен способны убедить независимых в том, что их долгосрочные интересы неотделимы от федерального контроля над добычей и объединения. «Вероятно, была достигнута точка, – добавил Фариш, – в которой закон клыков и когтей остался единственным средством навести некий порядок». Этой точкой оказался десятицентовый, а иногда и более низкий уровень цены за баррель, и это стало пределом. Нефтяная промышленность осознавала, что отчаянно нуждается в помощи извне, правительства штата было для этого недостаточно. Чрезвычайная помощь должна была прийти из Вашингтона. Некоторые добывающие компании Техаса срочно запросили федерального надзора над техасской промышленностью в режиме чрезвычайной ситуации. В противном случае, по их словам, на очереди было не только банкротство независимых добытчиков, но и полный крах всей нефтяной отрасли.
Как раз тогда в Вашингтоне начала работать новая администрация Франклина Рузвельта. Она была активна, готова вести войну с Депрессией, настроена на возрождение экономики и была готова вникать во все. Федеральное правительство внимательно следило за тем, что делалось в Техасе. Цены на нефть были слишком низкими, и оно готово было сделать все, чтобы поднять их[207].
Реформатор
Инаугурация Рузвельта состоялась 4 марта 1933 г. На непрочную в политическом смысле должность министра внутренних дел, на которой еще лежал отпечаток памяти об Альберте Фолле и скандале с «Типот-Домом», он назначил Гарольда Икеса. По свидетельству одного из членов кабинета, это был «полный белокурый джентльмен в очках». Икес был юристом из Чикаго и ключевой фигурой в политике прогрессивных республиканцев и Прогрессистской партии. На протяжении многих лет он руководил предвыборной кампанией Теодора Рузвельта 1912 г. в Чикаго, а в 1932-м был председателем Западного комитета Национальной прогрессивной лиги за Франклина Рузвельта. В качестве поощрения за помощь в президентской кампании, когда он мобилизовал ведущих прогрессистов для победы в ней Рузвельта, Икес захотел занять пост министра внутренних дел. Рузвельт объяснял позднее, что ему понравился внешний вид Икеса. Но, кроме того, он нуждался в прогрессивном республиканце, имевшем кредит доверия на Западе. В лице Икеса он получил человека глубоких либеральных убеждений, с устойчивыми правилами, острого в полемике, достаточно недоверчивого, сверхчувствительного к мелочам (реальным или мнимым), с глубоким осознанием собственной правоты, неукоснительной обязательности и глубокой морали.
Икес вырос в бедной семье, воспитан был суровой матерью-кальвинисткой. Мальчику не разрешали даже свистеть по воскресеньям, запрет сняли лишь тогда, когда он доказал матери, что видел священника, который поступал таким же образом. Икес прекрасно учился, поэтому в старших классах школы, когда болел учитель латыни, он вел уроки вместо него. В качестве президента класса в высшей школе он впервые отшлифовал то, что позднее превратил в искусство: неожиданное прошение об отставке по принципиальным соображениям – только для того, чтобы отставку не приняли. Его класс отставку не принимал. Десятилетия
