Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы - Айзек Азимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но эти две женщины — не единственные, кто знает о намерениях Фальстафа. Ним и Пистоль из вредности выдали Фальстафа их мужьям. Пистоль говорит им:
Не допусти! Или навек заслужишь Ты украшенье страшное…
Акт II, сцена 1, строки 116–118[135]Согласно греческим мифам, Актеон был охотником, который увидел, как купается Диана (Артемида), и начал наблюдать за ней. Девственная охотница Диана почувствовала себя оскорбленной и превратила Актеона в оленя, после чего беднягу разорвали собственные собаки. (Рингвуд — распространенная в Елизаветинскую эпоху кличка гончей.)
Поскольку Актеон, превращенный в оленя, носил рога, а рога были символом обманутого мужа, реплику Пистоля следует считать красноречивым предупреждением. В последнюю минуту он стесняется произнести нужное слово, которое слишком «одиозно» для его утонченных чувств. Это слово известно каждому зрителю: «рогоносец».
«…Этому проходимцу»Пейдж — спокойный и рассудительный человек, не склонный к ревности, — не верит Пистолю и говорит:
Ни за что не поверю этому проходимцу…
Акт II, сцена 1, строка 140Слово «Cataian»[136], означающее «китаец», появилось в Англии за несколько веков до Шекспира, когда северный Китай завоевало кочевое племя киданей (Khitan), или китаев (Kitai). Они владели этой территорией с 907 по 1125 г. — достаточно долго, чтобы дать ей свое имя. В 1213 г. эту область завоевали монголы под предводительством Джучи, старшего сына Чингисхана. В конце XIII в. северный Китай посетил венецианский путешественник Марко Поло. Хотя с тех пор прошло больше полутора веков, однако эти места продолжали называть именем древнего кочевого племени. Марко Поло назвал северный Китай Катаем (Cathay), поэтому в Англии жители Китая превратились в катаев, или катайцев (Cataian). Поскольку в Средние века ксенофобия была куда сильнее, чем сейчас, считалось, что такое экзотическое создание, как китаец, просто обязано быть лжецом.
Современное англоязычное название этой страны (China) происходит от имени еще более древней династии Цинь (Ch'in), которая правила Китаем менее полувека — с 259 по 210 г. до н. э. Большую часть этого времени императором был Цинь Шихуанди, могучий правитель, при котором построили Великую Китайскую стену. Император Цинь собрал все исторические трактаты того времени и сжег их, чтобы прославить свое правление и показать, что история начинается с него. И это ему удалось; во всяком случае, первые сведения о Китае, дошедшие до нас благодаря позднейшим легендам, относятся к его царствованию. Естественно, страну, которой он правил, назвали по имени ее императора.
В отличие от Пейджа Форд патологически ревнив, и известие о планах Фальстафа приводит его в ярость. Он решает провести собственное расследование и обратиться прямо к Фальстафу, представившись ему как «мистер Брук».
«Пусть устрицей мне будет этот мир…»Фальстаф ждет в гостинице «Подвязка», чем закончится его интрига. Пистоль, только что предавший своего хозяина, нахально просит у него денег. Фальстаф отказывает, и тут Пистоль произносит самую знаменитую реплику в этой пьесе:
Пусть устрицей мне будет этот мир,
Его мечом я вскрою!
Акт II, сцена 2, строки 2–3Профессия солдата-наемника существовала практически всегда и была выгодной. Если дела шли успешно, наемник получал не только плату, но и свою долю трофеев, взятых в разграбленных городах. Если же удача отворачивалась от наемника, он грабил лично для себя. Конечно, его могли убить, но таковы были издержки профессии.
Выражение «пусть устрицей мне будет этот мир» стало девизом тех, кто смело вступает в жизнь, не имея ничего, кроме природного дарования, и завоевывает себе состояние.
«…Меркурий в юбке»Приходит вездесущая сводня миссис Куикли и приносит Фальстафу послания от замужних женщин. Она заливается соловьем до тех пор, пока нетерпеливый Фальстаф не обрывает ее:
Да что ж мне-то она велела передать? Говори покороче, мой дорогой Меркурий в юбке.
Акт II, сцена 2, строки 79–80Конечно, Меркурий — это посланник богов, а «Меркурий в юбке» означает посланника-женщину.
Выслушав это понукание, миссис Куикли сообщает, что миссис Форд назначила Фальстафу свидание между десятью и одиннадцатью утра, когда мистер Форд уйдет из дома. В письме миссис Пейдж содержится обещание назначить свидание при первой возможности. Фальстаф доволен.
«Ах, гнусный волокита!»Входит Форд, переодетый мистером Бруком, Фальстаф с ним незнаком. Пытаясь выяснить, действительно ли Фальстаф завоевал благосклонность миссис Форд, он говорит, будто влюблен в эту женщину, но не может добиться взаимности. Затем он просит Фальстафа обольстить ее и сообщить об этом Бруку, а тот, используя свое знание, заставит женщину уступить его желаниям.
Фальстаф тут же клюет на эту неправдоподобную историю и заверяет Брука, что у него уже назначено свидание с этой женщиной, и бессовестно лжет, заранее называя Форда рогоносцем.
Фальстаф уходит, а оставшийся в одиночестве Форд, вне себя от гнева, говорит:
Ах, гнусный волокита!
Акт II, сцена 2, строка 286[137]Эпикур — древнегреческий философ, основавший в Афинах школу в 306 г. до н. э. Он проповедовал здоровую и практичную материалистическую философию, свободную от предрассудков и считавшую удовольствие главной целью человеческого существования; однако максимального наслаждения можно достичь только умеренным потреблением того, что доставляет тебе удовольствие.
Более поздние последователи Эпикура часто забывали о требовании соблюдать умеренность, в результате чего эпикурейство выродилось в обычный гедонизм, то есть ничем не ограниченное стремление к наслаждению. Вследствие этого слово «эпикуреец» приобрело уничижительный оттенок; так по ошибке стали называть всякого, кто стремится к чисто физическим наслаждениям — роскоши, обжорству, пьянству и разврату. Ясно, что Форд называет Фальстафа эпикурейцем в самом оскорбительном смысле этого слова.
«Рогач…»Бедный Форд выходит из себя, вспоминая эпитеты, которыми его награждал Фальстаф. Он чувствует, что заслужил их, и не в силах этого вынести. Имена дьяволов не так отвратительны, как клички, которыми его награждали. Изнывая от боли, он восклицает:
Сатанаил, Вельзевул, Люцифер, Барбазон — все это звучит красиво. А вот «рогач», «рогоносец»… Да самого дьявола так не называют!
Акт II, сцена 2, строки 295–298[138]Имена дьяволов Амаймона и Барбазона встречаются среди многочисленных изобретений средневековых и современных демонологов (см. в гл. 1: «…Флибертиджиббет»). Так, в 1584 г., всего лет за двенадцать с небольшим до написания «Виндзорских насмешниц», появился трактат под названием «Раскрытие колдовства» Реджинальда Скотта. Там описан один из главных дьяволов по имени Марбас, иначе Барбас. Возможно, именно этот трактат подсказал Шекспиру имя Барбазон. Что же касается Амаймона, то он, согласно представлениям средневековой демонологии, правил восточной частью ада.
Все эти старые имена дьяволов ныне забыты (и поделом); остались только те, которые упомянуты в Библии, в том числе Люцифер. Это имя присутствует в Книге пророка Исаии, где пророк радуется падению Вавилона и говорит: «Как упал ты с неба, о Люцифер, сын утра!» (Ис., 14: 12)[139].
Древнееврейское слово, переведенное в Библии как Люцифер, — это «hetel». Буквально оно означает «сияющий, сверкающий, блестящий»; считают, что это был эпитет планеты Венера. Планета Венера появляется на небе в одном конце своей орбиты как утренняя звезда, а в другом конце — как вечерняя. Греки называли ее утренний аспект phosphoros (несущий свет), потому что он символизировал приближение рассвета. В переводе на латынь это стало звучать как lucifer. Так слово «hetel» превратилось в «Люцифер».
Возможно, использование этого имени в строке из книги пророка Исаии звучало как ирония над гордостью вавилонского царя, среди титулов которого, придуманных льстивыми придворными, был и титул Утренняя Звезда (это очень напоминает Людовика XIV Французского, которому нравилось, когда его называли «король-солнце»).
Однако со временем этот стих приобрел более эзотерический смысл. К времени написания Нового Завета иудаисты сочинили пространную легенду о группе ангелов, восставших против Господа во время сотворения человека и в результате низвергнутых в ад. Стих из Книги пророка Исаии был истолкован как указание на это, после чего для христиан слово «Люцифер» стало одним из имен предводителя падших ангелов.
