Черная вдова - Анатолий Безуглов

Вдова была одна в огромной квартире на проспекте Мира, и их беседе никто не мешал. Ян Арнольдович прежде всего попросил прощения, что вынужден задать несколько вопросов относительно Кима Харитоновича, когда в доме такое горе, но Вероника Петровна перебила его:

- Не надо извиняться. Спрашивайте. Если что знаю - скажу, нет - не обессудьте.

Майора удивило ее спокойствие, даже невозмутимость: ведь всего несколько дней назад похоронила мужа.

- Скажите, вы знаете художника Решилина? - начал он.

- По-моему, этого художника должен знать каждый культурный человек. Варламова закурила "Беломор", по-мужски сжав мундштук папиросы. - Во всяком случае, кто считает себя таковым...

- Да-да, разумеется, - смутился Ян Арнольдович. - Но я вот о чем хотел бы знать: ваш муж был знаком с Решилиным?

- Знаком? - удивилась вопросу вдова. - Никогда не слышала об этом. Хотя решилинская картина у нас есть. Вон висит...

Вероника Петровна показала на работу художника. На картине было изображено одухотворенное юношеское лицо. Светлые волнистые волосы, голубые глаза. Картина была написана на деревянной доске, как икона. И манера была иконописная.

- Называется "Молодость художника", - пояснила Варламова.

- Откуда она у вас? - поинтересовался Латынис.

- Кто-то из знакомых подарил Киму Харитоновичу, - ответила Вероника Петровна. - А может быть - подхалим. Собственно, картин было две, но другая уплыла...

- К кому?

Вопрос повис в воздухе. Варламова глубоко затянулась дымом и некоторое время с прищуром глядела на решилинское творение, вероятно колеблясь, стоит ли открываться собеседнику.

- К кому? - повторила вдова. - К одному человеку, к которому много чего еще уплыло... К женщине.

- Ростоцкой? - невольно сорвалось с языка у Латыниса.

Он испугался: вдруг его бестактность обидит Варламову. Однако она даже глазом не моргнула, только потушила докуренную папиросу и засмолила новую.

- Да, у Стеллочки ручки хоть и нежные, но цепкие, - усмехнулась вдова. - Что в них попало, считай - пропало...

- Поскольку уж зашел разговор о Стелле Григорьевне, - осмелел Ян Арнольдович, - что вы можете рассказать о ней? - И поправился: - Конечно, если не хотите, можете ничего об этом не говорить.

- Что правда, то правда, большого желания нет, но, очевидно, придется, - вздохнула Варламова. - Я ведь вижу, вас интересует это неспроста. И делить нам с этой женщиной теперь нечего. Понимаете, последние лет восемь нас с Кимом Харитоновичем объединяла лишь общая крыша над головой. Ну, еще необходимость изображать благополучную супружескую пару. Но фактически он имел другую жену, Ростоцкую...

- Понятно, - кивнул Латынис, немало пораженный тем, что вдова Варламова говорит об этом так буднично и просто.

Она, словно прочитав мысли майора, усмехнулась:

- Удивляетесь, чего это я разоткровенничалась? Так вы же все равно об этом знаете, я уверена.

- Не знаем, - мотнул головой Ян Арнольдович.

- Ну, так узнали бы. Да еще подумали: несчастная женщина, которую обманывали почти десять лет! Так вот, к чести Кима Харитоновича будет сказано, в прятки он со мной не играл. Сам открылся. Единственное, о чем я его просила, чтобы не знали дети. Во всяком случае, до тех пор, пока не станут совсем взрослыми. Это условие Ким Харитонович выполнял. - Вероника Петровна, тяжело задумавшись, помолчала. - Может, и хорошо, что сын и дочь так и не знают, что их отец... - Она снова вздохнула.

"Вот, значит, почему она не убивалась из-за смерти мужа", - подумал Латынис.

Подробности отношений Ростоцкой и Варламова он ворошить не стал и последнее, о чем спросил, были ли у покойного вредные пристрастия - к выпивке или, может, к наркотикам?

- Хорошее вино и коньяк муж любил, - отвечала Вероника Петровна. - Но пил в меру. Ну а насчет наркотиков... Ким Харитонович предпочитал удовольствия реальные, осязаемые... Впрочем, категорически утверждать не берусь. По существу, последнее время мы были чужие люди.

Больше ничего интересного выведать у вдовы не удалось. Но и то, что она сообщила, было ценным. Майор решил эти сведения углубить, расширить, в чем и преуспел.

Действительно, последние восемь лет Варламов и Ростоцкая фактически были мужем и женой, что они, однако, пытались тщательно скрывать от окружающих, особенно от сослуживцев. Фамилия Ростоцкая досталась Стелле Григорьевне от отца. Правда, около трех лет она была Голубкина. Брак секретаря Варламова с ничем не примечательным инженером Голубкиным был загадочным пятном во всей этой истории. Но в этот промежуток времени Стелла Григорьевна с мужем переехала в трехкомнатную кооперативную квартиру в самом центре Москвы, после чего последовал развод. Супруги расстались, инженер из квартиры выселился. Можно было предположить, что этот брачный финт задумали и проделали из-за дополнительных квадратных метров: так бы секретарша могла претендовать лишь на однокомнатную квартиру.

Все расходы по роскошному уютному гнездышку: паевой взнос (а он был выплачен полностью), мебель и прочая обстановка - нес Варламов. Более того, совсем неподалеку от столицы, в деревне, на имя Ростоцкой была приобретена ветхая избушка, которая в минимально короткий срок - всего лишь за одно недолгое московское лето - превратилась в премиленькую комфортабельную дачу, включая сауну на участке. Здесь же имелся под домом теплый гараж, где стояла новенькая "Волга", оформленная на имя Стеллы Григорьевны.

По самым скромным подсчетам, дача обошлась Варламову не менее, чем в тридцать тысяч, не считая, естественно, автомобиля. А вот сколько он вложил в двухэтажный особняк на окраине Южноморска, в котором проживала родительница Стеллы Григорьевны пенсионерка Кроль, сказать было трудно. Тут уж постарался Блинцов, выкроив для строительства дома самые лучшие дефицитные материалы.

Стелла Григорьевна навещала мать несколько раз в году, живя у нее по два-три дня. Но вообще-то она не афишировала свое имущество, ни движимое, ни недвижимое. А тем считанным людям, которые знали о нем, Ростоцкая говорила, что якобы все это оставил ей муж, Голубкин...

Когда Латынис сообщил все эти сведения руководителю следственно-оперативной группы, Чикуров заметил:

- Откуда у Варламова могли быть такие деньги? Его зарплаты явно не хватило бы на все эти приобретения и расходы.

- Учтите, Игорь Андреевич, он содержал еще и свою законную семью! У них обстановка тоже очень даже богатая, у детей дубленки, всякие там мохеры, джинсы, "Шарпы", "Панасоники"... Опять же - "Волга"!

- Это меня и смущает. Но один из основных вопросов, связаны ли Варламов и Решилин, так и остается невыясненным, - сказал следователь.

- Я встречусь с Ростоцкой. Может быть, Варламов был с ней более откровенен, чем с законной супругой.

- Только не надо ее настораживать, - посоветовал Чикуров. - Мы еще не знаем взаимоотношений Стеллы Григорьевны с Блинцовым. Кто может поручиться, что они не связаны какими-нибудь махинациями? Тем более что работают в одной системе и Блинцов в какой-то степени зависит от Ростоцкой.

- Хорошо, Игорь Андреевич, - сказал Латынис. - Я что-нибудь придумаю.

И он надумал отправиться к заместителю начальника отдела министерства под видом любителя и коллекционера современной живописи. Латынис позвонил Стелле Григорьевне на работу и попросил продать ему картину Решилина, в крайнем случае - обменять на какое-нибудь произведение искусства: у него-де есть выгодное предложение. Ростоцкая удивилась, откуда известно, что она имеет работу знаменитого художника? Ян Арнольдович ответил, что эти сведения он получил из уст самого Решилина, трагически погибшего несколько дней назад на Черном море. Приманка сработала безотказно: Стелла Григорьевна была заинтересована. Тем более что сообщение о смерти художника появилось в газетах и взбудоражило всю Москву.

Ростоцкая назначила встречу Яну Арнольдовичу вечером у нее дома, предупредив, однако, что будет не одна. Возможно, она опасалась, как бы под личиной коллекционера к ней не завалился грабитель.

Жила Стелла Григорьевна на улице Герцена, рядом с Центральным Домом литераторов. Открыл Яну Арнольдовичу здоровый цветущий мужчина лет тридцати. Раздевшись в передней, Латынис прошел в комнату, сопровождаемый недобрым взглядом раскормленного дога ростом с теленка.

Решилинскую картину он "узнал" сразу (выспросил о ней дотошно у вдовы Варламова), чем развеял последние сомнения у хозяйки квартиры, если они у нее были. Потом завели светский разговор. Пытаясь выведать, была ли Ростоцкая знакома с художником, или, может быть, Решилина знал ее бывший шеф, Латынис был крайне осторожен, старался ни на чем не заострять внимания хозяйки.

Увы, Стелла Григорьевна отрицала как свое знакомство со знаменитым живописцем, так и Варламова. Говорила она, по-видимому, правду. Солгала лишь в том, что картина досталась ей от мужа, с которым она развелась.