Неизвестная. Книга первая - Олег Гончаров

Пятнадцать.

Следующей картой был валет.

«На семнадцати дальше не идут», вспомнил он, как учил его играть в карты один приморский шулер.

– Еще.

Банкомет даже рот раскрыл. Помешкал немного, но карту дал.

Посмотрел на нее Данилов и одну за другой все шесть карт на стол выложил. И седьмую, последнюю, перевернул. А с нее улыбнулся банкомету все тот же красавец крестовый король.

– Очко, – сказал Николай и за банком потянулся.

Не стерпел Аркаша. Тысяча рублей – четыре месячных рабочих оклада – из-под носа уплывает. Вот у него душа и затосковала. Ножик словно сам из кармана в руку прыгнул. Хозяйка взвизгнула коротко. А выпивоха пустую бутылку об стол грохнул и розочкой Николаю в шею уперся.

– А ну-ка ша! – раздалось с диванчика, и в комнате повисла тишина.

– Все по закону, Аркаша, – сказал щипач. – Так что перышко-то спрячь. Не ровен час, порежешься, – и из-под стола револьверный ствол показался, как раз напротив Аркашиной ширинки. – Гражданин инженер у тебя по-чесноку банк сорвал, так что стук твой окончен.

– Мамка! – крикнул выпивоха, и острая розочка царапнула Данилову кожу на горле. – Мамка! Водки дай! Подпишу ведь коммуниста!

– Хорошо-хорошо, Владленчик, ты только стеклышко мне отдай, – тихо сказала хозяйка. – А я тебе самогончику налью.

– Водки! – взвизгнул Владлен.

– Водки, – согласилась хозяйка, и осторожно его за руку взяла.

Выпивоха нехотя розочку ей отдал и обратно к этажерке отшатнулся, словно он тут совсем ни при чем.

– Вы уж его простите, – шепнула Данилову хозяйка. – Он у меня так-то смирный. В честь самого Владимира Ленина назван.

– Деньги-то забирайте, Николай Архипович. Они вами честно заработаны, – встал с дивана загадочный тип. – Пойдемте, мы вас до дому проводим. Нынче ветрено. Не дай бог, еще простудитесь.

Так Данилов познакомился с Нехлюдовым и его подручным Кешкой-карманником – странной парочкой, работавшей на немецкую разведку.

Николай, конечно же, вначале немного покочевряжился, но потом дал себя завербовать. Сошлись на том, что Данилов будет давать отчеты о работах по объекту «Стрела», делать копии чертежей узлов нового самолета, интересных абверу, и передавать их Нехлюдову через Кешку. В свою очередь Нехлюдов через того же карманника будет снабжать Данилова деньгами.

Они немного поторговались насчет суммы вознаграждения и, в конце концов, сошлись на тысяче рублей в месяц.

– К вашему окладу в шестьсот рублей это будет неплохим приварком, – сказал на прощание Нехлюдов Николаю.

На том они и расстались.

Через три дня на конспиративной квартире Горыныч довольно потирал руки:

– Об операции доложено в Москву и получено добро на ее проведение. Сам замнаркома13 одобрил.

Ох и игра затеялась! Такая игра…

И эта большая игра затянулась на два с лишним года. И притом всем было интересно и хорошо. Нехлюдов отправлял данные в Германию. Данилов гнал ему хорошо подготовленную дезинформацию, Горыныч подсчитывал немецкие деньги, которые теперь можно было использовать против врагов Советского Союза.

Постепенно Николай все глубже проникал в структуру немецкой агентуры. Ему все больше доверяли и ценили. В итоге Данилов узнал, что воронежская сеть напрямую связана с московской, а ниточки ее тянутся в посольство Германии. К сожалению, ему так и не удалось подобраться к резиденту абвера. Даже имени его узнать не получилось.

Наконец, пришло время поставить все точки над «i». Тем более что для этого подвернулся весьма подходящий случай. После проведения серии испытательных подлетов, самолет решили переправить в Жуковский, чтобы там провести контрольные продувки в аэротрубе. «Стрелу» разобрали, загрузили на автомобиль и отправили в Москву. Сопровождал секретный груз Данилов.

Не без труда Николаю удалось подкинуть Нехлюдову мысль о возможности похищения самолета. Тот долго связывался с резидентом, взвешивал все «за» и «против», ведь для такой дерзкой акции нужно был задействовать германскую шпионскую сеть в обоих городах и на пути от Воронежа до Москвы. Данилов несколько раз думал, что ничего не получится, но резидент согласился с доводами Нехлюдова и сам решил возглавить операцию, о чем Кешка сообщил Николаю накануне его отъезда.

Все это время они с Горынычем разрабатывали план контроперации. Казалось, предусмотрели все. Но всего не предусмотришь… В результате Николай оказался в крошечной комнате дежурного на маленьком колхозном аэродроме, где-то между Сергиево и Кукуем, в пяти километрах от того места, где ждала засада НКВД. Вместе с Даниловым в той комнатенке оказались еще четверо. Кроме Нехлюдова с Кешкой там был еще резидент, который представился Иваном Степановичем, – роста среднего, возрастом за пятьдесят, без особых примет, если не считать черных кожаных перчаток, полувоенной фуражки и просторного прорезиненного плаща. С ним был телохранитель – здоровенный бугай совершенно бандитского вида. Рядом с громилой высокий и худой Нехлюдов казался еще худее.

Бугай держал в руках вальтер, который своим дулом упирался Данилову в лоб.

– Так что, товарищ Данилов, – сказал Иван Степанович спокойно и безразлично, – можете молиться своему пролетарскому богу, – скривился презрительно и кивнул бугаю: дескать, в расход.

Толстым, как свиная сосиска, большим пальцем бугай взвел курок, а указательным уже почти надавил на спусковой крючок… Почти… надавил…

Не успел.

Данилов резко отбил руку с направленным на него пистолетом, другой сгреб за шкирку коротышку-щипача и швырнул его на бугая. Пуля ударила в потолок, осыпав всех белой известкой. От выстрела у всех на секунду заложило уши. Николай врезал Нехлюдову носком сапога под коленку. Тот так и не смог достать наган из-за пояса бриджей, охнул и подломился. Удар локтем под дых и второй – ладонью в нос, окончательно вывели его из строя.

Иван Степанович запутался рукой в складках плаща и все никак не мог отыскать карман. Его глаза были полны ярости, а презрительная ухмылка превратилась в звериный оскал.

Данилов бросился к нему, но на пути встал шустрый Кешка. Карманник растопырил длиннющие пальцы и выкинул руку вперед, стараясь выколоть чекисту глаз. Данилов отшатнулся, но щипач все же достал его. Средний палец мазнул по щеке, оставив глубокую царапину на коже, и попал в полуоткрытый рот Николая. Тот машинально сжал челюсть и мотнул головой. Кешка на миг опешил, потом удивленно посмотрел на то, как кровь капнула на его лаковый штиблет, взглянул на руку, глаза его закатились, и он как куль обрушился вниз.

Вовремя.

Бугай прицелился в Данилова, но тот плюнул ему в лицо откушенным пальцем. Неожиданное падение Кешки и брызги кровавой слюны заставили бандюгу опустить глаза. Этого хватило, чтобы Николай успел схватить со стола тяжелый телефонный аппарат и двинуть им бугая промеж глаз. От удара тот отлетел к стене, врезался затылком в дверной косяк и ополз.

А немецкий резидент правой рукой легко подхватил тяжелый табурет, замахнулся и, чтобы сподручней было ударить, чуть вытянул вперед левую. Николай цепко схватился за прорезиненный рукав, ввернулся под ноги Ивану Степановичу, упал на колени и потянул шпиона вниз, пытаясь перебросить через себя. Рукав затрещал, и Данилов вдруг осознал, что отрывает этот рукав от плаща, а вместе с ним отрывает и руку. Он успел удивиться, прежде чем получил страшнейший удар по затылку.

Теряя сознание, Данилов услышал на улице шум, потом досадливый вздох, стук двери, и уже проваливаясь в пустоту, рефлекторно прижал к груди оторванную руку немецкого резидента.

Только через несколько дней в больнице, когда Николай немного пришел в себя, Горыныч рассказал ему, как догадался, что вражеские агенты изменили место посадки немецкого транспортного самолета. Как ребята лихорадочно соображали, куда вражины могут отогнать грузовик со «Стрелой». Как кто-то вспомнил про этот аэродромчик, и они мчались напрямую – сквозь перелесок и через колхозные поля. Как увидели трех шпионов, разбросанных по полу дежурной комнаты, а среди них бездыханного Николая.

– Немецкий самолет так и не сел, – рокотал Горыныч, – покружил и убрался. И эта сволочь однорукая ушла. Зато мы всю агентурную сеть от Воронежа до Москвы одним разом взяли. Нехлюдов уже на Лубянке показания дает. Так что вот, – протянул они Данилову синий картонный кубик-коробку. – Это тебе от нашего отдела, товарищ старший лейтенант госбезопасности. Всем коллективом… так сказать… Открывай.

Данилов открыл коробку.

В ней на синей бархатной подушке лежали часы.

– Настоящие! – расплылся в улыбке Горыныч. – Швейцарские. С самовзводом. Рукой машешь, а они заводятся. Прикинь! А еще дату показывают и месяц. Правда, месяц немецкими буквами, но, думаю, разберешься.