Повесть о граффах - Даша Клубук

– Мы живем здесь. Правдивость моих слов проверить несложно, офицер. Прописка указана на странице под номером пять.

Кажется, из ноздрей Сурового вот-вот хлынет лава, с таким ожесточением он дышал. Хлопнув обложкой паспорта, он уже приготовился ответить выскочке-левитанту, да покрепче, но его тучный напарник, сохраняя мягкость, заторопился его опередить. Он выступил вперед, заслоняя коллегу по посту, и произнес:

– Оставим споры. Мы понимаем вашу обеспокоенность, господин Ческоль, и уверяем вас, что полиция действует на грани своих возможностей. Благодарим вас за неравнодушие и, эм-м… непредвзятую оценку нашей работы.

В этот самый момент со стороны столицы к воротам подъехал грузовик. Из города он выезжал, а потому вся патрульная служба вмиг забыла о выскочке-левитанте.

– Вы, господа, можете продолжать свой путь, – торопливо известил их тучный офицер и заспешил к грузовику. Суровый с ненавистью посмотрел на Августа и отправился вслед за остальными.

Получив от плаща разрешение уезжать, Ирвелин первой ринулась к машине. Ее спешка осталась без внимания – все постовые были заняты допросом водителя грузовика.

Четверо граффов еле дыша разместились в салоне, и листоед тронулся. Колеса на брусчатке начало потряхивать, что неопровержимо доказывало: они в столице.

«– Сначала нас попросят озвучить имена и ипостаси. Преград для Августа и Миры я не вижу, вы вдвоем представитесь самими собой.

– А вы с Ирвелин?

– Я представлюсь Нильсом, – сказал Филипп и сразу ответил на вопросительный взгляд Миры: – Нельзя, чтобы патрульные знали, что среди нас есть иллюзионист. Если узнают, то наш обман они тут же раскроют. Нильс – эфемер, и мы с ним немного похожи. Будет хоть какая-то от этого польза.

– Ну а Ирвелин?

– Ирвелин представится моей младшей сестрой, Приссой. Рост у них один в один, а над лицом и прической мне придется поколдовать. Моя сестра часто ездит из поместья в столицу по учебе, никто не должен удивиться ее приезду.

– А как нам быть с паспортами?

– Хороший вопрос, Ирвелин. Разумеется, на посту нас попросят предъявить паспорта. Здесь у нас будет два преимущества. Первое не изменилось: мы заезжаем в столицу, а не выезжаем, а потому внимание к нам будет поверхностным. Второе: у нас есть Август. – Филипп положил руку на плечо друга. – Тебе, Август, придется исполнить дело, которое получается у тебя лучше всего: быть собой».

– Как же вовремя появился тот грузовик! – делилась впечатлениями Мира, пересекая валуны восточной Граффеории. – Извини, Филипп, но я не особо верила в успех, полагаясь лишь на дерзость Августа.

– Вот удивила! Будто ты когда-нибудь в меня верила…

– Грузовик действительно нам очень посодействовал, – согласился Филипп.

У притихшей Ирвелин дрожали колени, но чувствовала она себя получше. Длинные локоны так и обволакивали ее лицо: держать иллюзию Филипп хотел до самого дома.

В столице Граффеории стояла беззвездная ночь. Проспект Великого Ола поблескивал от снега и огней. Проехав вдоль фонтанной площади, миновав дворец и сады, листоед свернул налево, в узкий Банковский переулок. Мира перешла на вторую передачу, и спустя несколько кварталов листоед пересек Робеспьеровскую.

Чуть больше суток назад Ирвелин видела на этом месте взволнованную толпу. Сейчас же здесь было так тихо и безлюдно, что прошлое обернулось либо обманом, либо невоплотимым сном.

– Напоминаю вам, заходить в дом будем группами, – скомандовал Филипп. – Первыми идут Мира и Август, мы с Ирвелин следом.

Перед тем как выйти из машины, Мира с таким усердием выдохнула, словно делала она это в последний раз. Но скоро выяснилось, что их маскировка была лишней. Ко всеобщему удивлению, у дома из красного кирпича патрульных не оказалось. Никто не преследовал их, никто не подошел даже в самой парадной, когда граффы выстроились у квартиры Ирвелин. Сей факт должен был снять напряжение, однако Ирвелин забеспокоилась еще сильнее.

Неужели Ид Харш допустил вероятность, что она не вернется к себе домой? Весьма опрометчиво с его стороны.

Ирвелин вооружилась ключами, но вместо того, чтобы сразу отворить дверь, принялась бесцельно крутить металлической связкой в ладони. За ее спиной подобно щиту броненосца стояли Август, Филипп и Мира, но страх все равно сковал ее грудь. За дверью могли быть и желтые плащи с наручниками в карманах, и Нильс со своей недружелюбной компанией…

– Ирвелин, хочешь, я сам открою? – услышала она шепот Августа.

Она замотала головой и вставила ключ в замочную скважину.

Щелк. Щелк.

Граффы гуськом зашли внутрь. В темной прихожей было так же тихо, как и в парадной. Последний из них, Филипп, принялся закрывать входную дверь, но не успел он довести дело до конца, как где-то поблизости что-то упало.

– Что случилось?

– Это в гостиной?

– Ничего не вижу!

– Включите же свет!

Ирвелин по памяти добралась до выключателя и с силой стукнула по нему. Когда прихожая озарилась светом, расширенные от испуга глаза переглянулись: никого чужого рядом не оказалось. Август стоял в боевой стойке напротив гостиной, а у ног Миры валялась стопка книг и перевернутая гипсовая голова, отколотый нос которой откатился к ногам Филиппа.

– Тревога, по всей видимости, ложная, – заключил Август, опуская руки.

Мира извинилась перед Ирвелин за испорченную голову, а Ирвелин в ответ отметила, что в таком виде Амазонка нравилась ей даже больше: наконец-то у нее появился хоть какой-то изъян. Филипп одним взглядом напомнил девушкам о возможной западне, и Мира отправилась вслед за Августом на проверку комнат.

Гостиная, спальня, ванная, балкон, кладовая – всюду было пусто: ни Нильса, ни поджидающих в засаде желтых плащей.

– Думаю, мы можем немного перевести дух, а потом примемся за поиски Белого аурума.

Не успел Филипп договорить, как Август громко плюхнулся в кресло с резными подлокотниками. Ирвелин села прямо на пол и опустила пульсирующую голову на колени. Она была рада, что никто не ждал от нее чая и прочих прелестей гостеприимства. Пауза была ей сейчас жизненно необходима. В эти минуты Ирвелин не заметила даже, как с ее лица и плеч исчез холодок – Филипп снял иллюзию, и ее прическа стала вновь короткой, как у мальчишки.

– А вы с сестрой совсем не похожи, – зевая, сказала Мира Филиппу.

– Присса пошла в маму. Они обе русые.

– С двоюродным братом куда больше сходства, чем с родной сестрой, – в задумчивости откликнулся Август, после чего каждый углубился в собственные мысли.

Ирвелин приподняла голову с колен и оглядела свою гостиную. Без солнечного света оливковые стены казались бурыми, мамин старый комод – еще старее и угрюмее; пианино дремало в тени абажура. Все эти некогда позабытые вещи Ирвелин успела заново обжить и полюбить, но только сейчас на уровне предчувствий она заметила перемену. Неуловимое для