Герои битвы за Крым - Юрий Викторович Рубцов

Хонякин, Миловидов и Дмитриев. К ним при необходимости добавлялся помощник командира батареи капитан Никульшин. Но так как их нельзя было отозвать с боевых постов у орудий, то Лещенко принял решение подготовить корректировщиков из старшин и младших командиров. В эту группу вошли старшина дальномерный Волков, старшины башен Славиковский и Трамбовецкий, старший писарь Лобанов и ряд других младших командиров. С этой группой корректировщиков пришлось серьезно поработать. Хотя все они были первоклассными специалистами в своем деле, но чтобы корректировать огонь батареи, надо было иметь артиллерийскую подготовку. Нужно знать карту, уметь сличать ее с местностью, найти на карте точку свою и цели, уметь подготовить исходные данные по карте, словом, выработать много навыков, без которых успешно действовать корректировщику невозможно.

Что-то достигалось теоретически, но вот, например, для выработки умения в массе разрывов снарядов определять разрывы своей батареи нужна была практика: а где ее получишь без стрельбы? Специального полигона не было. Нашли небольшой мыс между 18-й и 19-й береговыми батареями, по которому, хотя и с риском, можно было провести стрельбу практическими снарядами, то есть болванками, не начиненными взрывчатым веществом. Это уменьшало опасность поражения при непредвиденной ошибке в корректировке или подготовке исходных данных. Практический снаряд взрыва не давал, но падение почти полутонного снаряда поднимало облако земли и пыли, и наблюдать момент и место падения можно было уверенно. Такая стрельба по наземной цели стала хорошей тренировкой для корректировщиков и, по существу, — предварительным зачетом перед тяжелым и серьезным экзаменом, который сдавала батарея и ее корректировщики в боях при обороне Севастополя.

Важной задачей оказалась прокладка линии телефонной связи. 35-я батарея была связана с 30-й воздушной телефонной линией, которая шла по балкам и ложбинкам вокруг города и Северной бухты. От этой круговой линии связи батарейные связисты сделали «усы» к намеченным НП. Кроме телефонной связи корпосты имели с батареей радиосвязь. Подчиненные Лещенко решили важнейшую задачу, о чем говорит уже тот факт, что круговая телефонная линия батареи впоследствии была использована штабом Приморской армии как один из каналов связи с соединениями.

Между тем 28 сентября противник подошел к Армянску, начались бои уже непосредственно на крымской земле. Правда, об этом командир батареи узнал не от вышестоящего командования, а от… своих подчиненных, откомандированных на север полуострова для заготовки овощей. «Мне кажется, — писал Лещенко, — что такая „военная тайна“ не приносила пользы, а наоборот, может принести вред. Тот, кому нужно знать, что наше положение ухудшилось, об этом узнает из других источников, и у него возникает вопрос: „Почему от меня скрывают то, что я должен по долгу службы узнавать от своего командира?“»{436}. Против такого довода боевого командира трудно возразить.

Полутонные «гостинцы» врагу

Двадцать девятого октября в Севастополе было объявлено осадное положение. Накануне контр-адмирал Г. В. Жуков, о чем уже шла речь выше, приехал на батарею, чтобы осмотреть главный калибр. И буквально через неделю, 7 ноября, батарея впервые открыла огонь по врагу. В этот день немцы овладели хутором Мекензия, возникла угроза захвата Мекензиевых высот. Лещенко, разумеется, не мог знать, что именно в этот день Ставка ВГК отдала приказ: «Севастополь не сдавать ни в коем случае и оборонять его всеми силами», но его подчиненные, когда довелось, действовали так, будто им этот приказ был известен.

День 7 ноября начался на батарее, как обычно, в предбоевой атмосфере: менялись вахты у механизмов, все было на «товсь». В 14.00 корректировщик лейтенант А. Хонякин, находившийся в боевых порядках пехоты, донес: «Северо-восточнее хут. Мекензия, 1000 метров вижу большое скопление мотопехоты противника». Лещенко доложил об этом командиру дивизиона и получил приказ обстрелять ее.

«Прозвучал сигнал боевой тревоги, личный состав готовит боевые посты, корректировщику дана команда приготовиться к работе. Ожил боевой организм, поступили доклады о готовности боевых постов, — под пером комбата и много лет спустя живо встает картина первого боя 35-й. — Командир корпоста лейтенант Александр Хонякин доложил:

— Цель вижу, к корректировке готов…

Я готовил исходные данные для стрельбы. Это была первая моя и всего личного состава батареи боевая стрельба по врагу.

Для таких батарей, как 30 и 35, вероятный противник — линейные корабли, крейсера, крупные транспорты, а мы готовимся открыть огонь по живой силе и технике противника, которая рвется к Севастополю. Посылать по врагу снаряды почти полтонны весом. Конечно, такой снаряд нанесет большой урон врагу, но снаряды и меньшего калибра хороши по живой силе, танкам и машинам врага…

Орудия заряжены, прицел и направления скомандованы, поправки в прицел введены и вот в 14 ч. 25 мин. даю команду: „Поставить на залп“ и „Залп“.

Прогрохотал залп, и хотя командный пост находился в 450 метрах от батареи, он вздрогнул от мощного звука наших пушек. Полутонные наши „гостинцы“, рассекая воздух, понеслись в расположение фашистов».

Каждому, даже не артиллеристу, понятно, какое волнение управляющий огнем переживает от залпа до момента падения снарядов. Какие только мысли молнией не пролетают в голове. Но вот — доклад корректировщика, небольшой перелет, направление верно. «Уменьшаю прицел для захвата цели в вилку. Второй снаряд падает недолетом и направление верное. Половиню вилку и перехожу на поражение»{437}.

Прилив профессионального удовлетворения испытал комбат, получив доклад корректировщика: «Снаряды падают в расположение противника, загорелись машины, поднимаются клубы дыма». Не менее радостным было услышать в наушниках голос полковника Павла Филипповича Горпищенко — командира полка морской пехоты, занимавшего участок фронта у хутора Мекензия: «Молодцы, дали жару фрицам, уничтожено около тридцати автомашин и бронетранспортеров, много фрицев отправили на тот свет. Прошу перенести огонь по батарее противника, которая находится правее 20 делений и дальше 1250 метров от цели, по которой ведешь огонь. Я сам буду корректировать».

В способностях и знаниях артиллерийского дела полковника Горпищенко сомневаться не приходилось, он был артиллеристом и командовал 12-й батареей еще тогда, когда Лещенко только прибыл молодым матросом в Севастополь. Введя соответствующие поправки в прицел и направление, командир 35-й батареи перенес огонь по артиллеристам противника. Первый же залп накрыл цель. В наушниках вновь раздался рокочущий басок полковника: «Хорошо легли снаряды, так их чертей, давай еще»… «Я был доволен результатами нашей первой боевой стрельбы», — кратко заключил Лещенко описание первого боя.

Вечером того же дня батарея вновь вела огонь по селению Черкез-Кермен и по дороге северо-восточнее селения. И здесь подчиненные Лещенко показали себя мастерами меткой стрельбы. Корректировщик лейтенант Хонякин обнаружил по вспышкам выстрелов вражескую батарею, открывшую огонь по расположению наших войск. Получив разрешение на ответный огонь, Лещенко принял решение подавить батарею стрельбой по секундомеру. Суть этого сложного, но эффективного способа Лещенко разъяснял в воспоминаниях так: «Увидев