Герои битвы за Крым - Юрий Викторович Рубцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы меня повели не в ту башню, которая была взорвана, — сказал Октябрьский, не узнав боевую технику после ремонта, — давайте выйдем на бруствер и посмотрим.
Убедившись, однако, что его никто не обманывает, командующий дал приказ произвести контрольную стрельбу. Естественно, огонь повели по реальной цели. Из разведсводки было известно, что в помещении совхоза «Красная звезда», располагавшемся в долине реки Момошай, расположен штаб немецкого корпуса. Генерал-майор Моргунов решил сам управлять огнем. Ни генерал не сплоховал, ни техника не подвела. Одним из снарядов дом был разрушен до основания.
После каждого выстрела командир башни Репков, командиры орудий, комендоры и электрики придирчиво проверяли работу механизмов, но все было в порядке, недоделок никаких не обнаружили, механизмы работали безотказно. Об этом доложили командующему.
— Ну что ж, будем считать 2-ю башню в строю, — сказал адмирал. — Представляйте особо отличившихся к наградам{443}.
Итак, 3 апреля 1942 г. 35-я ББ огнем всех своих орудий оповестила врага, что она — в полном порядке. Учитывая, что осада Севастополя в этот период приобрела, если можно так выразиться, обыденный характер (немцы, как потом стало известно, готовились разгромить Крымский фронт, стоявший на Керченском полуострове), боевая нагрузка на главный калибр береговой обороны ЧФ была сравнительно небольшой. 30-й и 35-й батареям иногда давали приказ произвести огневой налет на тылы противника, батареи или большое скопление боевой техники, но какое-то время, как вспоминал Алексей Яковлевич, «таких приказов было немного». Когда же они поступали, батарейцы действовали по-гвардейски (18 июня 35-я ББ, как и весь 1-й отдельный дивизион береговой обороны, стала гвардейской).
Несмотря на превосходство врага в живой силе, танках и особенно авиации, войска СОР держались стойко. Ни у кого не было сомнений, что главную базу удастся отстоять, но в мае буквально за две недели рухнул Крымский фронт. Всеми высвобожденными войсками Э. фон Манштейн навалился на Севастополь. 7 июня начался третий штурм.
Последние дни батареи
По воспоминаниям А. Я. Лещенко, тяжелая обстановка сложилась на всех участках обороны. Батарея постоянно получала приказание открывать огонь то по Мекензиевым горам, то вместе с 30-й — по Бельбеку, то по совхозу Благодать и вдоль Ялтинского шоссе. Вот выписка из журнала боевых действий батареи, пусть и весьма лаконично передающая нарастающую остроту противоборства с врагом: «7 июня проведено 14 артстрельб, уничтожено до батальона немцев, 6 танков и одна артбатарея. 8 июня — пять артстрельб по пехоте и батареям противника. В 13 ч. 43 м. 12 самолетов Ju. 88 бомбили батарею, сбросили свыше 50 бомб — повреждений нет. 18 ч. 41 м. — артналет по батарее, выпущено свыше 100 снарядов 7–8-дюймового калибра»{444}.
День и ночь не прекращались кровопролитные бои. Враг наседал. Но если он мог восполнять большие потери за счет вновь прибывающих частей, то ряды защитников Севастополя редели на глазах. Волей-неволей приходилось оставлять все новые рубежи. 35-я батарея своим огнем помогала стрелковым частям отбивать атаки врага. «Тяжело было видеть, что наши части отходили, чувствовать свое бессилие в том, что ничего не можешь сделать, чтобы остановить… ползучего гада, охватывавшего кольцом наш славный Севастополь, — с болью писал Лещенко, — но стрелять тоже скоро будет нечем, снарядов остается все меньше и меньше»{445}. Да, мало боеприпасов было на 35-й ББ, к 10 июня фугасных снарядов осталось всего 294 единицы. За последующие десять дней больше половины было израсходовано, а пополнить боезапас было уже нечем.
В один из дней командир 30-й ББ майор Г. А. Александер доложил командованию дивизиона, что в Бельбекской долине накапливаются пехота и артиллерия противника, но вверенная ему батарея не может их обстрелять: враг — в «мертвом» пространстве. Тогда огонь на поражение открыл Лещенко, а корректировал его Александер.
После успешной стрельбы два комбата поговорили по телефону. Александер сообщил, что батарея уже вступила в непосредственный контакт с врагом: немцы подошли к командному посту на 400–500 м, из-за чего приходится часть людей держать в окопах. «Пожелав друг другу успехов, мы прекратили разговор. Я в то время не думал, что не увижу больше своего друга… Нам с Александером редко приходилось перебрасываться парой слов, а несколько теплых ободряющих слов в тяжелой боевой обстановке, ох, как нужны», — сколько в этих простых словах Лещенко искренней скорби по боевому другу. Георгий Александрович Александер попал тяжелораненым в плен и погиб, будучи опознан предателем из местного населения.
Двадцать первого июня немцы вышли к Северной бухте. Вся ее акватория теперь простреливалась вражеской артиллерией. 35-я ББ вступила в артиллерийскую дуэль с крупнокалиберными батареями противника. Она оставалась последним артиллерийским бастионом крупного калибра СОР.
Последний корректировочный пост 35-й ББ был оборудован на Сапун-Горе. Благодаря этому батарея в течение всего 28 июня вела огонь на Балаклавском направлении, поддерживая оборонявшие Балаклаву подразделения. Немцы установили место расположения корпункта батареи, в неравном бою погибли старшина Волков и еще трое артиллеристов, сражаясь до последнего патрона, а потом подорвав себя гранатами.
Бои за Севастополь приближались к своей развязке. Ввиду прорыва фронта Военный совет СОР вечером 30 июня перешел на запасной флагманский командный пост на 35-ю ББ. Через непродолжительное время сюда же перешел Военный совет Приморской армии и береговой обороны ЧФ. Таким образом, массив 35-й батареи стал последним местом пребывания штаба обороны Севастополя.
Лещенко был вызван к вице-адмиралу Ф. С. Октябрьскому для доклада. Командир 35-й батареи доложил командующему флотом о наличии боезапаса, который, увы, был крайне ограниченным — три фугасных, семь броневых и шесть шрапнельных снарядов, 40 снарядов для практических стрельб. Ф. С. Октябрьский поставил батарее задачу прикрыть отходящие части и эвакуацию раненых и гражданского населения. Лещенко заверил, что задача будет выполнена, хотя, как он признавался много позднее в письме адмиралу И. И. Азарову, мысль сверлила: чем при таком скудном боезапасе отбивать атаки танков, чем гасить огонь вражеских батарей? В одном не сомневался комбат — в своих подчиненных: в любой обстановке они не растеряются, и если придется погибать, то погибнут, как герои{446}. Командующий флотом дал еще один приказ, который выполнять было для Лещенко страшно тяжело, — после израсходования артбоеприпасов взорвать батарею. Но приказ есть приказ, комбат заверил: «Есть, задача будет выполнена».
Пока шел разговор, для членов Военного совета был приготовлен ужин, и Октябрьский пригласил Лещенко присоединиться к ним. Алексею Яковлевичу бросилось в глаза, как по-разному держали себя за столом военачальники. Адмирал говорил мало, к еде почти не притронулся. А вот член Военного совета СОР Н. М. Кулаков «говорил не умолкая, шутил и приглашал есть
