Герои битвы за Крым - Юрий Викторович Рубцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не хотим нагнетать излишние страсти, но, когда командиры ужинали под железобетонным панцирем, наверху воцарился настоящий ужас. К вечеру 30 июня берег Камышовой бухты в районе пристани был сплошь забит ранеными в ожидании эвакуации. Там же находилась масса неорганизованных военных, отбившихся от своих частей или просто дезертировавших, и много гражданского народа. Люди метались по берегу, но никто ничего толком не знал об истинном положении с эвакуацией. А из города подходили все новые группы и одиночки.
Свидетелем этой картины стал капитан 2-го ранга И. А. Заруба, бывший командир крейсера «Червона Украина», а в тот момент исполняющий обязанности начальника плавсредств и гаваней ЧФ: «…Вместе с комиссаром отдела пошли в Камышовую бухту. То, что там я увидел, меня поразило. Толпы людей, солдаты, матросы с оружием и без. Все чего-то ждут. К пристани не подойти. Тысячи людей, шум, крики. Решил пойти на 35-ю батарею. Это было в 1 час 35 минут 1 июля. Придя на 35-ю батарею к ее главному входу, увидел еще худшее. Весь дворик и коридоры навеса были переполнены комсоставом Приморской армии. Двери на запорах. Здесь я узнал, что 29 июня было дано распоряжение по армии всему старшему офицерскому составу оставить свои части. Части остались без управления. Все это было похоже на панику в полном смысле слова…»{447}
Комендант береговой обороны генерал-майор Моргунов приказал Лещенко организовать посадку руководящего состава флота на подводную лодку для эвакуации. В своих воспоминаниях Алексей Яковлевич сохранил для истории некоторые подробности этой крайне некрасивой для высших командиров истории: «Я пригласил командующего и члена ВС в машину, и мы направились к пирсу у левого КП. Не доехав до пирса, я увидел какое-то столпотворение… На пирсе и на подходе к пирсу было по меньшей мере 2500–3000 народа (солдаты, матросы и командиры), отошедшие со своих позиций. Шла стрельба из автоматов и винтовок. Кто стрелял, куда стреляли — ничего не понять. Никто никем не управлял, каждый стремился попасть на катер.
Я понял, что провести командующего на катер я не смогу, а приказать, чтобы дали дорогу, нельзя было, да я и боялся, что если сказать: „Дать дорогу командующему“, то от разъяренной толпы можно всего ожидать. Скажут: „Сам удираешь, а мы остаемся“.
Тогда я доложил комфлоту, что здесь мы не пробьемся, надо ехать на аэродром. Комфлота согласился…»{448}
Лещенко связался по телефону с командиром 3-й особой авиагруппы ВВС ЧФ полковником Г. Г. Дзюбой, получил подтверждение, что самолет ждет командующего, и доложил об этом Октябрьскому. Подземными коридорами — потернами он вывел командующего и члена Военного совета на поверхность поближе к аэродрому, и те, сопровождаемые двумя подчиненными Лещенко, отбыли. Там, на летном поле, им не без труда удалось попасть на ожидавший их самолет и улететь в Новороссийск. Через некоторое время Лещенко удалось организовать посадку с расположенного у 35-й ББ причала на подводную лодку командиров Приморской армии во главе с ее командующим генералом И. Е. Петровым. Итак, первые лица СОР покинули подчиненный личный состав. Много лет спустя, на конференции в Севастополе в 1961 г., Октябрьскому и Кулакову пришлось посмотреть в глаза немногим оставшимся в живых…
А пока наступало 1 июля. Лещенко, совершая обход вверенного ему хозяйства батареи, обнаружил под массивом, особенно в кубриках личного состава, комнатах отдыха, в кают-компании много офицеров Приморской армии и морской пехоты. Для него стало откровением, что, рассчитывая на эвакуацию, командование СОР отдало приказ старшему командно-политическому составу частей, оборонявших Севастополь, отойти в район 35-й батареи, куда должны были подойти корабли и суда. За себя Октябрьский оставил командира 109-й стрелковой дивизии генерал-майора П. Г. Новикова. Силами оставшихся боеспособными частей армии и береговой обороны он должен был организовать прикрытие района эвакуации — рейдовый причал у 35-й ББ и причал в Казачьей бухте.
К генералу Новикову, находившемуся в кубрике командира электромеханической части батареи, на рассвете и был вызван Лещенко для доклада об обстановке и состоянии батареи. Новый руководитель СОР лично знал Алексея Яковлевича, поскольку продолжительное время был начальником I сектора обороны Севастополя и постоянно взаимодействовал с Лещенко при отражении вражеских атак. Сейчас своей властью он назначил комбата комендантом береговой обороны, то есть своим заместителем по сухопутной части. Это было логично, потому что, в отличие от большинства находившихся в районе 35-й ББ командиров, либо оставивших в силу приказа свои части и подразделения, либо утративших над ними контроль, Лещенко по-прежнему стоял во главе боеспособного и управляемого воинского коллектива.
Около полудня командир батареи получил от генерала новую задачу. Вот как описал ее сам Лещенко: «Он [Новиков. — Авт.] вызвал меня к себе и приказал из всех бойцов и офицеров, отошедших с передовой, организовать оборону вокруг батареи и держаться до последнего. Я начал возражать, так как считал, что организовать всех отошедших к батарее я сам не в силах, да и по званию армейские офицеры были старше меня. Я имел звание гвардии капитан, а армейцы были в звании подполковника и полковника и по должности командиры полков и даже дивизий. Генерал повторил приказ и добавил: „Действуй от моего имени“. Мне осталось только подчиниться и выполнить приказ.
В кают-компании батареи находилось около полусотни офицеров Приморской армии, — продолжает Лещенко. — Их я заставил силой оружия выйти из-под массива, собрать разрозненные группы солдат и сержантов, организоваться во взводы и роты и занять оборону в километре от батареи, о чем я и доложил генералу»{449}.
Больше с Новиковым, замечает Алексей Яковлевич, ему не пришлось видеться. Генерал в соответствии с приказом исполнял свою должность ровно сутки и вместе со своим немногочисленным штабом эвакуировался на катере. В районе Ялты катер был подбит, и раненый генерал попал в плен. Погиб он в 1944 г. в лагере Флоссенбург…
Но и с уходом Новикова сопротивление продолжалось. Лещенко стало известно, что, не поставив его в известность, эвакуировался на Большую землю его прямой начальник — командир дивизиона Радовский вместе с комиссаром. Оставшись, таким образом, старшим по команде, комбат не собирался складывать оружия. Последние снаряды должны были нанести врагу весь возможный урон. Немцы засыпали батарею снарядами и авиабомбами, а ответить им было по сути нечем.
И все же отвечали, огрызались. Одна немецкая батарея в
