Герои битвы за Крым - Юрий Викторович Рубцов

Ряд таких вопросов о некоторых деталях жизненного и боевого пути Л. М. Павличенко поставил О. А. Каминский — руководитель сектора истории авиации Одесского военно-исторического центра «Память и Слава». С подробностями можно легко познакомиться по размещенной в Интернете публикации{426}.

Главное, что Каминский ставит под сомнение, это — боевой счет Людмилы Павличенко в 309 уничтоженных захватчиков. Его аргументы сводятся по существу к утверждению, что за столь короткий срок, в течение которого воевала Павличенко (с августа 1941-го по июнь 1942 г., да еще выбывая из строя по трем ранениям и четырем контузиям в общей сложности на несколько месяцев), просто невозможно, невероятно уничтожить такое количество солдат и офицеров противника. Подобной «скорострельности» не смог добиться ни один снайпер, в том числе мужчина.

При этом Каминский обращает внимание на то, что, имея такой невероятно большой боевой счет, Людмила долгое время не была отмечена ни единой боевой наградой. Ее имени нет ни в одном наградном приказе, изданном по результатам обороны Одессы, притом что, по официальным данным, только на подступах к городу у моря она застрелила 187 захватчиков. Первая из наград — весьма скромная медаль «За боевые заслуги» — последовала лишь 24 апреля 1942 г., когда боевой счет Людмилы подошел к 260 убитым врагам, в том числе почти 30 немецких снайперов. И это притом что удостоенные к этому времени звания Героя Советского Союза И. Д. Вежливцев, П. И. Голиченков, А. А. Калинин, С. П. Лоскутов, В. Н. Пчелинцев, Ф. А. Смолячков и другие имели гораздо меньший личный счет: от 100 до 155 уничтоженных оккупантов. Высоких государственных наград были удостоены и многие сослуживцы Павличенко по Приморской армии, в том числе снайперы, хотя они имели куда более скромные результаты, чем она.

Согласимся, такой факт действительно требует объяснения. Первое, что приходит на ум: на войне, как и в жизни вообще, далеко не всегда отмечают по заслугам. Например, звания героя не были удостоены некоторые снайперы, чей личный счет был значительно большим, чем у названных выше мастеров меткого огня, в том числе Павличенко: М. И. Сурков — 702 уничтоженных врага, В. Ш. Квачантирадзе — 534, И. М. Сидоренко — 500, И. Н. Кульбертинов — 489, М. И. Буденков — 437 и др.

Задержку с присвоением Павличенко звания героя можно отнести и на довольно забюрократизированный порядок представления к наградам, когда в порядке вещей было издание указа даже о посмертном награждении через много месяцев после момента подвига. К слову, намек на это содержится и в книге воспоминаний Людмилы Михайловны. Как и на ее прямой, открытый характер, смелость, с которой резала в глаза начальству «правду-матку», что тоже не способствовало ускоренному представлению к заслуженной награде. Причина может корениться в особенностях обыденного сознания большинства людей. Счет Павличенко вырос так быстро, что удостоить ее «скромной» награды было уже нонсенсом, а представить к награде весомой, вроде ордена Ленина, командование не решалось, ждало, когда этот счет станет еще более весомым, чтобы действовать уже, так сказать, наверняка. А когда бои за Севастополь вступили в решающую фазу, было уже, прямо скажем, не до награждений. Возможно, такие объяснения могут показаться не очень серьезными, но история войны буквально напичкана похожими примерами несоответствия действий командиров разных степеней требованиям руководящих документов и даже формальной логике.

Невозможно согласиться с утверждением «критика», что «судя по всему, были серьезные сомнения в правдивости боевого счета Павличенко, например, в отношении ее успехов в борьбе с вражескими снайперами». И будто бы только после того, как Людмилу после излечения направили из Новороссийска в Москву, Главное политуправление Красной армии (цитируем), «имея далеко идущие пропагандистские планы, стало активно „работать“ с новоиспеченной кандидаткой в героини». О каких сомнениях командования в правдивости боевого счета Павличенко можно говорить, если ее показатели назывались публично, в центральной прессе не после, а еще в ходе обороны Севастополя (например, в упомянутой ранее статье в «Известиях» от 17 мая 1942 г. за подписью дивизионного комиссара И. Ф. Чухнова)? Как можно называть «новоиспеченной кандидаткой в героини» человека, опять-таки публично признанного героиней ее командирами и сослуживцами по обороне Одессы и Севастополя, человека, в честь которого задолго до пресловутого вызова в ГлавПУ слагали стихи известные всей стране поэты?

И уж совсем недостойно выглядят досужие рассуждения «критика» относительно того, что образ Павличенко должен был в советской пропаганде заменить «изрядно потускневший», по его выражению, образ мученицы Зои Космодемьянской. Это такая, извините, дичь, что и комментария не требуется.

Можно отчасти согласиться с тем, что методики подсчета успехов снайперов (как, впрочем, и истребителей танков, летчиков-истребителей и др.) грешили многими недостатками, а подчас имели место и приписки. Но в каждом конкретном случае обвинений нужны железные доказательства. Попытки же бросать упрек в адрес Павличенко ли, других ли участников войны, не имея на то веских оснований, а лишь опираясь на обывательские рассуждения, никакому даже самому правдолюбивому исследователю лавров не принесут.

Алексей Яковлевич Лещенко

Родился 4 (17) марта 1906 г. в поселке Васильевка Мелитопольского уезда Таврической губернии.

В декабре 1928 г. призван на военную службу в Морские силы Черного моря. После окончания объединенной школы старшин учебного отряда в августе 1929 г. направлен для дальнейшего прохождения службы на 35-ю башенную батарею береговой обороны главной базы флота — Севастополя. В декабре 1931 г. оставлен на сверхсрочную службу в должности старшины 1-й башни.

В 1934 г. экстерном окончил параллельные курсы при военно-морском училище, получил воинское звание лейтенант. Назначен помощником командира 1-й башни, а через два года — помощником командира 35-й башенной батареи. В 1937 г. по политическим мотивам уволен в запас и исключен из ВКП(б). После партийного расследования восстановлен в партии и возвращен в кадры флота.

Окончил Курсы усовершенствования командного состава НКВМФ, назначен командиром береговой батареи № 13. С сентября 1940 г. — командир 35-й башенной батареи. Командовал батареей в течение всей обороны Севастополя вплоть до 3 июля 1942 г. После подрыва батареи вследствие полученного ранения эвакуирован в Новороссийск. После излечения воевал командиром 117-го артиллерийского дивизиона Новороссийской военно-морской базы. Во главе него с 30 апреля 1944 г. принимал участие в освобождении Севастополя. В дальнейшем служил в составе частей береговой обороны Тихоокеанского флота.

После Великой Отечественной войны служил на Балтийском флоте. В 1955 г. уволен в запас по состоянию здоровья. Последнее воинское звание — подполковник.

Награжден орденами Ленина, Красного Знамени (дважды), Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды, медалью «За оборону Севастополя», другими медалями.

Умер 9 августа 1970 г. Похоронен в городе Киеве на Лукьяновском военном кладбище.

«Нас не предали, но и не спасли…» Чтобы разделить мнение тысяч защитников Севастополя, оставленных командованием на Херсонесе перед лицом озверевшего врага, надо было быть одним из них, сполна испить чашу