Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны - Алексей Архипович Леонов

работали за пределами корабля, или если бы кабина «Аполлона» внезапно лишилась атмосферы. При взлете и посадке гермокостюмы были гибкими. Но даже надутыми они были куда удобнее, чем те, в которых я и Нил Армстронг летали на «Джемини-8», потому что теперь они сгибались в плечах, локтях, запястьях, коленях и лодыжках, а не сопротивлялись сгибанию, когда человек внутри скафандра двигается, стараясь распрямиться в первоначальную форму, как в прежних моделях.

После этой долгой «проверки целостности гермокостюма» мы наконец присели на удобный кожаный диван, ожидая сигнала, который позовет нас к стартовой площадке. Наступала передышка после тяжелого облачения в скафандр, и многие парни, в том числе я, пользовались ею, чтобы подремать. Совсем незадолго до рассвета раздался заветный сигнал. Мы вышли и сели в автобус, отправлявшийся к стартовой площадке A пускового комплекса № 39.

Заря разгоралась и переходила в наполненное светом утро. По небу плыли лишь отдельные облачка, а ветер у земли дул со скоростью четыре с половиной метра в секунду. Условия для пуска, назначенного на 9 часов и 34 минуты утра, были идеальными. И вновь на вершине башни обслуживания в Белой комнате нас ждал Гюнтер Вендт. Там находился и дублер Эла Вэнс Бранд. Он уже установил все внутрикабинные переключатели командного модуля в правильные предстартовые положения: мы, сидя пристегнутыми в креслах, не дотянулись бы до них. Кроме того, он помог нам устроиться на местах. За 2 часа и 40 минут до пуска сначала я, затем Джим и наконец Эл сели в тесный командный модуль космического корабля «Аполлон-15», который возвышался на верхней части ракеты-носителя «Сатурн-5».

Все прошедшие сутки свыше 2700 тонн топливных компонентов, в том числе жидкого кислорода и водорода, закачивали в баки ракеты-носителя. Начались два часа, в течение которых мы сидели на огромной массе взрывчатки и все проверяли вместе с центром управления пуском. Если бы случилось преждевременное зажигание двигателей, «Сатурн-5» взорвался бы на старте и, по общему мнению, пожары пылали бы еще несколько дней. Спасатели имели бы лишь ничтожный шанс добраться до людей в Белой комнате, поэтому на случай подобного «конца света» предусмотрели особый резервный сценарий.

Рядом с лифтом, который поднял нас на вершину башни обслуживания, находилось особое приспособление для скоростного спуска: оно могло быстро рухнуть в большую трубу, уходящую в глубокий подземный бункер, стенки которого выложены мягкой резиной, чтобы смягчить удар от стремительного падения. В бункере приготовили достаточно еды и других припасов, чтобы экипаж «Аполлона» и команда Белой комнаты могли жить целый месяц, если бы огненный ад на поверхности бушевал и доступу внутрь мешали бы тонны обломков рухнувших конструкций.

Но обратный отсчет продолжался, и мы не думали о подобном сценарии. За 15 минут до пуска ракеты корабль «Аполлон-15» перевели на полное автономное электропитание. Мы почувствовали легкий толчок, когда отошла огромная стрела, по которой мы прошли к блестящему космическому кораблю. Сквозь маленький иллюминатор в середине кабины, который закрывала стрела, пробился яркий солнечный луч. «Вот оно, – подумал я. – Теперь мы в пути».

За три минуты до старта руководитель пусковых операций Пол Доннелли прислал нам пожелание: «С Богом!» Мы, поблагодарив его, затянули ремни в ожидании взлета.

За 8,9 секунды до старта оглушительный грохот сотряс башню обслуживания, когда в пяти гигантских двигателях первой ступени ракеты «Сатурн-5», способных развить 3500 тонн – сил тяги, прошло зажигание.

– Три, два, один… Тяга всех двигателей в норме… Пуск… Взлет.

Свет, льющийся через иллюминатор входного люка, заставил меня прикрыть глаза, чтобы видеть панели инструментов. Но, кажется, при запуске на «Аполлоне-15» рокот в кабине стоял не такой громкий, как на «Аполлоне-9». Я достаточно отчетливо слышал переговоры с Центром управления. В первую секунду или около того тряска и вибрация были сильнее, чем я ожидал, но, как только ракета миновала башню обслуживания, полет выровнялся. Когда башня осталась позади, управление передали от ЦУПа на мысе ЦУПу в Хьюстоне.

– Часы запущены, – проинформировал я Хьюстон, подтверждая, что начал работу таймер на главной приборной панели, по которому отмечалась каждая секунда полета после того, как мы покинули Землю.

Я забыл обо всем. Все каналы восприятия, кроме зрения, подчинились одной задаче. Я полностью сконцентрировался на словах Джима, Эла и ЦУПа о состоянии корабля и «Сатурна-5». Именно мне пришлось бы решать, прерывать ли полет, если возникнут признаки серьезной проблемы. С первой секунды мой взгляд был прикован к особой зоне на панели. В ней находились критически важные приборы: «восьмерка», показывающая ориентацию или пространственное положение корабля, восемь оранжевых лампочек и одна красная, которые показывали состояние двигателей «Сатурна-5», измерители динамического давления и давления в камерах двигателя носителя и еще большая красная лампа «Прерывание полета».

На разные критические фазы при подъеме имелись разные варианты прерывания полета, если бы авария случилась на самом корабле или на ракете, пожиравшей в секунду 15 тонн топлива за нашими спинами. Во всей экспедиции это был один из самых рискованных этапов, причем подготовку к нему сопровождали самые большие трудности. На симуляторе «срезалось» больше экипажей, чем при любых других тренировках. Требовалось решать за долю секунды и действовать на рефлексах в условиях, которые крайне трудно воспроизвести на тренажере.

Мало кто знал, что при отказе системы наведения можно было «рулить» «Сатурном-5» с помощью системы управления космического корабля – либо через компьютер, либо «джойстиком» в моей правой руке. Я мог бы управлять полетом ракеты на любом этапе работы ее трех ступеней. Ручное управление активизировалось поворотом Т-образной рукоятки в моей левой руке по часовой стрелке на 45 градусов. После этого «Сатурн» слушался сигналов из командного модуля, а я бы направлял полет всех блоков, ориентируясь по приборной панели, особенно по «восьмерке», и следуя траектории, которая рассчитывалась по предстартовой информации и компьютерным данным. Такую методику много раз отрабатывали на имитационных тренировках, но ни разу не использовали на практике в полетах «Аполлонов».

Если же ситуация окажется серьезнее, я мог прервать полет. Для принятия такого решения требовалось два независимых признака. Но все, что нужно для запуска механизмов прерывания полета, – это лишь повернуть T-образную рукоятку на 45 градусов против часовой стрелки. Я не имел права на ошибку: если оплошаю и случайно пошевелю устройство, экспедиция обернется катастрофой. И время для принятия решения могло длиться меньше секунды.

Первая фаза, когда можно досрочно прекратить полет, продолжалась, пока «Сатурн-5» поднимался до трех километров всего за 42 секунды. Космический корабль отделялся от ракеты-носителя, и активировалась система аварийного спасения на мачте на переднем конце корабля. Твердотопливная спасательная ракета отделялась вскоре после