Осторожно, волшебное! - Наталья Викторовна Соколова

- Но ты же за правду? Тебе противна липа, лажа? Так?

Мать, кончив мазать, позвала Никиту натирать, она чуралась электрополотера, не могла привыкнуть к нему. То ли дело щеткой, босой ногой, муж, бывало... раскраснеется, зубы блестят... чуб на лоб...

- Липа была и будет. Без неправды не обойтись.- Никита, не глядя, водил туда-сюда полотером,- Ты встречаешь больного старика и говоришь ему, что он прекрасно выглядит. Это как? Дозволяется?

Гул полотера прекратился, наступила внезапная оглушающая тишина. Полотер был взят напрокат, в нем что-то не контачило. Вадик нашел, где непорядок,- в вилке; пришлось ему придерживать вилку в розетке рукой, пока Никита натирал.

- Но это же совсем другое дело - про старика,- Вадик оживился, потеплел.- Это вежливость, доброжелательство. Не такие плохие вещи, между прочим. Они необходимы в человеческой жизни. И потом, тут никакого общественного вреда нету. Никакой личной корысти.

- Ну, не знаю,- Никита дернул плечом,- Тонкости разводишь. Блинчики с вареньем или варенье с блинчиками, не все ли равно?

Мать, как всегда, не понимала:

- Обязательно попьем чайку с вареньем. Как только управимся. Я в деревне наварила... и антоновка с рябиной, и брусничное... Ох, опять выключилось!

Она с опаской косилась на заглохший, безмолвный полотер.

- Ничего, мама, сейчас переберем вилку. Это минуточное. Надо было сразу. Вот когда не сделаешь сразу по-доброму... Дай-ка сюда, Вадик!

...Что же получается? Интересно все-таки получается. Я, Никита Иванов, рост средний, нос обыкновенный, ходил в эгоистах, считался таким-сяким, слабоэмоциональным, слишком рациональным, расчетливым. Потом улучшился, модернизировался. Новая, усовершенствованная модель. Стал видеть небо в брильянтах, или в цветах, или как оно там. Ну, и что я за это получаю? По шее, по шее. И даже Вадик закаменел, не может выдавить из себя слов одобрения, сочувствия. А я-то ожидал, что он... На кой ляд мне все это надо? Ко всем чертям! Прежним! Дважды два - четыре, а не пять. Стать прежним, нормальным. Смотреть на вещи просто. Чем проще, тем лучше. «Маша ела кашу». Без придаточных предложений! Нет никаких девушек в стеклах. Никаких отражений, видений, терзаний. «Каким ты был, таким ты и остался». Трава летом зеленая. И тени на ней зеленые. Не хочу. Хватит с меня необыкновенного. Обыкновенная земля. И на ней обыкновенный человек. Да, благоразумный. Буду всегда брать билет в троллейбусе. Буду переходить улицу только в положенном месте. Алкоголик пристает к женщине - что ж, пойду за два квартала к телефону вызывать милицию, а если телефон-автомат занят, буду чинно ждать, не нарушая порядка, не стуча двушкой о стекло. Я образцово-показательный. Я сын товарища Жукова! Я его любимая дочь... Мя-я-у! Ко-ко- ко, кук-ка-реку!

9

Я еще хотела написать о том, как... Но теперь уже ясно, что ничего этого не напишу. Дело идет к концу, рукопись толстая, разбухшая, клееная-переклееная, черканая-пере- черканая, пора ставить точку и нести к машинистке.

Хотелось мне закрутить такую петлю сюжета: Люба приходит в вуз выяснять, почему ее не приняли, а там сидит На- чальник-От-Которого-Зависит-Данный-Вопрос, тот самый, из Берендеева, ее давний недруг (допустим, ему крепкая баба помогла перебраться в Москву). Люба говорит, что пойдет и расскажет о нем всю правду (давнишняя история со школьными аттестатами, разоблачительная статья об этом в газете, злоупотребления в лесничестве). Начальник, слушая ее, пугается, он на глазах понемногу съеживается, опадает, как проколотый воздушный шар, и наконец совсем исчезает, чтобы объявиться в Берендееве... в своем кабинете в лесничестве,.. или в. каком-нибудь другом подходящем кабинете... Но что же выходит? Везде Люба сталкивается именно с ним, и даже в Москве. Это слишком искусственно, верно? Уж очень все одно к одному, как по заказу.

Потом у меня был другой вариант. Сидит себе в вузе не этот Начальник, а какой-то совсем другой Начальник, возможно похожий на этого, а возможно, нисколько не похожий... и приходит к нему,., нет, не Люба... скажем, Вадик... один или с Мусей... а может быть, Савчук, который специально для этого приехал в Москву, несмотря на свой отчаянный радикулит. И идет разговор. Какой? Да хотя бы вот такой.

- Ну, что ж вы хотите? Стаж не наш, это раз.- Начальник, совсем непохожий на того Начальника, просматривает бумаги в серо-голубой папке,- Работала библиотекарем на спичечной фабрике. Как хотите, а спички - это довольно далеко от воспитательного процесса.

- Так она же не по спичкам. С книгой работала. С читателем,- горячо говорит Вадик (если пришел Вадик).- А это очень близко к воспитанию... особенно когда молодой читатель. Знаю по себе, умная библиотекарша может...

Начальник слушает сочувственно, кивает головой:

- Да, это так. Но все-таки стаж не нашего профиля. Ни куда от этого не денешься.

- Я хочу вам кое-что объяснить,- говорит, наклоняя свою белую голову, Савчук (если пришел Савчук).- Она хо рошо управлялась с библиотекой, там часы выдачи вечерние А днем фактически работала вожатой в той школе, которую сама окончила. Понимаете, такое тонкое, деликатное дело, вожатая Дуся, она у нас попала под машину, уже который месяц по больницам и санаториям, а если сделать кого-то дру^ гого официально вожатым, это будет для нее тяжелый удар. Нельзя, никак нельзя! И вот спичечная фабрика, они шефы нашей школы, фабком согласился...

Начальник машет рукой:

- Нет, нет! Я не должен вас слушать. И не договаривайте, не надо! Мы имеем дело только с документами. Вот! - Хлопает ладонью по закрытой серо-голубой папке. - Всякое отклонение от бумаги с печатью - на пользу темным элементам. Вы, предположим, говорите правду, а другой соврет. Ну, не могу же я разбираться, вникать. Читать в душах. Не имею такой возможности, сами понимаете. У меня их восемь душ на место,- Начальник вздыхает,- Берем факт: стаж не наш, не по нашему ведомству. Так? Кладем на весы. Дальше. Не хватает одного дня стажа. До двух лет, понимаете? До полного положенного стажа, после которого мы стажника считаем стажником.

- Ну, что такое один день? - говорит взволнованная Муся (если пришла Муся), прижимая стиснутые пальцы к груди.

Начальник подхватывает:

- Что такое один день - пустяки, давайте не обращать внимания. И два дня - пустяки. А пять? А две недели? Тоже ничего особенного. Но где-то же надо установить границу. А установив - соблюдать. Так? Иначе вообще не будет никакого порядка. Почему простить один день - и не простить три, четыре, десять?

Да, вроде бы все верно. Все получается формально правильно.