Другая физика - Валентина Абакумова

– Ну всё! – ты прервал мои увлечённые размышления. – Сеанс окончен. Показывайте, что у вас получилось.

Сначала ты подошёл к своей ученице, будущей художнице, и внимательно вгляделся в её работу. Я не видела, что вышло из под её кисти, но вы долго и подробно обсуждали это, а я терпеливо ждала, сжав в руке несколько кистей как букетик цветов, когда ты подойдёшь ко мне. Не знаю, что ты скажешь, но мне лично нравится то, что у меня получилось! Может, тут что-то и не так всё сделано… но это ты на меня смотришь из этих грубоватых мазков! И даже что-то говоришь! Вон видишь, усы шевелятся! Это ты, наверное, улыбаешься!

И тут спиной я почувствовала, что ты уже стоишь сзади меня. Я обернулась к тебе с довольной улыбкой, рассчитывая услышать что-нибудь приятное. Я была уверена, что заслужила это! Но ты молча и напряжённо всматривался в своё изображение, и лицо твоё с каждой секундой становилось всё более непроницаемым… Я ничего не понимала. Ты что молчишь-то? Но вслух спросить это не решалась. Боже мой! Я, наверное, какую-то несусветную глупость себе позволила! И то, что я тут нашлёпала кисточкой, наверное, очень смешно… до грусти. Но ведь это же просто шутка! И я вообще больше не…

– Никогда больше не бери кисти в руки! – ты произнёс это жёстко и тихо, вырывая кисточковый букет из моих рук…

– Почему? – решилась я на вопрос.

– Ты… не выдержишь этого. Это… вовсе не такой розовый мир, как я тебе рассказывал. Это жестокий мир. Здесь ради места под солнцем люди идут по головам… Ты здесь не сможешь защитить ни себя, ни свой талант… Никогда! Никогда больше не бери кисти в руки!

….

Да. Я вспомнила. И где теперь этот портрет?

– Он так и висит у меня дома. Там.

– А это – те самые кисти?

– Да, я берёг их. Знал, что ты обязательно придёшь ко мне. Я хотел отдать их тебе…

– А почему ты их мне там не отдал?

– Там? Там я этого не хотел. Я понял, что был неправ только после того, как умер, – ты взял мою руку в свои ладони, – ты прости меня…

– И теперь ты думаешь, что мне нужно писать?

– Да. Писать, – ты наклонился к ящику стола, открыл его и достал оттуда пачку бумаги. – Вот, это тебе.

– Ты хочешь сказать, что сначала мне нужно научиться рисунку?

– Нет, это бумага не для рисования. Ты будешь писать кистью, но не своей… Тебя это не увлечёт так сильно, как просто писать на бумаге.

– Да что такого нового я могу написать на бумаге? Всё уже давно написано… Ну, о чём ещё не написано? О чём я могу писать?

– Ты будешь писать не о «чём», а о «как». То, что мы называем «о чём», есть у всех, разница в том, «как» мы это «что» воспринимаем и относимся к нему. Ну… всегда имярек у одного человека вызывает восторг, а у другого – только раздражение… Все настолько по-разному «как», что это всегда ново. Всегда.

…

Я уходила от него, держа в руках пачку бумаги. Дорога была заснеженная и скользкая. Ветер время от времени срывался с места и гнал по дороге снежную пыль. Вдруг он толкнул меня в спину и вырвал из рук бумагу… Листочки разлетелись по сугробам… Как же я их собирать буду? Белые на белом… Их же не видно на снегу… Но тут я заметила буквы какие-то. Прямо на снегу! Это оказался листок. А вот ещё один! И вот… Я подбирала листочки и складывала их в стопку. На них тут же проявлялись слова. «Стены у него здесь оклеены простенькими обоями»… прочитала я первую попавшуюся строчку…

Вы убиваете друг друга…

Спят…

Ещё бы! До утра спорить о Рублёве.

«О нежном и нерукотворном свете»…

Дети, конечно, раньше заснули, но, вырвавшись на природу, они не просто набегались, а, как говорила моя мама, царство ей небесное, ухайдокались! Так что спать будут долго. Проснутся, а я им – грибов жареных, как обещала. Однако их, гостей, у меня сегодня немерено, человек двадцать! Грибов-то много надо будет! Благо, лес начинается за калиткой. Однако, чтобы набрать необходимое количество грибов, придётся идти в зону.

«Зона». Так называется особенное место. У особо чувствительных людей здесь поднимается пульс. Местные утверждают, что в одном из карстовых провалов похоронена радиактивная техника после тоцкого взрыва, и здесь радиация высокая, но радиация в норме, я проверяла. Многие видели над зоной НЛО. Ну, это уж сказки, наверное… Говорят, что здесь кто-то заваривает погоду… Что б его! В этом году он заварил так заварил! Летом приходится топить печь. Прохладно! Почти всё время дождь. Но даже, когда он заканчивается, в воздухе невооружённым глазом можно увидеть ма-а-аленькие пузырёчки воды, плавающие в воздухе. Сырость несусветная! Поэтому грибов много. Но в зону за ними никто не ходит. Боятся. Вот почему там грибы сами тебе шляпками машут, просят забрать их… Пойду в зону!

Вот он – шикарный зонтик! Зонтичный гриб. На краю муравьиной кучи. К слову сказать, муравьиные кучи в нашем лесу выше человеческого роста. И эти кучи часто покрыты косынками из шампиньонов. Ой! Опять дождик! Мелкий, но лучше б он подождал, когда я уйду. Господи! Совсем не видим солнца всё лето! Ну, хоть бы чуть-чуть солнышка! – подумала я, наклоняясь к корзине за ножом… и… О! всё светится и сверкает! Небо не серое. Оно синее! А подо мной белые клубы, сверкающие на солнце… Где это я? Я, ведь, за облаками! Я вижу то, что мы видим в иллюминаторе самолёта… К-к-как это может быть? А где всё остальное?

Под «остальным» я имела ввиду деревья, окружавшие меня, полянки, муравьиные кучи… И тут же увидела это «всё остальное»! Но не в последовательности, а СРАЗУ. ВСЁ. Весь лес, все кустарники, каждый листочек и каждую травиночку… Я ощутила себя просто одним органом зрения. Я смотрела и видела даже пятками… Я увидела и подземные… озёра, что ли… Они соединялись каналами, вода двигалась по ним… Лес полон муравьиных куч в шапках из шампиньонов… А вот..!

Она лежала ничком, уткнувшись лицом в муравьиную кучу. Она – это моё тело… Корзина стояла рядом. От дороги метров сто. Да… Пока её найдут, муравьи сожрут всё лицо. И не только. Хоронить будет нечего. Надо её подвинуть!

Я уперлась в неё, надавила… и оказалась по другую сторону муравьиной кучи… Странно, как это случилось? Я вернулась назад, опять попыталась толкнуть тяжёлое тело и опять – безрезультатно! Я его видела, но оно оказалось для меня совсем не плотным! Я могу засунуть в него руку и поболтать как чайной ложкой… Но надо что-то делать! Муравьи уже изучают предмет, свалившийся на них сверху! Может быть, почитать молитву?

«Господи! Иисусе Христе! Сыне Божий…»

…Мне показалось, что меня засунули в жёсткий холодный чемодан. Свернули несколько раз, согнули во всех суставах, я хочу развернуться, но не могу…! Кто-то взял меня на руки и отнёс в сторону. Я оказалась сидящей на пеньке в пяти метрах от муравьиной кучи, у подножья которой так и стоял не срезанный зонтик…

Тут я заметила удаляющиеся от меня фиолетовые силуэты. Они были полупрозрачны, как фантомы.

– Кто вы? – крикнула я вслед.

Они остановились. Один из них вышел вперёд.

– Ты ещё видишь?

– Я вообще вижу…

– Я имею ввиду нас?

– Вижу. Едва…

– Сейчас пройдёт. Всё будет хорошо.

– Но кто вы?

– Мы те, кого вы иногда называете инопланетянами.

– Так вы есть!? Отчего же вы тогда не откроетесь нам? Разве вам нечем с нами поделиться? Нечего нам рассказать? Разве эти встречи не помогут развитию человечества?

– Мы не можем… Вернее, вы не можете… Вам нельзя знать.

– Что знать?

– То, чем мы можем с вами поделиться.

– Но почему нельзя?!

– Вы убиваете. Вы убиваете даже друг друга…

Сиреневое облако исчезло за деревьями…

Холодной рукой я собирала муравьёв с успевшего остыть лица…

Всего-то…

Было ещё очень рано. Часов пять утра. А уже ни в одном глазу. Может, просто выспалась. Ведь, уже целую неделю в больнице: спи – не хочу! Опять сердечко подводит. Вышла на пенсию, только подумала, что заживу беззаботно, а тут оно и начало вылезать. Нездоровье, будь оно неладно!

А сегодня… Надо же! Так спокойно внутри… Не болит ничего, ни замирает, не кружится… Хорошо. Вспомнилось, как хорошо было жить. Правда, иногда грустно, но всё равно хорошо. А в первом классе у меня было полосатое платье. Его мне мама сшила из портков туркмен, которые жили в нашем доме, пока их учили стрелять. Детство моё как раз на военные годы попало. В деревне нашей пункт для новобранцев был, где они проходили подготовку к военным действиям. Потом им выделяли форму, а свою одежду они оставляли в том доме, где квартировали, пока военному делу обучались. Менялись они каждый месяц. А другой ткани-то и не было. Хорошо, что хоть эта была.

Да у нас и валенки на троих одни были. Ходили мы в них по очереди. И кто сегодня в валенках, тот тащил в школу санки с двумя босыми. А всё равно весело было! Тетради мы себе делали из старых газет. Писали между строчками. Да так красиво писали!