Тихая разведка - Сергей Кольцов

— Премного благодарен, — с живинкой в глазах и голосе отозвался полковник Лукин, — но меня очень беспокоит поздновато принимаемая реанимация. Хотя, впрочем, история Германии пестрит самыми неожиданными нюансами…

— Что вы хотите этим сказать, полковник? — недоброжелательно посмотрел на собеседника Крюгер. Тот уже стал надоедать ему своими остротами и намеками на что-то, о чем он, возможно, не знал в истории своей родины.

— Хорошо. Кое-что для сведения… Во времена тридцатилетней войны мир не раз видел, как германские князья сражались за любого купившего их иноземного государя. Служа иноземным владыкам, они превратили Германию в руины и убили Альбрехта фон Валленштейна, стремившегося к объединению империи. В дальнейшем прусский курфюрст Фридрих-Вильгельм заключил союз с французским королем Людовиком шестнадцатым для ведения совместной войны против Германской империи, за что курфюрст получал ежегодно щедрые дары. В 1681 году, когда французские войска заняли Страсбург и тем самым фактически присоединили Эльзас к Франции, он торжественно вручил награду французскому послу в Берлине… Думаю, вполне достаточный экскурс в историю. Я это высказал только лишь потому, что внутренняя ситуация в тысячелетнем Рейхе испытывает между определенными звеньями власти опасные трения.

Оберштурмбанфюрер чувствовал, как накапливается у него бешеное желание как-то насолить этому, распоясавшемуся со своей нетерпимой прямолинейностью, граничащей со слабоумием, командиру пехотной бригады.

— Вы все усложняете, полковник. Темных пятен и в истории России предостаточно. Ваше же поведение считаю преднамеренным, и мне бы не хотелось встретиться с вами в иных условиях и попытаться выяснить, какие именно трения в звеньях нашего государственного аппарата вы имеете в виду.

Но полковник Лукин был не робкого десятка. Поклонившись Крюгеру, он проговорил тихо, но твердо:

— Я сам выбрал свою судьбу, оберштурмбанфюрер. Если что не так, покорно прошу извинить. К сожалению, не смог обрести качества хамелеона.

— До встречи, полковник, — с невольным почтением к командиру бригады произнес начальник гестапо.

Безусловно, Крюгер не догадывался о душевном состоянии полковника, который оставил разноречивые впечатления. А у того, как говорится, кошки скребли на душе. Он сполна перенес все страдания и лишения, тяготы морального одичания, пройдя науку выживания в концлагерях тысячелетнего Рейха, в которых у него на глазах гибли боевые товарищи и друзья. Вначале полковник Лукин и слышать не хотел о какой-то там РОА, держась изо всех сил, стараясь сохранить честь солдата и верность присяге. Его уговаривали, ему грозили крематорием, но Лукин оставался верен себе и не шел ни на какие компромиссы. Но сразило одно. Это была судьба родителей, своих сыновей. Он ожесточился и стал жадно мечтать о свержении большевизма.

Через несколько дней, находясь с начальником контрразведки в приемной командующего группой «Феникс» Веллера и ожидая приглашения на совещание, Крюгер вспомнил свой вопрос полковнику Лукину, заданный где-то в середине разговора с ним.

— Скажите честно, вот соединенные силы Германии и РОА закончили войну полной победой над Советами и их союзниками. Пришел мир. Какой бы вы хотели видеть свою страну?

Полковник Лукин посмотрел на него как-то по-особому, улыбнулся и коротко ответил, будто давно вынашивал свои мысли:

— Парламентской республикой…

— Каков гусь лапчатый! — вслух произнес Крюгер, уловив на себе недоуменный взгляд Фалькенберга, который, ничего не спросив, только пожал плечами.

Дверь приемной открылась и на пороге показалась угловатая фигура адъютанта командующего гауптштурмфюрера СС Генри.

— Господа, — произнес он обычным тусклым тоном, — вас приглашает группенфюрер. Прошу учесть, — в его голосе прослушивались повелительные нотки, — командующий почти всю ночь провел, работая с бригаденфюрером Вайсом и его штабом. — И было заметно даже по свежевыбритому лицу адъютанта, что он порядком устал.

Командующий встретил начальников важнейших служб армейской группы, стоя после физразминки посередине обширного рабочего кабинета, в овальных нишах которого симметрично, друг против друга, находились манекены в рыцарских доспехах. Толстый ковер глушил шаги вошедших.

— Хайль Гитлер! — разом вскинули правые руки Фалькенберг и Крюгер.

— Хайль, — в свою очередь ответил группенфюрер Веллер. — Как спалось? Какие праведные сны посетили ваши светлые головы? Прошу садиться. — Он с ленцой указал рукой на кресла. — Можете курить. Кстати, я с большим удовольствием выпил бы чашечку горячего кофе. Надеюсь, вы не против, господа? Генри! Прошу три кофе. Я верю, что каждый из вас проникся чувством ответственности за порученный участок работы: Должен заметить, что ваши успехи, господа, на данный момент ни меня, как командующего, тем более руководство высшего военного эшелона, никоим образом не устраивают. Знаю, работаете вы оба достаточно много, но результаты пока куцые. Не допустите, чтобы тайна «Феникса» и все, что с ней связано, не раскрылась преждевременно, как это уже однажды случилось с «Метеором». Вопрос стоит очень серьезно, и вызвал я вас в основном по этому поводу. Задерживать не стану. Мне будет очень жаль, если мне с кем-нибудь из вас придется расстаться…

В течение четверти часа Веллер раскрывал перед подчиненными их задачу, коснувшись в конце, насколько это позволяло, роли армейской группы «Феникс» в общем противостоянии участка фронта напирающим силам русских. Затем он поинтересовался ходом расследования самоубийства полковника Лукина.

— Крюгер, что удалось вашей службе выяснить о предистории самоубийства командира пехотной бригады? Генерал Власов был высокого мнения о способностях полковника Лукина. Только давайте, оберштурмбанфюрер, без эффективного инкриминирования.

Бесшумно вошел адъютант и поставил на стол чашечки дымящегося кофе. Веллер одобрительно кивнул. Крюгер встал с места, но группенфюрер жестом руки остановил его:

— Я думаю, вы оба не сочтете это за чудачество? Просто хочется, вот так, как в старые времена, по-домашнему, обменяться накопившейся информацией. Вы глаза и уши армейской группы «Феникс». Я бы не хотел пользоваться подобным штампом, но иначе не скажешь. Итак, вы, Крюгер…

— Группенфюрер, считаю своим долгом сообщить о последней встрече с полковником Лукиным. — Он коротко передал Веллеру разговор с командиром пехотной бригады и в конце резюмировал: — Убежден, что полковник не смог преодолеть своего угнетенного состояния, неизвестно по каким причинам возникшего. Какая-то инфантильность…

— Не говорите, чего не знаете, оберштурмбанфюрер. Ваше определение в какой-то степени затрагивает и нас с вами. Гестапо — не клиника для душевнобольных и умственно отсталых. Штандартенфюрер, подключайтесь и вы к нашей беседе, — затронул группенфюрер начальника контрразведки. — Уверен, что вы бы не обобщили расхожей фразой состояние Лукина.

— С вашего разрешения, группенфюрер! Начальник гестапо весьма скуп на доступную ему информацию, даже в случае с полковником Лукиным.

— Молчание — золото, — назидательно произнес Веллер.

— Группенфюрер, смогу ли я ответить на недовольство штандартенфюрера Фалькенберга?

— Разумеется.

— Школьная привычка грызть сладости в одиночку. Вас это устраивает, Генрих?

— Начальники контрразведки и гестапо пикируются. Очень мило, господа. Мне кажется, вы оба не в казино. Но и там нужно чувство меры, — не повышая голоса холодно произнес Веллер. — Вы поясните мне, как мог бежать из плена советский летчик? Откуда у безоружного оказалось оружие? Да-да! Я имею в виду тот самый случай в деревушке Васькины Дворики. Вы удивлены, что командующий знает о происшествии в этой деревушке? Пинкертоны…

— Гестапо примет все возможные меры, группенфюрер. Начальник полиции злополучного местечка Андрей Прозоров, целуя висящий у него на шее крест, клянется, что невиновен. Его товарищи тоже не могли совершить преступление…

— Тогда выходит, что виновен в своих симпатиях к русскому летчику Федор Карзухин? Какая-то абракадабра! Сегодня вечером, либо завтра на рассвете, по вызову рейхсканцлера я вылетаю в Берлин. Если неясно с летчиком, то что вы мне скажете о поисках штандартенфюрера Ганса Ганке? Это крупная фигура… Что же получается, господа? Побег русского летчика, похищение Ганса Ганке, нападение на легковую машину начальника оперативного отдела пехотного корпуса полковника фон Гильфингера… И все это — на вверенной вам территории в районе Зеленого Лога. Причем, события произошли в каких-то двадцати двух километрах от Станички. У фон Гильфингера, насколько мне известно, находились две карты: одна стратегического характера, вторая — с населенными комплексами инженерного обеспечения и оборудования полосы обороны армейской группы «Феникс». Да, еще вот что: полковник фон Гильфингер знакомил меня с выкладками по техническому оснащению корпуса. В блокнотах у него были довольно секретные записи. Кто мне докажет, что эти документы сгорели вместе с их хозяином? Никто! Я предупреждал вас, господа, в начале нашей беседы об ответственности. По возвращении из Берлина я вернусь к этому вопросу. Я не без оснований очень обеспокоен судьбой «Феникса». Прибывшее к месту падения автомашины подразделение саперов нашло лишь обгоревший, местами оплавленный кузов и что-то напоминающее человеческие останки. Ну, а если все это инсценировка? Вы понимаете, что это?! Тайна фортификационных сооружений, инженерного обеспечения, особенно левого фланга, раскроется так же легко, как падает юбчонка с бедер уличной девки!..