Герои битвы за Крым - Юрий Викторович Рубцов

не принес удачи. Немцы занимали выгодное положение на гребне высоты, а нашим пришлось залечь у ее подножия. В 3 часа ночи следующего дня, скрываясь в мелком кустарнике и умело используя рельеф местности, наши бойцы поднялись наверх и очень близко подошли к боевому охранению противника. Нетрудно себе представить, какую нужно было проявить смекалку, чтобы почти вплотную подойти к тщательно охраняемому рубежу.

Но советские снайперы не просто подобрались на несколько десятков метров к позициям противника, но и «высадили» несколько заранее приготовленных кустов. Укрывшись за камнями, они замерли в ожидании того момента, когда с рассветом гитлеровцы откроют огонь по кустам, полагая, что в них замаскировались советские воины.

«Противник попался на нашу удочку, — писала Л. М. Павличенко, опять-таки не упомянув, что сама была активным участником описываемых событий. — Только на востоке заалела розовая полоска и первые лучи солнца брызнули из-за гор, раздалась бешеная стрельба из пулеметов и автоматов. Эсэсовцы открыли огонь по ложной цели. Мы этого и ждали. Нам требовалось точно определить месторасположение пулеметных гнезд и окопов автоматчиков. Почти одновременно прозвучали восемь выстрелов. Снайперы сумели быстро выбрать цели. Они били врага без промаха»{404}.

Член Военного совета Приморской армии, в состав которой входила 25-я стрелковая дивизия, дивизионный комиссар И. Ф. Чухнов в статье в «Известиях», опубликованной в разгар решающих боев за Севастополь, высоко отзывался о снайперском движении в рядах защитников города-крепости, называл снайперов «боевыми стахановцами фронта». За время со 2 по 30 апреля снайперы, сообщал он, уничтожили 1402 солдата и офицера противника, а за первую декаду мая — еще свыше тысячи. Они держали противника в постоянном напряжении, что на передовой — остро необходимо.

Взятый в плен обер-ефрейтор из 22-й пехотной дивизии Альберт Вальтер показал на допросе: «Ваши снайперы не дают нам высунуть носа из окопа. Они следят за нами круглые сутки. Нельзя же, в конце концов, сидеть все время в земле! Высунешься — и конец. Это доводит нас до истерики»{405}.

И. Ф. Чухнов отмечал, что снайперское движение возникло среди самих бойцов и выросло оно из их стремления не дожидаться, пока враг приблизится сам, а рваться навстречу ему, искать его, чтобы уничтожить. Понятно, что член Военного совета, будучи старшим политработником в армии, не мог не отметить роль партийных и комсомольских организаций, политработников в придании этой инициативе, родившейся снизу, организованного характера. С другой стороны — и это тоже понятно — без руководящего начала со стороны командования и политорганов в Красной армии по определению не могла получить развитие ни одна инициатива, как бы хороша она ни была.

Подготовка снайперов приняла самые разнообразные формы. Их готовили многочисленные курсы, организованные в подразделениях, опытные мастера сверхметкой стрельбы принимали индивидуальное шефство над бойцами, брали их с собой на огневую позицию, передавали свой опыт и боевые навыки.

В числе таких «стахановцев» член Военного совета Приморской армии назвал сержанта Левкина, заместителя политрука Гусева, сержанта Польникова, чей боевой счет достиг 50–60 врагов… Особое впечатление на читателей должно было произвести имя старшего сержанта Людмилы Павличенко — и это понятно, учитывая 253 уничтоженных ею к этому времени вражеских солдат и офицеров.

Именно в те дни, о которых писал И. Ф. Чухнов, 16 апреля 1942 г., Военный совет фронта провел слет метких стрелков всех частей гарнизона. Разумеется, не ради «галочки» бойцов, на боевом счету каждого из которых значилось не менее чем по 100–150 убитых гитлеровцев, отозвали с передовой. Бои вступали в решающую фазу, и мастерство снайперов оказалось на вес золота. Выйдя к столу, накрытому красной материей, всматриваясь в знакомые лица своих боевых коллег — опытнейшего Ноя Адамии, Героя Советского Союза, инструктора снайперского дела 7-й бригады морской пехоты, и сидевшего рядом восемнадцатилетнего Юрия Федоренко, Люда быстро преодолела волнение и высказала беспокоившую ее мысль кратко: если гитлеровцев больше, чем нас, то и бить их нужно больше. Стрелки брали на себя боевые обязательства. Павличенко дала перед товарищами слово довести личный счет до 300. Ее слово оказалось, как и всегда, твердым.

Ловя в прицел очередного врага и нажимая на спусковой крючок, молодая женщина увеличивала не только собственный боевой счет, она воевала и за любимого человека. Много раз она выходила на задание, благословляемая командиром роты младшим лейтенантом Алексеем Киценко. Общие фронтовые заботы сблизили молодых людей, а после того, как 19 декабря Люду тяжело ранило при отражении вражеской атаки и Киценко вынес ее на своих руках из-под вражеского огня, они ощутили невозможность существовать друг без друга.

Лишь в дальнем уголке памяти остались следы первого чувства, закончившегося ранним замужеством и рождением сына Ростислава, который появился на свет, когда Люде Беловой было только 16 лет. Увы, потеряла голову только она одна, восторженная наивная школьница, но не ее спутник. Сохранились у нее лишь горестные воспоминания да новая фамилия, под которой позднее ее узнал весь мир.

Об Алексее Киценко в книге Людмилы Михайловны написано не так много, но какие это строки! «Как командир, он пользовался непререкаемым авторитетом у подчиненных. Как муж, он всегда заботился обо мне и оберегал от всяческих напастей, насколько это возможно на передовой линии фронта. С ним я впервые почувствовала, что такое любовь, взаимная и всепоглощающая, и была совершенно счастлива в те дни»{406}.

Командиру части был уже подан рапорт с просьбой зарегистрировать брак, но… 3 марта не в снайперском гнезде при наблюдении за передним краем противника, как уже после войны проскользнуло в литературе, а прямо на позиции 54-го полка Киценко был тяжело ранен во время неожиданно обрушившегося артобстрела. Произошло все на глазах Людмилы, которая вместе с подчиненными доставила Алексея в медсанбат. Она молила судьбу сохранить любимого, но муж умер у нее на руках.

Что-то навсегда затвердело в ее душе. Преодолев шок, Павличенко через несколько дней вновь вышла на боевую позицию, и счет уничтоженным врагам стал быстро расти. Задолго до рассвета Люда выходила в засаду и не покидала ее сутки, двое. Умело примерялась к рельефу, делала своими союзниками и туман, и солнце, и сумерки. Судьба любимого человека напоминала: цена малейшей ошибки — гибель. Тем более что за ней с той стороны вели настоящую охоту, поскольку ее беспощадный почерк немцы уже узнали.

Во время обороны Севастополя Людмила к своему боевому счету, составлявшему 187 вражеских солдат и офицеров, добавила еще 122. Итого — 309 врагов, среди которых — 36 снайперов. Она, как и другой прославившийся под Севастополем снайпер — Ной Адамия, придерживалась правила: «Один выстрел — один труп врага».

Людмила Михайловна в своей книге приводит свои записи той поры: «За 31