Герои битвы за Крым - Юрий Викторович Рубцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как и у миллионов советских людей, жизненный уклад Люды мгновенно переломился с первыми фразами наркома иностранных дел Молотова, прозвучавшими в полдень из репродукторов: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!..» Павличенко, имея не такую уж массовую воинскую специальность снайпера — она занималась стрелковыми видами спорта и окончила снайперские курсы, — не сомневалась: она нужна на фронте. Правда, потребовалось две «осады» военного комиссариата Водно-транспортного района, пока военком не убедился, что перед ним — не одна из женщин, «которые хотят быть солдатами, но не соображают, как это трудно», а по-настоящему профессионально подготовленный боец Красной армии. Решающим фактором стали результаты учебных стрельб, в ходе которых девушка перевыполнила все нормативы и получила назначение на должность снайпера в 25-ю стрелковую дивизию.
Уже 24 июня Павличенко была в воинском эшелоне, двигавшемся на запад. «Никто ничего не объяснял, не рассказывал про конечный пункт назначения, — вспоминала Людмила Михайловна. — Говорили лишь, что мы едем на фронт, и сердце невольно стучало: „Быстрее, быстрее!“ Молодежь в нашем вагоне горячилась: „Мы не успеем! Фашистов побьют без нас!“ Так мало мы тогда представляли себе размер бедствия, вдруг обрушившегося на нашу цветущую прекрасную страну»{389}.
И вот — передовая. Пополнение выгрузили под покровом темноты где-то в степи у реки Прут. Построились в каре. Перед строем едва угадывался человек высокого роста, в военной форме. Знаков различия на гимнастерке не видно, но властный, чеканный голос выдавал командира.
— Может, знамя не видно вам, — услышала Люда, — но я его знаю, выцветшее, продырявленное. Имя на нем Чапаева, он его в руки брал! Знамени этому столько же лет, сколько нашей революции. Поклянёмся же Родине, Чапаю прогнать Гитлера с нашей земли… И помнить надо, какая вам оказана честь. Вы теперь бойцы и командиры 25-й имени Василия Чапаева стрелковой дивизии{390}.
Павличенко стала красноармейцем 54-го имени Степана Разина стрелкового полка. После присяги начались фронтовые будни. Молодой женщине, впервые попавшей на передовую, трудно было заставить себя выстрелить в человека. Первый бой заставил отбросить чувствительность, так понятную в мирной жизни и так неуместную в бою. «Он был прекрасным счастливым мальчиком, которого убили прямо на моих глазах, — вспоминала позднее Людмила оказавшегося рядом с ней в окопе юного бойца. — Теперь уже ничто не могло меня остановить».
В письме своей маме Елене Трофимовне наша героиня рассказывала о том же, но щадя дорогого человека обходилась без подробностей: «Успела насолить румынам и немцам… Кое-что мне пришлось видеть. От их зверств во мне закипает злость, а злость на войне — хорошая вещь, она сестра ненависти и святой мести»{391}.
По высохшей степи, где земля без воды каменела так, что зарыться в землю — при необходимости — было целой проблемой, батальон Людмилы вместе с другими частями дивизии с боями отходил к Одессе. Даже обычная винтовка Мосина образца 1891–1930 гг. попала ей в руки не сразу — недостаток стрелкового вооружения был страшный, а только во второй половине июля, после того как полк попал под сильный артиллерийский обстрел на рубеже Ново-Павловка — Новый Арциз. «Очень обидно с единственной гранатой в руке наблюдать за ходом боя, — много позднее делилась своими ощущениями Людмила Михайловна. — Но в миллион раз горше ждать, когда твой товарищ, стоящий рядом, будет ранен и его оружие перейдет к тебе. Осколок снаряда тяжело ранил моего однополчанина, спрятавшегося в окопе. Истекая кровью, он отдал мне „трехлинейку“»{392}.
А профессиональное оружие Павличенко получила лишь в конце июля, когда полк вел бои у Тираспольского укрепрайона. Ей наконец-то вручили совершенно новую, в заводской смазке снайперскую винтовку Мосина с оптическим прицелом ПЕ (прицел Емельянова).
Дату и место своего снайперского дебюта она запомнила навсегда — 8 августа 1941 г., район старинного села Беляевка, километров в сорока от Одессы. В воспоминаниях Людмилы Михайловны боевое снайперское крещение отложилось так: «К вечеру на восточной стороне села закрепился наш первый батальон. Капитан Сергиенко [командир батальона. — Авт.] вызвал меня на командный пункт и показал на дальний конец Беляевки. Там среди разросшихся деревьев виднелся большой дом с крыльцом под двускатной крышей, хорошо освещенный предзакатным солнцем. На крыльцо вышли два человека в офицерских мундирах и в касках…
— Похоже, там их штаб. Достанешь? — спросил комбат.
— Попробую, товарищ капитан, — ответила я.
— Давай, — он встал поодаль, собираясь наблюдать за моими действиями…
Стрелять из положения лежа не представлялось возможным. Я решила стрелять, спрятавшись за стену, то есть с колена с применением ремня: сесть на каблук правого сапога, а на левую ногу, согнутую в колене, опираться левым же локтем, вес винтовки принять на ремень, пропущенный под левый локоть…
Короче говоря, первую цель я поразила с третьего выстрела, вторую — с четвертого, зарядив винтовку дефицитным патроном с „тяжелой“ пулей. Не могу сказать, что волновалась или колебалась. Какие могут быть колебания после трех недель отчаянного отступления под вражескими бомбами и снарядами? Но что-то мешало сосредоточиться. Говорят, это порою бывает, когда снайпер впервые переходит от учебных стрельб по картонным мишеням к стрельбе по живому противнику»{393}.
Комбат, опытный боевой офицер, судя по всему, хорошо понял состояние подчиненной. Не ругал, только мягко упрекнул:
— Патроны все-таки беречь надо. Семь штук на двух фашистов — это много.
Настоящим снайпером боец Павличенко стала, конечно, не сразу. Слишком тонкой оказалась эта наука, и метко стрелять — было далеко не всё. Одной лишь смелостью обладать — мало, многочасовым терпением — мало, хладнокровием — мало, умением маскироваться — мало… Всем этим да еще доброй дюжиной других качеств предстояло овладеть в комплексе, тогда уже можно было выходить на боевую позицию.
Снайперский рубеж Людмила сразу поставила себе очень высокий. Своей сестре Валентине она 27 августа писала из госпиталя, куда попала по контузии, первой, но не последней в ее фронтовой жизни: «Я уже месяц и десять дней в армии. Успела насолить румынам и немцам, побывала на передовой. Они, гады, присыпали меня землей… Теперь в госпитале. Через два дня выхожу, иду в свою часть, где моя специальность — боец-снайпер. Думаю, если не убьют, быть в Берлине, отлупить немцев и вернуться в Киев. Расчет у меня простой — 1000 немцев, а тогда я уже дешевле свою голову не
