Герои битвы за Крым - Юрий Викторович Рубцов

Добрым наставником стал для Людмилы командир взвода лейтенант Василий Ковтун. Самому-то всего двадцать три, но это был уже опытный и мастеровитый воин. Он и сам знал, как вести наблюдение, осуществлять поиск, маскироваться, чувствовать винтовку, словно живое существо, и умел этому научить. Война, однако, собирала свою жатву: выйдя из госпиталя, Людмила своего командира уже в живых не застала: почти весь взвод полег во время кровопролитных боев у Куяльницкого лимана.

Об этом новоиспеченному ефрейтору Павличенко рассказал комбат Сергиенко, он же передал ей и новую снайперскую винтовку вместо разбитой в том бою, когда Людмилу контузило разрывом близко взорвавшегося снаряда. Это оружие позволило Павличенко быстро нарастить свой боевой счет. За три вылазки на нейтральную полосу, растянувшиеся в сущности на один бой, Людмила сразила 26 солдат и офицеров противника.

На задание, описывала Людмила Михайловна выход в засаду, отправились втроем: «боец с ручным пулеметом „Дегтярев пехотный“ и пара — снайпер-истребитель (это — я) и снайпер-наблюдатель Петр Колокольцев. Противогазные сумки набили патронами, на пояс повесили гранаты… Местом засады выбрали заросли довольно высокого и густого кустарника… От первой линии окопов 54-го полка место засады отделяло расстояние метров в 600. Далековато, конечно. Но мы договорились с пулеметчиками, что они будут наблюдать за нами и по нашему сигналу (поднятая вверх малая саперная лопатка) прикроют наш отход огнем»{395}.

Под покровом ночи и в предрассветных сумерках оборудовали позиции. «Вырыли окопы с небольшими брустверами, укрепили их камнями и дерном, положили на них винтовки, примерились, определили расстояние… В пять часов утра в расположении противника началось движение. Солдаты ходили во весь рост, перекликались между собой. В шесть часов утра приехала полевая кухня. Появились офицеры, крикливыми голосами отдававшие приказы… Мы ждали до 10 часов утра, изучая повадки врага, находящегося в удалении от переднего края, затем открыли огонь.

Румыны перепугались, — вспоминала Л. М. Павличенко. — Несколько минут они не могли определить, откуда ведется стрельба, и метались из стороны в сторону, дикими воплями усиливая панику. Но расстояние у нас было измерено, прицелы выставлены. Практически каждая пуля находила свою цель. Примерно за двадцать минут я и Колокольцев сделали по 17 выстрелов. Результат: у меня — 16 убитых, у Петра — 12. Пулеметчик, который должен был прикрывать нас в случае прямой атаки противника на нашу засаду, не стрелял, так как в этом не было нужды»{396}.

Неприцельный минометный и пулеметный огонь, открытый румынами по зарослям, не помешал нашим бойцам благополучно отойти к позициям своего подразделения. А на следующую ночь Людмила и ее боевые побратимы дерзнули вернуться на место той же самой засады и не прогадали: румыны явно не ожидали повторного нападения с одной и той же позиции. «Повторилась вчерашняя картина: у Павличенко — 10 убитых, из них — два офицера, у Колокольцева — 8»{397}. А когда враг открыл ответную стрельбу по кустарникам из двух пулеметов, наши воины незаметно подошли к пулеметчикам с фланга и расстреляли расчеты, заодно прихватив с собой и пулеметы.

Чуть позднее при отражении «психической» атаки, затеянной румынами, боевой счет Людмилы вырос еще на 19 офицеров и унтер-офицеров.

Так довольно быстро общее число уничтоженных врагов достигло сотни. В ознаменование этого события командир 25-й Чапаевской стрелковой дивизии генерал-майор И. Е. Петров наградил младшего сержанта Павличенко именной снайперской винтовкой СВТ-40 с оптическим прицелом ПУ с наказом: «Бейте фашистов без жалости».

В поредевших рядах Чапаевской дивизии раненая Людмила эвакуировалась из Одессы в Севастополь, показавшийся ей прекрасным белым городом, еще не опаленным жарким дыханием сражений. Именно там, в обороне Главной базы Черноморского флота, стала она выдающимся мастером сверхметкой стрельбы.

Снайпер бьет издалека, но всегда наверняка!

Людмила присоединилась к однополчанам по 54-му стрелковому полку не сразу, поскольку находилась после ранения в голову в одном из севастопольских госпиталей, а только 9 ноября 1941 г. Вместе со всей 25-й стрелковой дивизией полк занял позиции в третьем секторе обороны, то есть на Мекензиевых горах между реками Бельбек и Черная. Людмиле, привыкшей воевать в степях, пришлось срочно осваивать и навыки горной войны.

«Как показал опыт севастопольцев, — вспоминала Л. М. Павличенко, — лучший метод использования снайперов в степных, лесостепных и гористых местностях — это работа парами: один ведет огонь, другой наблюдает, а в случае надобности стреляют оба… Перед снайперами Севастопольского гарнизона была поставлена задача: не давать врагу покоя ни днем ни ночью. Местом для своих постов меткие стрелки обычно выбирали нейтральную зону — полоску земли между передним краем наших частей и противником. Ширина этой зоны обычно была не более 30–100 метров. Поэтому у наших снайперов не всегда была возможность создавать запасные посты и часто их менять. Противник вел постоянное и тщательное наблюдение за нейтральной зоной.

Однако снайперы всегда находили способы обмануть гитлеровцев. Постоянные „охоты“ снайперов заставили их прекратить всякое движение на своем переднем крае и еще глубже закопаться в землю»{398}.

Как воевала наша героиня? Вполне «рядовая» история одного снайперского выстрела, описанная не без юмора, была рассказана в газете «Красная звезда»: «Заняв свою позицию, Павличенко увидела картину, которая была похожа, как она сказала, на представление в кукольном театре. За ширмой из густых непролазных кустарников сидел немец и разыгрывал комедию. Сначала он выставил вперед металлическую каску. Ржавая, с помятым козырьком, с пробоиной в левом углу, каска то лежала неподвижно, то вдруг принималась прыгать, как заводная. Потом Людмила увидела, как возле одинокого тополя словно из-под земли выросло искусно сделанное чучело немецкого солдата. На нем была темно-зеленая шинель, пилотка-пирожок, бурые ботинки, нарочито запачканные грязью. И даже винтовку этот тряпичный воин держал с той непринужденностью, которая отличает живого человека.

„Форменный балаган“, — подумала Павличенко про себя и вслух сказала своему напарнику:

— Ну, товарищ наблюдатель, готовься. Еще часок, и немец не выдержит.

Так оно и вышло. Вскоре кусты зашевелились. Немецкий корректировщик осторожно приподнял голову, уперся ладонями о бруствер окопа, прислушался и скрылся. Минутой позже он опять выглянул, на этот раз уже с биноклем. Грянул выстрел. Немец выронил из рук бинокль, клюнул носом.

— Сто пятьдесят восьмой, — деловито произнес наблюдатель, вытаскивая записную книжку»{399}.

Очень часто мастера меткого огня прибегали к устройству засад. Когда немецкие войска готовились ко второму наступлению на Севастополь, у них заметно оживилось движение в ближайшем тылу. Не считая нужным прибегать к маскировке, они повадились даже при свете дня подвозить боеприпасы и выдвигать чуть ли не на передовую полевые кухни. Командование поставило снайперам задачу нарушить эту идиллию.

Л. М. Павличенко вспоминала об одном из эпизодов удачных действий своих товарищей: