Те, кто охотится в ночи. Драконья Погибель - Барбара Хэмбли

— Яд? — ужаснулся юноша. — Гарпуны?.. А как же меч?

Она уже не знала, смеяться над его растерянностью, или злиться за легкомысленные речи о том, что для нее и для сотен других людей означало бессонные, наполненные ужасом ночи, либо же просто пожалеть наивного мальчика, всерьез полагающего, что можно выйти с тремя футами стального клинка против двадцати пяти футов шипастой огненной смерти.

— Никакого меча не было, — сказала она. — Джон прыгнул на него сверху (кстати, в овраг, а не в пещеру — пещер у нас нет вообще). Сначала ударил по крыльям, чтобы тварь не могла взлететь. Собственно, отравленные гарпуны были нужны, чтобы сделать дракона вялым, а добивать его пришлось уже топором.

— Топором?! — закричал Гарет. — Это… это самая отвратительная вещь, какую я когда-либо слышал! А где же гордое великолепие битвы? Где честь? Это же все равно что подсечь противнику сухожилия на дуэли!

— Это была не дуэль, — заметила Дженни. — Если дракон поднялся в воздух — противнику конец.

— Но это бесчестно! — страстно настаивал юноша, видно, полагая этот довод решающим.

— Сражайся он с человеком, вызвавшим его на поединок, — тогда конечно. Но с таким благородством Джон еще ни разу в жизни не сталкивался. Бандиты всегда норовят ударить в спину, даже если ты в меньшинстве. Кстати, Джон, как единственный здесь представитель королевской власти, всегда в меньшинстве. А дракон, Гарет, больше двадцати футов в длину, он может убить человека одним взмахом хвоста. И потом ты сам сказал, — добавила она с улыбкой, — что есть ситуации, в которых понятие чести неприменимо…

— Это совсем другое! — ответил несчастный, лишенный доброй половины иллюзий юноша, и некоторое время они ехали молча.

Склон под копытами коней становился все круче, туманный коридор кончился. Засеребрились вдали круглогорбые, слабо различимые холмы. Стоило путникам выехать из леса, как на них накинулся ветер, треплющий одежду и лижущий щеки, как невоспитанный пес. Откинув охапку залепивших лицо волос, Дженни бросила взгляд на озирающегося с недоумением Гарета. Юноша явно не предполагал найти своего героя в этом блеклом бездорожье, состоящем из мха, воды и камней.

Что до Дженни, то ее, как всегда, странным образом возбуждал этот скудный мир. Вересковые пустоши тянулись на сотни миль к северу до оправленных в лед берегов океана, и Дженни знала здесь каждую трещину в граните, любое торфяное болотце, низинку, где вереск разрастался летом особенно густо. Она читала на снегу следы зайцев, лис, сумчатых мышей вот уже три десятилетия. Старый Каэрдин, полусвихнувшийся над книгами и легендами о Старых Королях, помнил еще дни, когда войска покинули Уинтерлэнд и ушли на юг — расправляться с непокорными лордами. Каэрдин ужасно злился, когда Дженни говорила об очаровании Уинтерлэнда и о серебряном слиянии ветра и камней. Но временами и она тоже чувствовала горечь и обиду за родной край — когда пыталась помочь деревенскому ребенку, чей недуг лежал за пределами ее знаний, а книги, которые у нее были, ничего не говорили о том, как спасти его жизнь. Или когда Ледяные Наездники, переправившись лютой зимой на льдинах, жгли с таким трудом построенные амбары и резали еле поднятый на скудных кормах скот. И это чувство беспомощности заставляло ее ценить маленькие радости и невзрачные красоты в Однообразной череде жизни и смерти. Дженни не смогла бы объяснить это ни Каэрдину, ни этому юноше — никому.

В конце концов она сказала мягко:

— Джон никогда бы не пошел на дракона, Гарет, будь у него другой выход. Но тан Алин Холда, лорд Вира, — единственный мужчина в Уинтерлэнде, обученный военному ремеслу. Собственно, это и значит быть лордом. Он дрался с драконом точно так же, как дрался бы с волком или с какой-нибудь другой тварью, убивающей его подданных. У него не было выбора.

— Дракон не тварь! — запротестовал Гарет. — Это самый почетный и величайший вызов лучшим рыцарям рода человеческого. Ты, должно быть, ошибаешься. Он не мог биться просто по обязанности! Он не мог!

Отчаяние звучало в его голосе, и это заставило Дженни взглянуть на него с любопытством.

— Да, конечно, — согласилась она. — Дракон не тварь. А тот дракон был поистине прекрасен.

Воспоминание смягчило ее голос. Воспоминание, в котором сквозь смутный страх проступало сияние угловатой неземной красоты…

— Он был вовсе не золотой — это в твоих песнях его так окрестили. Он был скорее янтарный, с такой, знаешь, коричневатой дымкой на хребте, а брюхо у него — как из слоновой кости. Узор чешуи по бокам — вроде бисерной вышивки на туфлях: похоже на ирисы — все оттенки пурпурного и голубого. И голова у него тоже напоминала цветок. Глаза и челюсти обведены чешуей, как цветными лентами, с пурпурными шипами и пучками белых и черных волос. У него усы, как у рака, но усаженные жемчужными шишечками. Надо быть мясником, чтобы убить такую красоту.

Они обогнули каменистую вершину. Под ними, подобно разлому в гранитном хаосе, тянулась ломаная линия глинистых полей; туман, цепляясь за жнивье, лежал на полях клочками грязной шерсти. Чуть поодаль лепилась неопрятная тесная деревушка, перечеркнутая голубыми дымками. Ледяной ветер донес до них запах жилья: где-то варили жгучее щелочное мыло, гнили отбросы, сладковатый запах солода вызывал тошноту. Лай собак плыл в воздухе подобно церковному благовесту. Посреди деревни оседала чуть ли не на глазах неуклюжая башня — остаток родового замка.

— Дракон был прекрасным созданием, Гарет, — сказала Дженни. — Но он унес девчонку, а ей было всего пятнадцать. Джон не разрешал ее родителям даже взглянуть на тело…

Она коснулась пятками боков Лунной Лошадки и послала ее вниз по сырой глине дороги.

— И в этой деревне ты живешь? — спросил Гарет, когда они приблизились к стене.

Дженни покачала головой, все еще стараясь выбраться из горькой сумятицы воспоминаний об убийстве дракона.

— У меня свой дом милях в шести отсюда на Мерзлом Водопаде. Хотя моя магия невелика, она требует тишины и одиночества, — нехотя добавила Дженни. — Впрочем, мне многого и не надо. Я — целительница и повивальная бабка, единственная в землях лорда Аверсина.

— А что… мы скоро въедем в его земли?

Его голос дрожал, и Дженни, посмотрев с беспокойством на спутника, увидела, как бледно его лицо. Несмотря на холод, по впалым щекам Гарета, покрытым золотистым пушком, катился пот. Слегка удивленная вопросом, Дженни сказала:

— Это земли лорда Аверсина.

Пораженный, он вскинул голову.

— Так эта… это селение тоже принадлежит лорду Аверсину?