Маленькое одолжение. Продажная шкура - Джим Батчер

– Я предлагаю тебе это в первый и последний раз, – сказал я ему прежде, чем он окончательно исчез. – Не возвращайся.

– Я не вернусь, – пророкотал он; глаза его туманились от слабости. – Но ты одно запомни, чародей.

Я нахмурился:

– Чего?

– Мой старший брат, – донеслось до меня, – убить тебя вернется.

А потом Крошка погрузился в пол и исчез.

– Еще один? – возмущенно спросил я у пола. – Ты надо мной смеешься!

Я привалился к ячейкам, на мгновение прижавшись виском к холодному металлу. Потом оттолкнулся от них и трусцой направился к тому месту, где мы разошлись с Майклом. То, что в этой части вокзала хобов не осталось, вовсе не означало, что бой не продолжается. Майкл мог нуждаться в моей помощи.

Я снова двинулся по следу из искромсанных останков, хотя большая их часть уже превратилась в кучки черного пепла, размываемого водой из разбрызгивателей до состояния вонючей грязи. По мере моего приближения к месту, куда, как я полагал, направлялся Майкл, кучки эти встречались все чаще.

След привел меня к основанию каменной лестницы, до гротескного широкой – той самой, которую тоже снимали в «Неприкасаемых». Здесь части тел уже можно было опознать. Эти хобы умерли совсем недавно. Они устилали лестницу ковром неподвижных, дымящихся тел. Судя по положению трупов, все они в момент смерти смотрели в направлении верхней площадки.

Раны на нескольких телах говорили о том, что Майкл прорубался сквозь их ряды сзади. Конечно, Майкл – Белый Рыцарь, но, обнажив меч, он дерется с такой же жесткостью, как любой другой.

Не то чтобы я мог винить его в этом. Не все останки из тех, что я миновал, принадлежали хобам.

Погибло трое сотрудников охраны – один на подступах к лестнице, двое непосредственно на ступенях. Их одолели порознь, в темноте.

Я миновал еще несколько кровавых пятен – судя по их размеру, полученные кем-то травмы почти наверняка плохо совмещались с жизнью, если только падающая вода не размыла кровь, сделав пятна больше, чем они были на самом деле. До сих пор мне не приходилось сталкиваться с хобами один на один, но я знал о них достаточно, чтобы надеяться: тот, кто пролил эту кровь, уже мертв.

У хобов имеется милая привычка утаскивать жертвы в свои лишенные света туннели.

Я поежился. Надо отдать должное моим обидчикам из Летних: все, чего хотели бебеки, это убить меня – чисто, быстро и без лишних мучений. Со мной уже случалось такое, что монстры утаскивали меня в темноту. Никому такого не пожелаю. Никогда.

Даже если вы сумеете пережить подобное, это будет другая жизнь. Это вас изменит.

Я отмахнулся от неприятных воспоминаний и задвинул их в памяти подальше. Часть хобов, судя по всему, прихватила свои жертвы и бежала. Если верить книгам, это их обычный образ действий. Хотя все это нападение, похоже, отличалось более высокой организованностью, чем простой погром, тот, кто за ним стоял, явно контролировал ситуацию не полностью. Фэйри вообще отличаются одним общим недостатком: их природа исключительно противоречива, так что командовать ими чертовски сложно.

Хобы, лежавшие на лестнице, отличались от тех, что нападали на нас в кассовом зале. Оружие у этих было более совершенное, возможно, даже бронзовое, и они щеголяли доспехами из каких-то жестких шкур. А обилие лежавших на лестнице тел говорило о более высокой слаженности действий – возможно, они наступали строем.

Кто-то заставил этих хобов наступать организованно. Черт возьми, если все мои выводы верны, те хобы, что нападали на нас с Майклом, возможно, просто примазались к нападению в надежде поживиться.

Тогда какова цель этого нападения? Кой черт они все поперлись на эту лестницу?

Судя по всему, цель находилась там, наверху.

Сиявший впереди свет священного меча мигнул и начал слабеть. Пыхтя, я взбежал по лестнице, продолжая прикрывать глаза ладонью, и догнал наконец Майкла. Он тяжело дышал. Меч в его руке оставался высоко поднятым, готовым при необходимости опуститься на голову врагу. Я заметил, что вонь тухлой воды исчезла, сменившись несильным, но явственным ароматом роз. Я запрокинул голову и ощутил на лице прохладную, чистую, пахнущую розами воду. Похоже, так изменил ее свет священного меча.

Последний павший хоб, огромный увалень калибра горной гориллы, лежал без движения у ног Майкла. Вокруг тела валялись аккуратно нашинкованные остатки бронзовых щита и меча. Подернутая бело-голубыми язычками пламени кровь стекала по ступеням; такой же огонь медленно, но верно пожирал тело.

– Все могут расслабиться, – выдохнул я, остановившись рядом с Майклом. – Я уже здесь.

Майкл приветствовал меня кивком и короткой улыбкой:

– Вы в порядке?

– Более-менее, – ответил я, с трудом поборов искушение заменить эти слова другими, более эмоциональными. – Извините, что мало помогал вам, когда вы бросились в атаку.

– Без вашей помощи атаки бы не вышло, – без тени улыбки сказал Майкл. – Спасибо.

– De nada[1], – ответил я.

Я одолел несколько последних ступеней и увидел наконец, за кем охотились хобы.

Дети.

Должно быть, три десятка детей лет девяти-десяти стояли на верхней площадке лестницы – все в школьной форме, все сбились в кучку