Европейская поэзия XVII века - Автор неизвестен

МАРЧЕЛЛО ДЖОВАНЕТТИ

ПРЕКРАСНАЯ ДАМА НАБЛЮДАЕТ УЖАСАЮЩУЮ КАРТИНУ ПУБЛИЧНОЙ КАЗНИ

Где взор пугала жуткая картина,Где смерть свое вершила торжество,Амур, я видел ту, из-за когоДля тысяч стала горькою судьбина.

Взирая на загубленных безвинно,Не доказавших судьям ничего,Безжалостное это существо,Сердца пронзая, восседало чинно.

Что было делать сердцу моему?Здесь — тучи стрел, с их сладостной отравой,Там — мертвецы. Куда бежать ему?

Бессилен я перед двойной расправой!Ведут краса и ужас к одному,И плавает Амур в реке кровавой.

ПРЕКРАСНАЯ НИМФА-УТЕХА ГРУБОГО ПАСТУХА

Синьору Антонио Риччи

Ах, недотрога! Кто имел понятье,Что Кинтия притвора из притвор?Летит к простому пастуху в объятья,А ведь посмотришь — сфинкс! Холодный взор!

Она лобзает, чувствам дав простор,Филена (больше не могу молчать я).Слепец, встречая у нее отпор,Я ничего не ведал. О, проклятье!

Я видел, как под сенью лознякаОна резвилась, как ее красотыРвала бесстыдно грубая рука.

Так выбирает место для охотыЗмея вблизи прекрасного цветка,Так жемчуг портят грязные налеты.

ДЖОВАН ЛЕОНЕ СЕМПРОНИО

ТАНЕЦ СЕЛЯНОК

Пастух обвил подруги стан покорный —И юные селянки в пляс пошли.Куда до них красавице придворной!Всё, кроме танца, разом отмели

И, словно оторвавшись от земли,Сердца пленяли пляскою задорной,И ярче на лугу цветы цвелиПод их стопою, легкой и проворной.

Одна в цветастой шали на грудиВдруг под рукой моею с колдовскоюУлыбкою скользнула. Погоди!

Я удивлен ошибкою такою.Нет, от меня подобного не жди:Хочу на ручках быть — не под рукою!

РЫЖИЕ ВОЛОСЫ ПРЕКРАСНОЙ ДАМЫ

Сама любовь, насмешливость сама,Она распустит волосы игриво —И огненная эта бахромаОхватит душу пламенем разлива.

Но, воздыхая томно и стыдливо,Я чувствовал, что скоро — и весьма —Не ветер вздохов, дующий тоскливо,Дождь огненный сведет меня с ума.

Амур, она сверкает, как комета,С ее небесным шлейфом, не щадяОчей, что не выдерживают света;

Иль красит кудри, с солнцем спор ведя.—И потому они того же цвета,Что и светило, над землей всходя.

НАКЛАДНЫЕ ВОЛОСЫ КОВАРНОЙ ДАМЫ

Да не прельстит ни одного срамница,Да не зажжет она безумных грезВ груди слепца, готового прельститьсяСияньем золотым ее волос!

Как? Неужели можно усомнитьсяВ химической природе этих кос?Как? Неужели можно в них влюбиться —Обманный этот блеск принять всерьез?

Поддельно злато! Прежде это былоЖилище мрака, яма, грот, рудник,Колодец черный, хладная могила.

Поддельно злато! Что обман велик,Проверка пробным камнем подтвердила:Он почернел, изобличив парик.

QUID EST HOMO?[6]

Что человек? Картина, холст — лоскут,Который обветшает и истлеет,Нестойкая палитра потемнеет,Искусные прикрасы опадут.

Что человек? Он расписной сосуд:Изображенье на стекле тускнеет,А урони стекло — никто не склеит,Толкнут — и что ж: руками разведут.

Я тополиный пух, морская пена,Стрела — пронесся вихрем и исчез,Туман, который тает постепенно.

Я дым, летящий в глубину небес,Трава, что скоро превратится в сено,Убор осенний жалобных древес.

ПРЕКРАСНАЯ ДЕВА, УМЕРШАЯ ОТ ОСПЫ

Итак, в груди, где, бог любовных чар,Амур лелеял сладостные грезы,Горячкой вспыхнул вдруг несносный жар,Завелся злой недуг, тая угрозы?

Итак, на щечках, где весенний дарАмур лелеял — две апрельских розы,Жизнь погасил мучительный удар,Смертельный град не растопили слезы?

Но если отцвести осужденаЛюбимая, как это ни ужасно,—Естественно, что пала днесь она:

Когда, как роза, женщина прекрасна,—И жить, как роза, — столько же, должна,Закону непреложному подвластна.

ВОДЯНЫЕ ЧАСЫ, У ЛАТИНЯН НАЗЫВАВШИЕСЯ КЛЕПСИДРОЙ

В две склянки небольшой величины,В плену стекла не ведая свободы,И воды Стикса, и забвенья водыИскусным Временем заточены.

И, канув навсегда, из глубиныБессильны всплыть былые дни и годы.В тех склянках слезы — плата за невзгоды,Которым в мире мы обречены.

От жаждущего сердца радость пряча,По капельке, невидимой почти,Ее дарует редкая удача.

И трудно передышку обрестиМеж днями слез, между часами плача,Сочащимися в склянках, взаперти.

ДЖАНФРАНЧЕСКО МАЙЯ МАТЕРДОНА

ПРЕПОДНОСИТ СВОЕЙ ДАМЕ «АДОНИСА»

Страницы эти вознесла молва,Прими их в дар, но будь к тому готова,Что о любви в них правды нет ни словаИ лгут о муках за главой глава.

Моя любовь — не громкие слова,Моя печаль сердечная правдива,Там боль — картина, тут страданье живо,Здесь — чувства, там — речений кружева.

Но ты прочти — и о моей судьбинеТебе расскажет гибелью герой;Учись добру, пример беря с богини.

Прочти — ведь и обман правдив порой —И правду там, где нет ее в помине,Найди и в сказках мой удел открой.

ИГРА В СНЕЖКИ

Не чувствуя ладонью жаркой хлада,Она проворно лепит белый шар —Игрушечный снаряд, счастливый дарНиспосланного небом снегопада.

И в грудь удар шутливого снарядаПриходится — забава, не удар,Но от него меня бросает в жарИ хочется взмолиться: «Стой! Не надо!»

Не шутка это. Не на шутку бой,Должны ведь и у шуток быть пределы.Как можно ранить шуточной стрельбой?

Нельзя от правды отличить обман,Когда летят из туч любовных стрелыХолодные — причина жгучих ран.

КРАСАВИЦА ПЕРЕПЛЕТЧИЦА

Она, пример волшебной красоты,С каким изяществом, с какой сноровкойСоединяет плотного шнуровкойМоих стихов заветные листы!

Потом на них железо с высотыОна рукой обрушивает ловкойИ прикрепляет с двух сторон бечевкойПергамент — кожи тонкие пласты.

Как мне с обманом вкрадчивым бороться,Любовной силе противостоя?Звезда моя суровой остается.

Жестока переплетчица моя:Бьет по листам она — и сердце бьется,Сшивает их — и так же связан я.

ФОНТАН НА ПОНТЕ СИСТО В РИМЕ

Как будто с неба не переставаяНе дождичек, не дождь, а ливень льет,Ласкает слух и око водомет,Восторженное сердце согревая.

Волна повисла, словно неживая,Струя, скорей напоминая лед,О мрамор разбивается — и вотВпадает в море, пеной обдавая.

Как будто лед пробили родники,Волна кипит — и россыпью жемчужнойСверкают ледяные черепки.

И под немолчный звон семьею дружнойБесчисленные пляшут пузырьки,Веселие будя в душе досужной.

ПОЦЕЛУИ НЕМОЙ ДАМЫ

Целуя вас, я знаю,Медовые уста,Что ваша немота —От веры, от счастливого сознанья:Вы рождены, чтоб лепетать лобзанья.

АНТОНИО ГАЛЕАНИ

* * *

Я столько раз взывал к тебе сквозь слезы,И ты опять, Дамон, меня довел:Ты видишь, где пасется твой козел?Он беспощадно пожирает лозы.

Для урожая нет страшней угрозы,И ты не знаешь, до чего я зол!Ты лучше бы козла на травку свел,Или теперь ее не любят козы?

Быть может, ты чураешься вина,Что часто голову твою туманит,Которая от роду не ясна?

Когда хоть раз еще сюда потянетТвою скотину, так и знай: онаОт рук моих, Дамон, безрогой станет.

АНТОН МАРИЯ НАРДУЧЧИ