Европейская поэзия XVII века - Автор неизвестен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ФРАНЧЕСКО БРАЧЧОЛИНИ
О ЖЕЛАНИИ СЛАВЫМеня желанье почестей не гложет,Немного пользы в шепоте похвал.Они звучали искренне, быть может,Но я значенья им не придавал.
Когда твой бренный век навеки прожит,Что слава? Ветер, мимолетный шквал.Нет, пусть она другого обнадежит,Кто на нее мечтою уповал.
И если кто-нибудь меня помянет,Чтобы восславить иль хулам обречь,Когда меня уже в живых ие станет,
Мой сон молве посмертной не пресечь:Под землю гром небесный не достанет —Не то что человеческая речь.
УТРЕННИЕ КОЛОКОЛАЗвени, труба сердец празднолюбивых,Что для дневных занятий будишь насИ, отбивая, отпеваешь часГлухим раскатом вздохов сиротливых.
В тональности твоих басов тоскливых —Зари предвестье и призывный глас,Но я пока не открываю глаз,Еще держусь моих теней пугливых.
В звучании твоих державных нот,Щемящих сердце мерным скорбным ладом,Я внемлю зов сияющих высот,
Напоминанье, что со смертью рядомХолодный сон — и смерть не подождет,Успев дохнуть на нас могильным хладом.
ТРУДНОСТЬ И ДОСТОИНСТВО СОНЕТАКак взаперти огонь сильнее пышет,Где углей жар и ярок и глубок,Так пламенем, так вдохновеньем дышитЛюбая из четырнадцати строк.
Тебя, твой голос чистый сердце слышит,Звени, труба! Умолкни, хриплый рог!Сонет поэту свой закон предпишет;Теснее бой — искуснее клинок!
Идет на малом поле бой кипучий,И для победы полной должен бытьКрылатым разум и рука летучей.
И нанизать на мысленную нитьНеобходимо череду созвучий —И в истину неправду претворить.
КЛАУДИО АКИЛЛИНИ
БЕЛОКУРАЯ ЖЕНЩИНА С РАСПУЩЕННЫМИ ВОЛОСАМИМежду прелестных персей — этих скал —Роняет пышный дождь моя Юнона,И вихрь пушистый волны расплескал,Увидишь — и вздыхаешь обреченно.
И если взору все же взор предсталИль грудь ее — пленительное лоно,Пучину краше делает коралл,И звезды — украшенье небосклона.
Но как сегодня бурю подстегнуть,Чтоб сердцу волей страстного порываБесстрашно плыть, припав на эту грудь?
Пускай она вздымается, бурлива!Чем выше волны, тем отрадней путьзМне буря — штиль, мне рифы — гладь залива.
МИНАВ безвестной пасти черного колодцаПод стену ловко прячет злой тиранНемой огонь и, свой исполнив план,Спешит наружу — и в душе смеется.
Но скоро искра легкая коснетсяГорючего обмана — и обманЗаговорит внезапно, как вулкан:Грохочет небо и земля трясется.
Я нес в холодном сердце семенаГубительного пламени, рискуяУзнать, какая власть Любви дана.
Свершилось! Яркой искрой поцелуяНевидимая мина зажжена —И бог любви сияет, торжествуя.
ДЖИРОЛАМО ПРЕТИ
РАЗВАЛИНЫ ДРЕВНЕГО РИМАУвенчанная лаврами побед,Стояла здесь империи столица.Вот это место. Рима больше нет.Он под землею, он не возродится.
Травой покрыт его печальный след.Где Рим сверкал — теперь его гробница.Он властвовал над миром столько летИ должен перед временем смириться.
Нет Рима в Риме. Рухнул исполин.Величье Рима отняли у РимаВулкан и грозный брани властелин.
К вершителю судеб неумолимаБыла судьба — и вот среди руинВ себе самом лежит он недвижимо.
В СЕЛЬСКОМ УЕДИНЕНИИ ПОРИЦАЕТ ДВОРЗеленый склон, лавровые кусты,Ключи прозрачны, волны говорливы,Зефир игривый, птичьи переливы,Душистый мирт, воздушные листы;
Прохлада гротов, полных немоты,Лесные своды, трепетные ивы,Пустынный берег, бледные оливы,Луга безлюдны — и на них цветы…
Что мне придворный блеск в глуши глубокой!Его бы и. сегодня отдал яЗа тень живую кроны одинокой.
Какое счастье! Вольные края,Где я живу не кабалой высокой,Не жаждой чести — жаждою ручья.
ПРЕКРАСНАЯ ИСПАНКАГде умирает солнце,Там родилась она, у солнца взявЕго красу — и как бы солнцем став:Когда пора светилуПо вечерам в могилу,Оно скрывается, не обделяЛучами иберийские поля.
ЗАНОЗА В ПАЛЬЦЕ ПРЕКРАСНОЙ ДАМЫЗанозу я извлек — ничтожноСоринка малою была:И поступил неосторожно —Впилась мне в сердце, как стрела!Надежду возлагать мне можно ли большуюНа ручку, что разит, пока ее врачую?!
ПЬЕР ФРАНЧЕСКО ПАОЛИ
ОБУЧЕНИЕ АЗБУКЕКо мне учиться грамоте приходитТа, чьи глаза читают без труда,Что в безутешном сердце происходит,Хотя не могут заглянуть туда.
За мною каждый звук она выводит,Вздохну — не отвечает никогдаИ откликом безмолвным грусть наводит,Моя отрада и моя беда.
Порой, оставя грамоты начала,«Люблю», — шепчу, она — в ответ:«Люблю». О, если бы и сердце отвечало!
Я недоволен — мол, ответ нечеткий —И локон на ее щеке треплю,Учитель строгий и любовник кроткий.
НА ТОТ ЖЕ СЛУЧАЙОставь колючая заноза,Мизинца нежного надоблачные страныИ снизойди до сердца раны,Здесь язву смертоносную свою удвой:Оно — его спасенью жертвует собой.Се, слава ждет тебя двойная —пальчик вылечишь, мне сердце прободая.
ХВАЛА ЧЕРНЫМ КУДРЯМКогда, о кудри, черный ваш потокСтремится вниз, закрыв мое Светило,Подобен туче каждый завиток,Глухая ночь — и та не так уныла.
Зато когда вы собраны в пучок,Вы для Амура — черный круг точила,Где стрелы точит роковой стрелок,Чтоб ваша смоль янтарь легко затмила.
Показывая путь моей мечте,Как вспышки в небе, сумраком одетом,Горят зарницы в вашей темноте.
Природа, сочетая тень со светом,Как живописец на своем холсте,Лилейный черным подчеркнула цветом.
МАРЧЕЛЛО ДЖОВАНЕТТИ
ПРЕКРАСНАЯ ДАМА НАБЛЮДАЕТ УЖАСАЮЩУЮ КАРТИНУ ПУБЛИЧНОЙ КАЗНИГде взор пугала жуткая картина,Где смерть свое вершила торжество,Амур, я видел ту, из-за когоДля тысяч стала горькою судьбина.
Взирая на загубленных безвинно,Не доказавших судьям ничего,Безжалостное это существо,Сердца пронзая, восседало чинно.
Что было делать сердцу моему?Здесь — тучи стрел, с их сладостной отравой,Там — мертвецы. Куда бежать ему?
Бессилен я перед двойной расправой!Ведут краса и ужас к одному,И плавает Амур в реке кровавой.
ПРЕКРАСНАЯ НИМФА-УТЕХА ГРУБОГО ПАСТУХАСиньору Антонио Риччи
Ах, недотрога! Кто имел понятье,Что Кинтия притвора из притвор?Летит к простому пастуху в объятья,А ведь посмотришь — сфинкс! Холодный взор!
Она лобзает, чувствам дав простор,Филена (больше не могу молчать я).Слепец, встречая у нее отпор,Я ничего не ведал. О, проклятье!
Я видел, как под сенью лознякаОна резвилась, как ее красотыРвала бесстыдно грубая рука.
Так выбирает место для охотыЗмея вблизи прекрасного цветка,Так жемчуг портят грязные налеты.
ДЖОВАН ЛЕОНЕ СЕМПРОНИО
