Европейская поэзия XVII века - Автор неизвестен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ИТАЛИЯ
ДЖОРДАНО БРУНО
* * *Любви своей неся высокий стяг,Я то в ознобе, то горю от страсти,Воплю, безгласен, от такой напасти,Дрожу в огне, смеюсь от передряг.
Я слезы лью, но пламень не иссяк.Я жив, я мертв, я у страстей во власти.Над морем слез пожары скалят пасти,Вулкан и Тейя — кто мне худший враг?
Но я в самом себе люблю другого:Кремня он крепче, я — летучий пух.Он рвётся ввысь, а мой порыв потух.
Зову его — в ответ хотя бы слово.Бегу за ним — его же нет как нет.Чем я упорней, тем слабее след.
* * *Даруя высшей истины прозреньеИ отверзая темь алмазных врат,Любовь прокралась в душу через взгляд —Пришла, царит, и тяжко с ней боренье.
В ней прошлое находит повторенье,В ее раю неистовствует ад.Она сражает сердце наугад,И жжет ее бессрочное горенье.
Но все ж, толпа, как истинного благаВзыскуй ее и голос мой услышь:Прозрей и зри, пред нею глаз не пряча —
Любовь не побирушка-бедолага,И не она, а ты ее бежишь,Бесчувственна, упряма и незряча!
ТОММАЗО КАМПАНЕЛЛА
О СЕБЕСвободный и влекущий груз оков,Затерянный в толпе и одинокий,—Ввысь из низин стремлюсь. Мой ум высокийМеня вздымает к полюсу веков.
Поверженных сзываю, поборовПечаль души, хоть этот мир жестокийМеня гнетет. Лечу! Настали срокиВзорлить над сонмом скал и бугорков!
В стремительных бореньях бытияВновь добродетель обретаю я,Исполнен благородного страданья.
Любви я на челе ношу печать,В свой час вкушу я сладости молчатьВ стране безмолвного всепониманья!
БЕССМЕРТНАЯ ДУШАВпитала сколько книг посредством взораНичтожная! Не все ль, что создал свет,Мной прочтено? Но насыщенья нет:Поститься стану я еще не скоро!
Прочла я Аристарха, Митродора,—Но голодна я, вечный книгоед:Держала я с премудрыми совет,Мой вечный голод — знанию опора.
Я — образ бесконечного Отца,Держателя всех сущих; им живитсяОдним — влюбленный разум мудреца.
Авторитет — рука чужая, мнится,Сорит — стрела; познает до концаЕго лишь тот, кто с Ним отождествится.
О КОРНЯХ ВЕЛИКИХ ЗОЛ ВСЕЛЕННОЙРодился я, чтоб поразить порок —Софизмы, лицемерие, тиранство,Я оценил Фемиды постоянство,Мощь, Разум и Любовь — ее урок.
В открытьях философских высший прок,Где истина преподана без чванства,—Бальзам от лжи тройной, от окаянства,Под коим мир стенящий изнемог.
Мор, голод, войны, козни супостата,Блуд, кривосудье, роскошь, произвол,—Ничто пред тою тройкою разврата.
А себялюбье — корень главных зол —Невежеством питается богато.Невежество сразить я в мир пришел.
О ПРОСТОМ НАРОДЕОгромный пестрый зверь — простой народ.Своих не зная сил, беспрекословноЗнай тянет гири, тащит камни, бревна —Его же мальчик слабенький ведет.
Один удар — и мальчик упадет,Но робок зверь, он служит полюбовно,—А сам как страшен тем, кто суесловноЕго морочит, мысли в нем гнетет!
Как не дивиться! Сам себя он мучитВойной, тюрьмой, за грош себя казнит,А этот грош король же и получит.
Под небом все ему принадлежит,—Ему же невдомек. А коль научитЕго иной, так им же и убит.
* * *Горечь этого существованья,Омраченного тысячью тысяч смертей,Передать не сумеет язык мой бессильный!Сколько лет, сколько лет в этой яме могильной,Меж погибших людей, жалких божьих детей!Быть беспомощным, вольным не в жизни, а в смерти,—Вот удел мой! ПоверьтеПогребенному заживо в средоточье всего удрученного бремениИ, увы, в этом гибельном времени,Где справляю свое торжествоНа развалинах мира сего!
ЖАЛОБНАЯ, НО И ПРОРОЧЕСКАЯ МОЛЬБА ИЗ ГЛУБИН МОГИЛЬНОЙ ЯМЫ ИЛИ ЖЕ УЗИЛИЩА, В КОТОРОЕ Я ВВЕРГНУТГосподи, к тебе взываю,Изведи свое творенье,Из пучины злой напасти!Я рыдаю дни и ночи,Влагой слез мутятся очи,Неужели ты не хочешьВыслушать мои моленья?Так поверь мне вновь и снова,Чтоб решетки, и оковы,И цепей тяжелых звенья,Вперекор их лютой силе,Не стыдили, не срамилиПусть и тщетного моленья!Чтоб, угрюмо и бесслезно,Все к тебе взывал я грозно!
К ВЕШНЕМУ СОЛНЦУ, УМОЛЯЯ О ТЕПЛЕНе к Янусу Двуликому, а к Фебуя обращаюсь с искренней мольбою:
вступая в знак Овна, вздымаясь к славе,о Солнце, ты субстанция живая,
ты оживляешь заспанных, ленивых,величишь всех и всех зовешь на праздник!
Ах, если б моему предстало взорувозлюбленное божество рассвета!
Тебя я чту всех остальных ревнивей,так почему дрожу в промерзлой яме?
Ах, выбраться б на волю, чтоб увидеть,как гонишь ты из темных корней стрелы
нежнейшей зелени, как силы будишь,дремавшие под грубою корою,
и разбухают на деревьях почки,в листву живую перевоплощаясь.
И тает лед, и вешних вод ручьистостьвесельем новым землю орошает.
Сурки и барсуки от зимней спячкипроснулись. В почве пробудились черви.
И весь угрюмый мир ползучих гадовв многоразличьях мелюзги незримой!
А птицы, что в ирландской мгле озябли,спустя полгода расправляют крылья.
Все это ты своей святого силойтворишь. Внемли, я твой поклонник пылкий!
Мне верить хочется: еще до пасхиживым я выйду из могильной ямы!
Взгляни: и ветвь масличная сухаявесной ростки зеленые пустила!
Я жив, не мертв, — подобен вешней ветви,—пусть погребен я заживо, пусть скован!
Нет жизни, нет в тебе и смысла, хужеты мухи — про тебя не раз писали;
неблагодарный бунт клеймил и ересь,им за тебя я мстил, и вот — в оковах.
К тебе льнут недруги мои на воле,—к теплу и к свету. Им живется краше.
Но я и в этом склепе не угасну,когда со мной твой светоносный титул!
Ты — храм живой, ты образ благородства,великолепье истинного Бога!
Тобой Природа рождена и звезды,всего Творенья жизнь, душа и чувства.
И под твоей широкошумной сеньюпроцвел первейший философский разум.
Ты согреваешь ангельские душиво храминах величья и отрады.
Вокруг меня (едва ли по заслугам!)твоя пусть воцарится осиянность!
О, попроси, чтоб Высший Разум милостьмне даровал и спас от злобы Рока!
Христа молите, ангельские души,да светом озарит меня во мраке!
О, Всемогущий Боже, обвиняюслужителей безбожных, что лишили
меня всего, что ты ниспосылаешьне по заслугам людям,
все озаряющий своим величьем,неизреченной милостью твоею.
Господь, влекущий горние светила,метни во мглу мою хоть проблеск света!
ГАБРИЭЛЕ КЬЯБРЕРА
ШУТЛИВЫЕ КАНЦОНЕТТЫ СИРЕНАТам, где волны плещут пеной,Я бродил под гнетом горя.Вдруг заслышалась из моряПесня, петая сиреной:
— С горем, смертный, нету сладу?Неразумный! Жизнь — что птица:Миг — и прочь на крыльях мчится.Лишь любовь дарит усладуЖизни горькой, жизни бренной.
Дабы нечто осветилоМрак людских предрассуждений,Купидон, ваш добрый гений,Путеводное светилоКрасоты зажег нетленной.
Смех ли уст услышишь милыхИль поймаешь взгляд влюбленный,—И, желаньем окрыленный,Чувствуешь, как бьется в жилахТок амврозии блаженной.
Не стремись к иной отраде,Утешайся стройным станом,Щек цветением румянымИ в сетях кудрявых прядейДай душе остаться пленной!
Тут сирена с пеньем нежнымПогрузилась в море снова,Ветеркам доверив слово,Я же на песке прибрежномНачертал его смиренно.
СМЕХ ПРЕКРАСНОЙ ДАМЫРозы алы, словно пламя,Над шипами,—Но Амур взрастил другие,Дав блюсти чете румянойПод охранойЗубы — перлы дорогие.
Вы, что краше всех на свете,Мне ответьте:Почему, едва потонетВзор влюбленного в пучинеВзора синей,Вас улыбка тотчас тронет?
С тем ли, чтоб меня опалаНе терзала,Бренной жизни не губила,Иль затем, что вам по нравуИ в забаву,Коль близка моя могила?
Тут жестокость ли причиной,Иль кручинойОдолел я нрав надменный,Вас я славлю непрестанно,Неустанно,—Вы ж смеетесь неизменно.
Если по траве росистойСтруйкой чистойРучеек, сверкая, вьется,Если тихий ветер реет,Луг пестреет,—Говорят: земля смеется.
Если в полдень зыбь искрится,СеребритсяВ пенном кружевном уборе,По волнам Зефир играетИ ныряет,—Говорят: смеется море.
Коль Заря встает под алымПокрываломПредвозвестницею ФебаИ, влекомая Зефиром,Мчит над миром,—Говорят: смеется небо.
Пусть смеется в миг блаженныйВсей вселеннойГолубой простор бездонный,Пусть смеются неба своды,Земли, воды,—Все затмит улыбка донны.
ПОЭТ ВОСХВАЛЯЕТ ЛАНИТЫ ПРЕКРАСНОЙ ДАМЫНа заре ветеркамиОвевается пламяРоз, росой окропленныхСредь шипов потаенных.Но красою затмит ихПурпур роз на ланитах,Что ланиты АврорыПосрамляют без спора.
Нимфа дней благодатныхИ цветов ароматных,О Весна, о богиня,Что в тебе нам отныне?Пусть цветами в апрелеВсе луга запестрели,Но красою затмит ихПурпур роз на ланитах,Что ланиты АврорыПосрамляют без спора.
ПОЭТ ЗАЩИЩАЕТСЯ ОТ АМУРА ПОСРЕДСТВОМ ЛИРЫКоль моими насладитьсяПеснями Амур желает,То, сокрывшись за ресницы,Стрелы взглядов посылает,Для засады выбрав окоАмариллиды жестокой.
И, стрелою уязвленный,Лук другой беру я в руки,Наущеньем АполлонаНахожу отрадны звуки,Чтобы ранили напевыНеприступной сердце девы.
Жгучих ран не заживляютНи бальзам, ни заговоры,Если сердце уязвляютДевы огненные взоры,И утешится несчастныйТолько лирой сладкогласной.
ПОЭТ НЕ ЖЕЛАЕТ БОЛЕЕ ЛЮБИТЬ ПРЕКРАСНУЮ ДАМУЛестью пленяться ли,Гнева страшиться лиСына Венерина,Иго носить егоСладостно-горькоеПолно уж мне.
Чудище адское,Исчадие Тартара,ЗмееволосоюВспоенное Фурией,Иго носить твоеПолно уж мне!
Может бродить теперьДева жестокая,
Где ей захочется:Больше не буду яИскать следы ее,Гнаться за ней.
Утром и вечеромДенницей — ГесперомХочу любоваться я:Долго в тумане слезОчи не виделиЗвездных огней.
Пусть вероломнаяДух сокрушила мой,—В пепел сожженноеСердце, учись опятьСчастью и вольностиРадостных дней!
ФУЛЬВИО ТЕСТИ
