Ислам от монаха Багиры - Ренат Беккин

— Это не я сказал, а Ходжа Насреддин, — пояснил Абдулла.

— А-а, — протянул Саид.

— Так Вы согласны помочь мне? Еще раз повторяю: дело сугубо добровольное, — пристально поглядев в глаза Саиду, напомнил Абдулла.

— Да, — неожиданно для Абдуллы быстро и уверенно ответил Саид.

— Спасибо, — Абдулла с признательностью пожал Саиду руку. — Тогда срочно наденьте форму судебного исполнителя. Сегодня Вам придется поработать в этой должности.

Счастливый Саид побежал натягивать форму, и через десять минут, совершив намаз, он и Абдулла вышли из здания суда с серьезными непроницаемыми лицами.

Всю дорогу они ехали молча: Абдулла обдумывал предстоявшую беседу с Кузиным, а Саид тихо дремал, уткнувшись широким морщинистым лбом в стекло — позади была новогодняя ночь.

Дом Кузина стоял немного на отшибе, окруженный с одной стороны небольшим озерцом, с другой — внушительных размеров парком, занимавшим едва ли не полрайона. Унылая, загаженная мальчишками лестница освещалась одной единственной лампой, повисшей где-то между вторым и третьим этажами. Высокие ступени, по которым, придерживая коленки, взбирались Саид и Абдулла, давно никем не убирались, а обшарпанные и исписанные поносными словами на арабском и китайском оливковые стены не оставляли у человека, взглянувшего на них, ничего, кроме бесконечного чувства одиночества и незащищенности.

Долгое время Абдулле никто не открывал, хотя за дверью отчетливо слышалось какое-то движение. Наконец, строгий и, вместе с тем, неуверенный женский голос спросил: "Кто там?".

Мысль Абдуллы беспомощно заметалась, не находя нужного ответа.

— Меня зовут Абдулла Мухин. Я — судья Н-ского шариатского суда, — промямлил Абдулла, от волнения намертво вцепившись в дверную ручку квартиры Кузина.

После некоторых раздумий дверь, наконец, отворили, и на пороге перед Абдуллой обозначились две фигуры: одна женская, невысокая, в старом застиранном халатике цвета морской капусты, другая мужская — чуть повыше, в брюках и белой рубашке навыпуск. Женщине было лет пятьдесят. Излишняя полнота не позволяла точно оценить ее возраст. Мужчина же, напротив, казался моложе женщины. Короткие черные напомаженные волосы, незначительно тронутые сединой у висков, гладко выбритый подбородок свидетельствовали о том, что этот человек серьезно занимается своей внешностью. Абдулла сразу обратил внимание на едва уловимое движение надменности, поселившееся в уголках губ мужчины. Из опыта Абдулла знал, что такие люди, несмотря на нарциссизм и презрение к остальным, склонны иногда к самоиронии. По-видимому, обладатель рубашки либо только что пришел, либо собирался в ближайшее время уходить.

— Простите, Вы — профессор Кузин? — быстро спросил Абдулла мужчину.

— Да, — с подозрением ответил мужчина. — Извините, чем обязан? Понимаете, я очень спешу. У Вас срочное дело?

— Не очень-то Вы приветливы, дядя! — подумал Абдулла. — Ну, что ж, это даже и к лучшему. Легче будет разговаривать, — без обиняков.

— Дело более, чем срочное, — таинственно произнес Абдулла и тут же улыбнулся, чтобы не пугать без нужды хозяев.

Но хозяева продолжали стоять при входе в квартиру, то ли в задумчивости, то ли в растерянности. Прочитав в глазах Кузина явное нежелание его впускать, Абдулла пошел ва-банк.

— Андрей Владимирович, я к Вам по поводу Вашего недавнего визита в библиотеку, — Абдулла произнес эти слова спокойно, уверенно глядя в глаза негостеприимному профессору.

Кузина передернуло, будто он споткнулся о кочку. Его живые карие глаза стали вдруг испуганными и растерянными, а голос — более податливым и вежливым.

— Да что же мы тут стоим? Проходите, проходите, пожалуйста, — взяв Абдуллу за плечо, Кузин чуть ли не втолкнул его в квартиру.

— Спасибо, — безразлично поблагодарил хозяина Абдулла. — Если Вы не возражаете, судебный исполнитель пройдет со мной.

В квартире было множество книг и практически никакой мебели, — вот все, что успел увидеть Абдулла по пути в кабинет Кузина, более похожий на логовище динозавра, чем собственно на кабинет. Создавалось впечатление, что кто-то педантично крушил здесь в течение минимум получаса все, что попадалось ему под руку. Производить обыск в таком отчаянном бардаке было равносильно самоубийству, и Абдулла поклялся сделать все, чтобы профессор сам вернул рукопись.

— Я извиняюсь за беспорядок, — голос Кузина начал обретать уверенность, — мы тут как раз прибирались.

— В белой-то рубашке?! Лжете Вы, батенька! — подумал Абдулла, а вслух произнес:

— Уважаемый Андрей Владимирович, я надеюсь, Вы догадываетесь, зачем я к Вам пришел?

— Не имею ни малейшего представления, — не моргнув глазом, отвечал Кузин. — Уж явно не поздравить меня с Новым годом!

— Ах, да! С праздником Вас! — спохватился Абдулла.

— И Вас тоже, — с издевкой ответил Кузин.

— Что ж, очень жаль, что Вы вынуждаете меня действовать более настойчиво, — с грустью вымолвил Абдулла. — Я думал, этого удастся избежать. Я пришел к вам, Андрей Владимирович, за рукописью… Корана.

— Ко мне?! За рукописью Корана? — Кузин изобразил на лице удивление. — К сожалению, у меня нет рукописи Корана, молодой человек. Вам следует обратиться в библиотеку Института востоковедения или…

— В Публичную библиотеку, — вежливо перебил Кузина Абдулла.

Взглянув на Кузина, Абдулла увидел, что тот напряжен до изнеможения, хотя изо всех сил пытается показать свое спокойствие и безразличие к обсуждаемой теме.

— Ну, да… И в Публичную библиотеку тоже можно, — эта фраза далась Кузину путем колоссального напряжения всех его актерских способностей, а они у него, кажется, были, и не малые. Понимая, что еще немного, и он не выдержит, Кузин вдруг вскочил со своего места и, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, прошипел:

— Послушайте, уважаемый Абдулла…

— Петрович, — ювелирно вставил Абдулла.

— Абдулла Петрович, если Вы пришли ко мне за консультацией по коранистике, я с удовольствием побеседую с Вами… но не сейчас. Извините, я очень занят, — с этими словами Кузин посмотрел на часы.

— Не волнуйтесь, пожалуйста, Андрей Владимирович…

— Я не волнуюсь! — почти завопил Кузин.

— Кажется, разогрел его, — подумал Абдулла. — Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он успокоился и взял себя в руки.

— Я пришел к Вам не за консультацией, и Вы, Андрей Владимирович, это лучше меня понимаете, — спокойно, цедя каждое слово, сказал Абдулла.

— Я ничего не понимаю! Объясните, что Вы от меня хотите?! — размахивая руками, кричал Кузин.

— Я пришел к Вам за рукописью, которую Вы вынесли из Публичной библиотеки 29 декабря прошлого года, — впившись глазами в Кузина, произнес Абдулла.

— Да Вы с ума сошли! — вскричал Кузин, рассекая воздух руками. — Какая рукопись?!

— Рукопись Корана восьмого века, — пояснил Абдулла.

— Да Вы что! — Абдулла увидел, как у Кузина задергался глаз. — Откуда она у меня? Ее просто быть не могло в Публичке. Кто Вам сказал такую чушь? А… я, кажется, догадываюсь. Это Илья. Это он Вам все рассказал?

— Неважно кто. Вопросы, если позволите, пока буду задавать я, — эту фразу Абдулла запомнил из одного старого фильма. Она звучала по-мужски сурово и бескомпромиссно и оттого сильно нравилась Абдулле.

— Да с какой стати?! Кто Вы такой? Я могу вообще не отвечать на Ваши вопросы, — вдруг заявил Кузин и опустился на стул в другом конце кабинета.

— Можете, — подтвердил Абдулла, — но тогда мне придется провести у Вас обыск, — Абдулла извлек из папки изготовленное им около часа назад постановление о проведении обыска и передал его Кузину.

Подержав некоторое время постановление в руках, тот с умело изображаемым безразличием вернул его Абдулле и довольно спокойно, — разве что с некоторой показной театральностью, — произнес:

— Что ж, спрашивайте.

— Я Вас, если помните, уже спросил: где рукопись? — терпеливо напомнил Абдулла.

— А я Вам уже ответил, что не знаю, — рявкнул Кузин и, импозантно скрестив руки на груди, отвернулся от Абдуллы.

— Хорошо, спрошу по-другому, — Абдулла почувствовал, что начинает терять уверенность в успехе своей затеи. — Вы были 29 декабря в Публичной библиотеке?

— 29-го?.. — Кузин задумался или сделал вид, что задумался. — Был, кажется. Не помню точно, но вроде был.

— Попробуйте вспомнить наверняка, — Абдулла не выпускал Кузина из-под прицела своих внимательных глаз.

Кузин обхватил ладонью лоб, скрыв на несколько секунд от Абдуллы собственные глаза. Когда он убрал руку, его лицо было почти спокойным.

— Да, был, — холодно ответил он.

— Один?

— В смысле?

— Я спрашиваю, Вы были один или с кем-то еще? — от волнения у Абдуллы задрожали губы, и ему пришлось закрыть рот ладонью.