Ислам от монаха Багиры - Ренат Беккин

Профессор, который наверняка предвидел, что его спросят об этом, сразу же дал четкий и, по-видимому, заранее подготовленный ответ.

— Да, я прекрасно знаю, что Вы, Абдулла Петрович, не занимаетесь ведением следствия. Но я слышал о Вас столько хорошего, как о справедливом судье и просто замечательном человеке. В общем, я считаю, что кроме Вас, мне никто не поможет. Вы, Абдулла Петрович, наверное, считаете меня легкомысленным человеком. Может, это и так, но не настолько, чтобы я не понимал важности того, что произошло. Да, я мог бы промолчать, но моя совесть не позволяет мне это сделать. По моей вине пропала ценнейшая рукопись, и я не могу скрывать это.

— Хорошо, но чем я могу Вам помочь?! — спросил Абдулла с ударением на местоимении "я".

— Помочь найти Коран, — ничтоже сумняшеся ответил профессор.

— Я?! Да Вы понимаете, что я, в силу своего статуса, не имею права заниматься подобными делами?! Права не имею, уважаемый Илья Александрович! — выговаривая каждую букву, произнес Абдулла.

— Да-да, понимаю. Простите, что побеспокоил Вас и напрасно отнял Ваше время. Еще раз с праздником, — профессор встал и, не спеша, опустив голову, побрел к выходу.

Абдулла понял, что это был всего лишь трюк, последняя возможность отчаявшегося человека привлечь его, Абдуллу, на свою сторону. Глядя на сутулого, лысоватого старичка, неуверенно продвигавшегося к выходу, он почувствовал жалость к попавшему в беду профессору. Да и мог ли он теперь отпустить Баума, узнав ТАКОЕ!

Абдулла без труда догнал профессора у двери.

— Послушайте, Илья Александрович, для того, чтобы понять, могу я Вам помочь или нет, я должен знать обстоятельства, при которых исчезла рукопись, — Абдулле не хотелось, верить, что профессор говорит правду, но, внимательно посмотрев на Баума, он сразу же отбросил мысль об искусном новогоднем розыгрыше.

Баум глядел на Абдуллу мокрыми от слез глазами.

— Спасибо, коллега, — слово "коллега" приятно ущипнуло Абдуллу за сердце, и он невольно улыбнулся. — Так вот, — продолжил профессор, на этот раз уже не так вальяжно расположившись в кресле, — внимательно рассмотрев рукопись, я подальше запрятал ее и пошел домой. Мысль о ней с тех пор не оставляла меня ни на минуту. Я был уверен, что держал в руках одну из самых ранних дошедших до нас рукописей, содержащих коранический текст. Заметьте, я говорю не "текст Корана", а "коранический текст", — этой фразой Баум попытался притупить остроту своих недавних высказываний о рукописи. — Однако Вы сами, Абдулла Петрович, понимаете, что на одних догадках и предположениях далеко не уедешь. Мне необходимо было получить точное подтверждение моей догадке. Но тут своими силами я бы не обошелся. И я позвонил своему старинному знакомому… Впрочем, если позволите, я не буду называть его имени.

— К сожалению, мне придется попросить Вас сделать это, — безапелляционно потребовал Абдулла.

— Поверьте, он здесь ни при чем. Это — честнейший человек, — пролепетал профессор. — Я не хочу, чтобы у него были неприятности.

На Абдуллу этот аргумент не подействовал. Из своего опыта он знал, что происходило иногда с самыми честными людьми, когда речь заходила о религии.

— И все-таки я попрошу Вас назвать его. Раз уж Вы обратились ко мне за помощью, будьте добры, выполнять мои просьбы, уважаемый Илья Александрович, — Абдулла-судья был менее разборчив в выражениях и средствах убеждения, чем Абдулла-ученый.

Перед такими доводами профессор не мог не спасовать.

— Андрей Владимирович Кузин, старший научный сотрудник нашего института. Замечательнейший человек. Я Вам клянусь!

— Хорошо, я Вам верю, — неубедительно заверил Баума Абдулла. — Продолжайте.

— Так… На чем же я остановился? — почесал затылок профессор. — Ах, да! Я позвонил Андрею и, ничего не объясняя, попросил зайти ко мне. Когда он пришел, мы с ним также, как сейчас с Вами, заперлись в кабинете. Я рассказал ему о своей находке. Вы, Абдулла Петрович, не подумайте, что я из тщеславия никому сразу не сообщил о рукописи… А то, знаете, разное про меня рассказывают. Просто я хотел удостовериться, действительно ли передо мной древний список Корана или я всего-навсего сошел с ума. Поэтому я и позвал Андрея, у которого, кстати, колоссальный опыт работы с древними текстами. Можно сказать, в этом деле я его ученик. Он ведь писал диссертацию у самого Ефима Розмана, отца отечественной коранистики. Посоветовавшись, мы решили на следующий день сходить в библиотеку и посмотреть вместе рукопись. Когда я показал Андрею обнаруженный мною список, он долго и внимательно изучал его. По его мнению, данная рукопись была составлена где-то в начале или середине второго века хиджры. Я спросил Андрея, не лучше ли вызвать специалистов с аппаратурой, а затем, в случае подтверждения нашей гипотезы, пригласить прессу и объявить об уникальной находке.

— Наверное, в тот момент Вы представляли себя в центре внимания, окруженным людьми с микрофонами, которые наперебой кричат: "Как Вам это удалось?", "Что Вы испытывали?", "Каковы Ваши творческие планы?" — не очень удачно съязвил Абдулла.

— Зря Вы иронизируете, — обиделся профессор. — Поверьте, мне нелегко все это Вам говорить.

— Простите, Илья Александрович, я Вас слушаю, — Абдулла чувствовал приближение развязки рассказа Баума и волновался с каждым произносимым профессором словом. — Сейчас, сейчас, — говорил он себе, борясь с нетерпением. — Сейчас он закончит, и все станет ясно.

— Итак, я предложил позвать специалистов с аппаратурой. Но на следующий день Андрей вдруг воспротивился моей идее. Я спросил его: почему?

— Неужели ты не понимаешь? — сказал мне Андрей. — Какая сенсация будет в мире, если мы обнародуем этот текст. Да тут война может начаться! В мире в настоящее время проживает около четырех миллиардов мусульман, и вдруг выяснится, что в возникновении ислама едва ли не ключевую роль сыграл христианский, монах Багира.

С этими доводами нельзя было не согласиться. Тогда мы решили… Господи, это надо же быть такими идиотами! Я не хочу себя оправдывать, но я был действительно опьянен находкой и ничего не соображал… Ну, в общем, мы решили вынести эту рукопись из библиотеки…

Такого сюрприза от профессора Баума Абдулла не ожидал.

— То есть, как вынести? — от удивления Абдулла в буквальном смысле открыл рот.

— Ну, просто взять и тайком вынести рукопись из библиотеки, — стараясь не смотреть на Абдуллу, сказал профессор.

— А охрана?! — округлив глаза, воскликнул Абдулла.

— Абдулла Петрович! — покачал головой Баум. — Вы меня удивляете. Да Вам любой мальчишка на улице скажет, что вынести из Публички книгу проще, чем в метро бесплатно пролезть. Андрей аккуратно положил рукопись под рубашку, и мы беспрепятственно прошли через милицейский пост.

— Аллаху 'азым! Не ожидал я от Вас, Илья Александрович! — от напряжения и волнения у Абдуллы покраснели уши. — Вы понимаете, в чем Вы только что мне признались?! На что Вы рассчитывали, когда шли ко мне с рассказом о своем преступлении?! После того, что Вы мне рассказали, я должен немедленно Вас арестовать!

— Абдулла Петрович! — услышав о перспективе ареста, Баум, дрожа всем телом, вжался в кресло. — Дослушайте меня, ради Бога! Даже если Вы меня арестуете, Вам все равно необходимо знать, при каких обстоятельствах исчезла рукопись.

В другой раз Абдулла улыбнулся бы этой полушутке профессора, но в те нервные оставшиеся в его памяти на всю жизнь минуты для него не существовало ничего смешного.

— Вы правы, профессор. Продолжайте, пожалуйста, — добавил он едва слышно и закрыл глаза, чтобы сосредоточиться.

Баум прокашлялся и, удостоверившись, что его пока не собираются арестовывать, продолжал:

— Выйдя из библиотеки, мы пошли в метро. Решили, что рукопись будет храниться у меня. Но по дороге Андрей вдруг остановился и сказал, что сейчас в метро ужасная давка, и рукопись может повредиться, — поэтому лучше поймать машину. Поскольку у Андрея была рукопись, я стал голосовать. Долго никто не останавливался. Наконец, к нам подъехал "Мерседес". Водитель запросил втридорога, но Андрей настоял, чтобы мы ехали. Когда мы вышли из машины, до моего дома оставалось метров сто. Я расплатился, и мы с Андреем пошли к моей парадной. Все произошло так быстро, что я ничего не успел разобрать. Навстречу нам шли трое молодых людей. Мне даже показалось, что одного из них я где-то видел. Они подошли к нам и попросили закурить. Я сказал, что не курю. Тогда один из них ударил меня по голове. Я упал и потерял сознание. Очнулся я минут через пять. Первое, что я увидел, был Андрей, сидевший в сугробе и державший в руках разбитые очки. Я спросил его, что случилось. В ответ он выматерился. (Я впервые слышал, чтобы он ругался матом). Он сказал, что у него отобрали рукопись. К сожалению, он тоже не запомнил нападавших. Вот, собственно говоря, и все…