Штрафной удар сердца - Алекс Винтер

в то время, как половина ваших новобранцев налаживали связи, подлизывались к начальству, чуть ли не в зад их целовали. Мне нравилось, что ты не занимаешься этой ерундой.

– Потому я капитана только получил, – рассмеялся я. – А мог бы на пару лет раньше.

Я решил не уточнять, что моя независимость далась очень дорого. Порой мне очень хотелось примкнуть к общей массе сотрудников, а не гнуть свою линию, потому что самостоятельность в нашей структуре – вещь по-плохому уникальная. Если не станешь частью общей системы, пиши пропало, можешь подавать рапорт, иначе сольют свои же. Но мне как-то удалось плыть параллельно. И я понятия не имел, что за мной наблюдают такие акулы, как Агата Лебедева, с которой мы и пересекались только на общих делах. Я бросил на нее внимательный взгляд. С каких пор в стальной леди-терминатор проснулось что-то человеческое?

– К чему ты ведешь? – спросил я. Агата присела на краешек ванны.

– К тому, что я ожидала большего всплеска эмоций от всех, кто знал Романова. В молодости легко заводить друзей, это с годами становишься менее терпим к чужим недостаткам, начинаешь разбираться в людях и ценить личное пространство. Я думала, что у нас не будет отбоя от желающих поговорить, а где они? Где его девушка, где лучший друг? Романов же не вокзальный бомжара, он какая-никакая, а звезда. У меня должен телефон разрываться от откровений и подозрений. А тут – тишина, будто мы имеем дело с потенциальным серийным убийцей. Никто не хочет говорить о парне, который, навскидку, вполне себе положительный.

Агата осторожно выдвинула ящик тумбочки под раковиной и изучила взглядом тюбики с кремами, пену для бритья, бритвы и другие туалетные принадлежности. Не найдя ничего интересного, она так же аккуратно задвинула его и мрачно призналась:

– Это замкнутый кастовый мир, а мне такие не нравятся. Кажется, будто у всех рыльце в пушку. Антон ведь популярный парень, красивый. Такие вещи не проходят незаметно, его окружение довольно молодое и безмозглое, они должны были что-то такое ляпнуть. Я вчера полдня читала комментарии в соцсетях – ничего, только откровенный бред. Помимо сочувствия и откровенного злорадства – никаких реальных подозрений и предположений, кто мог быть причастен к убийству. Я даже подумала, что этот Романов выдуманный персонаж.

– Труп в морге вполне реальный.

– То-то и оно, – горько сказала Агата. – И у него должна быть личная жизнь, которая, вероятно, кому-то очень мешала.

Тогда

Чувствуя, что спортивный костюм промок от пота и противно прилегает к спине, Елена подъезжает к бортику. Остановившись, она оглядывается на тренера, но та не смотрит на нее, озабоченная совсем другим зрелищем. Алекс только что попыталась сделать двойной лутц уже второй или третий раз подряд – и вновь неудачно. Она падает, кувыркается и соскакивает, привычно изображая улыбку, хотя зрителей немного, и это все свои: тренеры, фигуристы и сочувствующие в виде родителей и друзей. Елена видит, что Алекс, разогнавшись на круге, всерьез задумывается пойти на очередную попытку, но в последний момент дрейфит. Тренер, великая и заслуженная Софико Торадзе, чуть заметно качает головой и отворачивается. На льду есть и другие ученицы, молодые и перспективные, не то, что этот утиль, негодный даже на то, чтобы сделать двойной лутц.

В новый дворец спорта они переехали всей командой всего месяц назад. Торжественное открытие состоялось чуть ранее, ожидалось даже, что прибудет сам президент. Подобные объекты возводились не так часто. Строительство откладывалось и грозило сорваться, уступив куда более перспективному в денежном отношении жилому комплексу. Однако стройку отстояли, и теперь здесь располагалась ледовая арена, где попеременно тренировались фигуристы и хоккеисты. Рядом стояло здание бассейна, где проходили тренировки пловцов и прыгунов в воду. По идее, архитекторов, и на части ледовой арены, и в бассейне было сделано витражное остекление, позволяющее тренерам наблюдать за своими подопечными, которые занимались на тренажерах и беговых дорожках.

Елене новая ледовая арена нравилась больше прежней, хотя привыкнуть к ней из-за масштабов было сложновато. Лед превосходный, свет тоже, но иногда ей было неуютно, как будто она находилась тут по ошибке и в любой момент ее могли выгнать вон, как самозванку. Подруги, кажется, ничего подобного не ощущали. Завершив тренировку, Елена привычно прислушалась к себе: все ли она сделала на сегодня, и осталась недовольна. Сделала все, но не на пятерочку. Ну и ладно. Хоть не упала, как Алекс, что катилась к ней, улыбаясь во вес рот.

– Я разбила себе все, что смогла, – почти радостно говорит та, но в ее голосе Елена слышит горькую злость. С колена Алекс сквозь ткань тонкого спортивного костюма сочится кровь. Она пытается опереться на пострадавшую ногу и морщится.

– Зачем ты прыгала лутц? – удивляется Таня. Она давно закончила тренировку и осталась посмотреть на подруг. Алекс скалится.

– Время удивлять. Я уже давно ничем не могу удивить Софико, и, кажется, она опустила руки. На тренировках мне почти не достается ее внимания. В прошлый раз я просто мотылялась туда-сюда и ни разу не прыгнула даже вшивый одинарный сальхов, а она мне ничего не сказала. По-моему, ей наплевать на мои результаты. Кроме своей распрекрасной Серебряковой никого не видит.

– Ты ничем не хуже Серебряковой, – не слишком убедительно говорит Таня и краснеет.

Алекс беспомощно улыбается и оборачивается, глядя, как на льду появляется затянутая в красное фигурка девушки. Новая фигуристка уверенно разгоняется и проносится мимо с пушечной скоростью, словно не замечая завистливых взглядов. Основательно разогревшись, фигуристка слегка наклоняется, а затем без видимых усилий делает двойной риттбергер, аккуратно приземлившись и не потеряв скорости.

– Черт возьми, – одобрительно говорит Алекс, и в ее голосе одновременно слышны и восторг, и зависть. – Я надеюсь, она хотя бы на триметазидине, и ее вытолкают с чемпионата поганой метлой? Невозможно так прыгать, если ты не под чем-то.

– Это допинг? – округляет глаза Таня. – Софико не позволит ей употреблять запрещенку, лучше загоняет до смерти. Серебрякова и без того лучшая. По-моему, у нее больше всех шансов попасть в сборную, зачем ей так подставляться?

– Твоя наивность иногда меня поражает, – морщится Алекс, открывает дверь и, надев на лезвия коньков чехлы, садится рядом с Еленой. На коленке бурое пятно крови, и, кажется, ее это тревожит. – Софико, конечно, и воробья в поле загоняет, но триметазидин пока еще не считается запрещенным, а подхлестывает не хуже экстази.

Они говорят излишне громко и осознают это, только когда позади кто-то чуть слышно ахает. Обернувшись, Таня замечает на задних сиденьях группку девчонок. Слишком молоденьких, чтобы знать их лично, но