Генерал-предатель - Дэн Абнетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Без понятия, — сказал Стурм. «Стук стук» шло от машинки лексиграфера.
— Это неправда, — сказал старый женский голос. — Так ведь? Думайте об этом. До этой памяти вы можете добраться.
Стурм закрыл глаза. Он понял, что теперь может вспомнить. Это ощущалось потрясающе. — Меня готовили к суду. Военно-полевому суду. Комиссариат не хотел, чтобы мою память стерли, потому что тогда я бы не смог участвовать в перекрестном допросе. Кроме того было решено, что слишком рискованно оставлять меня до дня суда... доступным. Гильдия Астропатикус поставила мне ментальный блок, для сохранения моих секретов. Они планировали убрать его во время суда.
— Вам не очень это понравилось, так ведь, Ночес? — спросил детский голос.
— Я возненавидел это. Я умолял их не делать этого. Но они это все равно сделали. Это было чудовищно. Ошеломительно.
Позднее я понятия не имел, что они сделали. Всего лишь ноющее воспоминание о том, что что-то варварское совершили в моем разуме. Все забрали. Я только теперь понимаю, сколько всего было украдено.
— Ваши воспоминания быстро возвращаются.
— Да, но я говорю не просто о фактах и фигурах, именах и датах. Я не говорю о сведениях, которые они закрыли. Я забыл себя. Свой характер. Свою натуру. Свою душу. Они забрали мою личность. Человек, которого вы раскодировали здесь последние несколько месяцев, был всего лишь оболочкой. Он не был Ночесом Стурмом. Я даже забыл, как быть собой.
Последовала пауза. Акустический шепот кружил вокруг него.
— Алло? — позвал Стурм.
— Почему вы были в тюрьме, Ночес? — спросил мужской голос. — Почему вам грозил суд?
— Это была ошибка. Меня предали.
— Объясните.
— Я служил на защите Улья Вервун, на планете Вергхаст. Это была ожесточенная битва, и на какое-то мгновение показалось, что нас уничтожат. Но моим худшим врагом был комиссар в Гвардии. Наши пути пересекались раньше, и между нами была кое-какая вражда. Я был готов простить – у нас была война, которую нужно было выиграть, и не было времени для мелких споров. Но он манипулировал ситуацией и обвинил меня, что я покинул свой пост. Сфабриковал обвинения. Кроме того он был комиссаром, и пользовался кое-какой известностью в то темное время. Он вынес обвинения, и, с помощью поддержки своего начальства в Комиссариате, заключил меня под стражу и отправил на суд.
— Разве обычно Комиссариат не применяет казни без промедления? — спросил детский голос.
— К малоизвестным и обычным солдатам. Не к Лордам Милитантам генералам. У моей семьи могущественные связи с Высшими Лордами. Поднялся бы шум, если бы он забрал мою жизнь.
— Как его звали?
Стурм улыбнулся. Единственной вещью, которую не закрыл ментальный блок, было это имя. — Ибрам Гаунт. Гореть ему в аду.
Голоса налетели и зашептались вокруг него.
— Мы закончили? — спросил Стурм.
— Мы удовлетворены состоянием вашего разума, Ночес. Ваша память почти полностью вернулась. Последние обрывки ментального блока исчезли с вашей души. Наша работа почти закончена.
— И я благодарю вас за это, — сказал Стурм. — Даже за дни, когда вы заставляли меня кричать. Я рад, что вернул себе себя.
— Остался последний вопрос, — сказал женский голос.
— Спрашивайте.
Они спросили его вместе, все три голоса в унисон. — Когда вы впервые пришли к нам, то поклялись в верности Анарху. Вы пообещали, что как только мы освободим ваш разум, вы отвергнете Фальшивого Императора и будете сражаться с нами против его войск.
— Да.
— Но сегодня вы признались, что вы уже другая персона. Вы сказали нам, что жалкий человек, который поклялся той клятвой, не был Ночесом Стурмом. Итак, мы спрашиваем вас... вы изменили свое решение?
— Вы изменили мое решение, — сказал Стурм. — Если я лгу, вы прочтете это в моей голове. Так что слушайте внимательно. Я преданно служил Империуму, и посвятил свою жизнь Трону. Но Империум отвернулся от меня, и выпнул, как собаку. Назад пути нет. Империум сделал меня своим врагом, и он еще пожалеет об этом.
Позади кресла, клавиши Хумилити стучали почти неистово.
— Я клянусь в верности Анарху, чье слово заглушает все остальные, — сказал Стурм. — Это отвечает на ваш вопрос?
Лунатик вел их через огромный бассейн Антилла, через парящие поляны Нихт. Они обошли по краю обширные заросли темно-красных шипов, расположенных так плотно, что сквозь них нельзя было пройти. Они перешли вброд зеленую воду, сквозь вонючие янтарные болота. Когда уровень воды, в конце концов, начал уменьшаться, там где земля уходила вверх и вдаль, мир превратился в густую серую грязь. Белые сферические грибы громоздились на черных стволах изгрызанных деревьев. Некоторые из них были люминесцентными и создавали участки морозного бело-голубого света, который привлекал миллионы мотыльков. Их в воздухе кружился целый ураган. Солнечного света все еще не было. Полог над головой был непроницаемой черной крышей.
Команда продвигалась. Им понадобилось целых два дня марша, чтобы добраться от лагеря партизан до этих плоскогорных топей. Температура упала на несколько градусов, и влажность была меньше.
В результате они чувствовали холод. Их одежда, вымокшая от часов в воде, глубиной по бедро, прилипла. Они были голодны и вымотаны. Они регулярно останавливались на отдых, но было почти невозможно найти место для сна в жидкой грязи.
Тем не менее, некоторый душевный настрой вернулся к ним. Фейгор был жив. Его состояние все еще было плохим, и он был безоговорочно самым слабым членом команды. Но он был в сознании, мыслил ясно и шел. Инфекция на его горле уменьшилась. Ядовитая паста Эзры ап Нихта может быть почти и убила его, но, так же, и спасла ему жизнь. Как Роун, так и Гаунт, не сказали о том, как близки они были к милосердному убийству.
Их путь пролегал через густую серую грязь и разросшиеся деревья. Эти плоскогорные топи были
