Генерал-предатель - Дэн Абнетт

— Есть слегка.

— А амнестическая афазия прошла?

— Я помню свое имя. Имена других, которые были всего лишь бледными фигурами в тумане, который покрывал мою память до этого утра.

— Это значительное улучшение мозговой активности, — сказал мастер Десолэйну. — Однако я смог обнаружить очень небольшую физиологическую травму. Я рекомендую, чтобы с ним встретились псайкеры так скоро, как только возможно.

— Еще транскодирование? — резко спросил Стурм, вставая на ноги.

— Мы должны убедиться, что разрушенный ментальный блок не оставил неприятных сюрпризов, — сказал Десолэйн. — Это наиболее опасное время.

Стурм был обнажен, но он не съеживался. Изменения в нем были весьма поразительными. Даже его осанка изменилась. Была заметная разница в его поведении и даже в тоне его голоса.

Уверенность, и величественное высокомерие, которые выпрямили его спину и развернули плечи.

Десолэйн протянул ему тунику.

— Нет, — сказал Стурм. — Не это тряпье. Я не выношу его. Найди мне что-нибудь соответствующее, или я пойду голым.

Десолэйн повернулся и рявкнул приказы лакеям у двери зала. Они поспешно исчезли.

— Я так понимаю Наместника проинформировали, — спросил Стурм, лениво изучая хромированные инструменты с лезвиями, лежащие на близлежащей тележке.

— Да. Он делает приготовления, чтобы приехать сюда как можно скорее. Руководители командного эшелона, стратеги и прочие ключевые ординалы так же были призваны. После транскодирования вам надо будет хорошо отдохнуть. Следующие несколько дней будут сложными.

Стурм кивнул. — Я хочу комнату получше. С приличной кроватью. И больше никаких наручников.

— Сэр, я... — начал Десолэйн.

— Я хочу комнату получше. С приличной кроватью. И больше никаких наручников. Это ясно?

— Да, — сказал Десолэйн.

Лакей вернулся с униформой. Это было одеяние сирдара Оккупационных сил, хотя все знаки отличия и эмблемы были убраны. Черные сапоги и рубашка, зеленые брюки и длинная зеленая куртка. Стурм спокойно оделся и затем полюбовался своим отражением в зеркале, висящем на стене зала фисики.

Он рассматривал свое отражение какое-то время. Он видел свое лицо в зеркалах несколько раз с тех пор, как его взяли под стражу, более того транскодеры часто показывали ему его отражение в надежде, что это сможет помочь освободить его память. Это было пугающе. Лицо, которое он видел, было ему неизвестной, чуждой вещью.

Сейчас оно было похоже на старого друга. Каждая линия и изгиб и складка были удовлетворительно знакомыми. Он почесал щетинистый подбородок.

— Я хочу побриться, — сказал он телохранителю. — Это неприемлемо.

— Да, сэр, — сказал Десолэйн. — Но сначала псайкеры.

Они пошли вместе по отдающим эхом залам и галереям бастиона, проходя мимо спешащих слуг, неутомимых солдат, тощих экскувиторов и галдящих групп ординалов. Десолэйн отметил, что фегат больше не волочил ноги. Он маршировал с прямой спиной.

Шаловливое маленькое создание ждало их у двери омерзительной комнаты транскодирования.

Оно было немногим выше метра, его сгорбленный обезъяноподобный скелет был скрыт красной бархатной робой, отделанной золотой нитью. Пола робы раскинулась по каменным плитам. На нем была механическая сбруя вокруг торса, передняя часть которой имела форму пюпитра, который был закреплен на груди.

К пюпитру была жестко прикреплена черная металлическая печатная машинка, с рядами клавиш с буквами и толстым рулоном пергамента, намотанным на шпиндель. Когда они подошли, маленький человек откинул рычагом заднюю секцию и стал осторожно наносить чернила на заднюю часть печатной машинки, используя замшевые лопатки. Он посмотрел наверх. Его глаза напоминали бусинки, и у него не было ничего, напоминающего нос, а его рот был безгубой гримасой обнаженных десен и обесцвеченных, лопатообразных зубов. На месте ушей у него были аугметические микрофоны, вшитые в плоть, и провода из каждого защищенного конусообразного медного уха тянулись к другой стороне его головы.

Его звали Хумилити, и Десолэйн призвал его.

— Зачем? — спросил Стурм.

— Он лексиграфер. Он будет всегда сопровождать вас и записывать ваши комментарии, так что ничего не будет потеряно.

Хумилити закрыл секцию с острым металлическим стуком, положил замшевую лопатку в мешочек и на секунду согнул свои длинные костлявые пальцы. Затем он начал печатать со звонким звуком, и рулон пергамента начал поворачиваться.

Десолэйн открыл дверь, и Стурм вошел. Маленький лексиграфер заковылял за ним. Стурм сел в кресло и электрические манжеты сразу же сомкнулись на его запястьях и лодыжках.

— Это не обязательно, — сказал он, и услышал, как лексиграфер записывает слова. После паузы манжеты расстегнулись. Кресло стало откидываться назад, пока он не стал смотреть в арочный потолок.

— Фегат, — прошептал голос.

— Не в этот раз, — ответил он.

— И снова мы начинаем.

Стурм услышал шарканье и почувствовал, как в комнате похолодело. Зловонные пальцы вытащили резиновые затычки из отверстий в его черепе. Затем, производя характерный высокотональный скрежет, иглы пси-зондов повернулись и скользнули в отверстия.

Стурм слегка заворчал от дискомфорта.

— Давайте мы начнем опять с самого начала, — скомандовал пси-голос. — Ваше звание?

— Лорд Милитант генерал.

— Ваше имя?

— Ночес Стурм.

— Как вы сюда попали?

Стурм прочистил глотку. Сквозь шепот варпа, наполнивший его голову, он мог слышать, как чертов лексиграфер стучит по своей машинке. — Как я понял, — ответил он, — я был заключенным на военном транспортном корабле, который попал в засаду возле Тарнагуа. Когда нападавшие поняли, что они захватили старшего офицера Имперской Гвардии, меня сразу же забрали на безопасный мир для допроса. Там обнаружили, что есть ментальный блок. Затем меня отправили на Гереон, прочь от передовой, для того, чтобы можно было убрать ментальный блок.

— Что вы понимаете под ментальным блоком, Ночес? — спросил другой пси-голос. Этот звучал печально, как маленький ребенок.

— Это стандартная мера предосторожности. В случаях, когда субъект знает деликатную информацию. Гильдия может полностью стереть память человека, но тогда это не позволит восстановить его память в дальнейшем.

— Ваш разум