Волшебник Земноморья - Урсула К. Ле Гуин

Богов. Они занимаются магией и считают себя Богами. Но они не Боги. А когда умирают, то не возрождаются. Они становятся тленом и костями, а их призраки скулят потихоньку на ветру, пока ветер не уносит их с собой. Потому что нет у них бессмертной души.

— А что такое эта магия или колдовство, которыми они занимаются? — спросила Арха. Ее воображение было целиком захвачено новым сюжетом, и она уже забыла, как хвасталась когда-то, что, если бы она увидела корабли из Внутренних Земель, то повернулась бы к ним спиной. — Как они это делают? И что именно делают? — допытывалась она.

— Всякие фокусы, мошенничество, шарлатанство, — процедила Коссиль.

— Они это умеют, — сказала Тхар. — Но умеют еще кое-что. Если только в преданиях, которые я слышала, содержится хотя бы частица правды. Волшебники Запада умеют усмирять ветер, подчинять его себе и заставлять дуть, куда им угодно. Это никто не отрицает, и об этом говорится во всех легендах. Поэтому они являются великими мореплавателями: достаточно им направить в свой парус волшебный ветер, и они плывут, куда пожелают, а когда на море случается буря, они усмиряют бурю. Еще говорят, что по желанию они могут зажечь свет вообще из ничего, или, наоборот, наслать тьму; могут превращать простые камни в алмазы, а свинец — в золото; могут в одно мгновение воздвигнуть дворец или даже целый город… по крайней мере, все будут видеть этот город. Говорят, что маги могут превращаться в медведей, в рыб, драконов — в кого пожелают — и это просто так, ради забавы.

— Во все эти басни я не верю, — сказала Коссиль. — Я верю только в то, что они опасны, изощрены в фокусничестве, увертливы и скользки, как угри. Но все говорят, что стоит отнять у волшебника его деревянный жезл, как у него не остается никакой силы. Возможно, вся их сила заключается в тех злых рунах, что вырезаны на жезлах.

Тхар снова покачала головой.

— Они действительно всегда носят при себе эти жезлы, но это лишь инструмент, посредством которого действует сила, заключенная в них самих.

— Но как они могут получить такую силу? — допытывалась Арха. — Где они ее берут?

— Все это вранье, — сказала Коссиль.

— Нет, — возразила Тхар. — Все дело в словах. Так мне объяснил человек, который видел одного из великих чародеев Внутренних Земель. Мага, как их там называют. Его захватили в плен во время набега. Он показал им хворостинку и пошептал ей какие-то слова. И вдруг вся веточка покрылась цветами. Маг шепнул ей еще одно слово — и на ней появились крупные яблоки. Потом он сказал еще одно слово, и все исчезло: и хворостинка, и яблоки, и сам чародей. Одно лишь слово — и он исчез, как исчезает радуга, как улетает ветерок, не оставив даже следа. А те, кто наблюдал за ним, не успели и глазом моргнуть. Больше на этом острове никто его не видел. Разве это простое шарлатанство?

— Глупцов всегда легко одурачить, — изрекла Коссиль.

Тхар больше ничего не сказала, она явно не желала продолжать бесполезный спор. Но Архе не хотелось, чтобы разговор на такую захватывающую тему закончился.

— А какие они на вид, эти чародеи? — спросила она. — Правда ли, что они черные с головы до ног, и лишь глаза у них — белые?

— Все они черные и омерзительные. Правда, ни одного из них я своими глазами не видела, — злорадно сказала Коссиль, заерзав всем своим грузным телом на низеньком стульчике и протягивая к огню руки.

— Наверно, это Боги-Близнецы удерживали чародеев подальше от тебя, — буркнула Тхар.

— Сюда колдуны больше не заявятся, — сказала Коссиль.

Тут ярко вспыхнул огонь, разбрызгивая крохотные искорки, по крыше неожиданно забарабанил дождь, а снаружи, за темным дверным проемом, визгливо вскрикнул Манан:

— Ага! Половину мне! Половину!

5. Свет в подземелье

огда приблизилась новая зима, умерла Тхар. Еще летом ее начала мучить изнурительная хворь; из-за этого она, худая и высохшая, превратилась в настоящий скелет, и если раньше говорила мало, то теперь совсем перестала разговаривать. Лишь с Архой Тхар еще время от времени беседовала, когда они оставались вдвоем. Потом прекратились и эти разговоры, и в полном молчании жрица ушла во тьму. Когда ее не стало, Арха мучительно ощутила, как не хватает ей этой женщины. Действительно, иногда Тхар была суровой, но жестокой — никогда. Она учила Арху быть гордой, но не запугивала.

Теперь же с ней осталась одна Коссиль.

Новая Верховная Жрица должна была прибыть из Авабата в Храм Богов-Близнецов весной, а до этого времени Архе и Коссиль предстояло вдвоем руководить Священным Селением. Старшая жрица величала девушку «госпожой», и, если Арха что-то приказывала, соглашалась с ней. Но Жрица Могил вскоре поняла, что ей лучше ничего не приказывать Коссиль. Арха имела право приказывать, но у нее не было силы заставить Коссиль повиноваться. Следовало обладать великой силой, чтобы противостоять обуревавшей Коссиль жажде власти и выдерживать ее ненависть ко всем, кем она не имела права помыкать.

Когда Арха, благодаря нежной Пенте, узнала о существовании безверия и приняла это, как реальность, она смогла лучше понять Коссиль. В сердце Жрицы Короля никогда не было подлинного благоговения ни перед Безымянными, ни перед какими-либо другими Богами. Для нее вообще не существовало в мире ничего святого, кроме власти и силы. Теперь власть сосредоточилась в руках Императора Каргадских Земель, и для нее этот король действительно был Божественным, и она служила ему верой и правдой. Но и храмы, и все, что в них совершалось, существовало лишь как зрелище для посторонних, Могильные Камни были самыми обыкновенными камнями, Атуанские Могилы — темными норами в земле, пусть даже страшными, но пустыми. Если бы у нее хватило власти, то Коссиль покончила бы с богослужением перед Опустелым Престолом. Но тогда она расправилась бы и с Первой Жрицей.

Стремление Коссиль к безграничной власти в Селении Арха обнаруживала не сразу, а постепенно, и поняв тайные желания Жрицы Короля — не испугалась. Тхар помогла ей разгадать Коссиль, не говоря об этом прямо.

В первые дни болезни, перед тем, как окончательно замолчать, Тхар просила Арху заходить к ней почаще и беседовала с ней. Тогда