Вверх тормашками в наоборот-3 (СИ) - Ночь Ева

– Офа, – только и смогла я выдавить из себя и заплакала. Рыдала от счастья. Умывалась слезами и прижимала к себе худенькое тельце.

– Я вернулась, Дара, – нежный голосок обласкал меня с таким трепетом, что хотелось кричать в небо. Пускать бумажных змеев, рассыпать серпантин и конфетти.

Крохотная, как феечка. Меньше годовалого ребёнка, но прочно стоящая на ногах. И веяло от этого чем-то таким сказочным и прекрасным.

– Ты вспомнила, не забыла, – прижималась она ко мне, льнула, преисполненная благодарности. – Догадалась.

– Как я могла от тебе забыть? Скажешь тоже…

Офа помнила не всё. Офе приходилось учиться. Новая Офа и характером отличалась, и внешностью. Эта была смелее, жизнерадостнее, любопытнее. Вечно совала везде свой острый носик, разбивала колени, расцарапывала ладони и локти, но храбро познавала мир.

Она быстро нашла общий язык с Йалисом, и мы со смешанными чувствами наблюдали за странной парочкой.

– Мне всё время кажется, что он её раздавит или убьёт невзначай, если тряхнёт вдруг гривой, – жаловалась я Геллану, но тот лишь улыбался.

– Не бойся. Ничего не случится. Деревуны – дети тверди. Их не так уж и легко прихлопнуть.

А ещё Офа подружилась с Гаем и – неожиданно – Айбином. Прошлая Офа боялась кровочмака до обморока. А нынешняя кроха смело карабкалась на волосатые колени, дёргала Айболита за лохмы, трогала тоненькими пальчиками тяжёлые веки и тарахтела без умолку. Айбин не возражал. Кажется, ему нравилось.

Гай и Офа – маленькие непоседы. Мы следили за ними по очереди и все вместе, а они всё равно умудрялись попадать в разные нелепые истории. Самый страшный момент пережили, когда они играли в догонялки и взбрыкнувшая лошадь ударила копытом Гая, который закрыл собой Офу.

Нотта упала в обморок. Росса и Алеста кинулись к ребёнку, но их остановил властный голос Айбина.

– Тихо! Не мешайте!

Все понимали: страшный удар убил малыша. Раскроил череп. Страшно. Жутко до боли в сердце.

– Мы не живые и не мёртвые, – голос Айболита колышется в воздухе и странно успокаивает. Несёт на волнах полулетаргии, когда тело становится вялым, а чувства притупляются. – Он не может умереть от такой малости. Скоро очнётся. У кровочмаков – великолепная регенерация.

И Гай зашевелился. Сел. Из-под него вылезла испуганная, но храбрая Офа. Страшные смертельные раны затягивались на глазах. И смотреть на это было непривычно. Наверное, я никогда не смогу к этому привыкнуть.

– Если бы не Гай, Офа погибла бы. И больше не смогла возродиться, – тихо проговорила Иранна. Возрождаются только взрослые особи, сумевшие создать семя своей сути. Вот она – истина. Мы долгие столетия боялись кровочмаков, считали их опасными тварями, не способными на высокие чувства. Воспитывали детей в страхе. Учили их пренебрегать другими расами. А если посмотреть – все одинаковые. Живые. Умеющие любить и сострадать. Только правильные семена надо сеять.

Иранна умела говорить так, что пронимало до печёнок. Немногословная, спокойная. Внешне кажется: нет в ней чувств особых. Только мудрость. Но если приглядеться – глубина такая, что закачаться можно.

Нам оставалось всего несколько дней пути до Вахрунда. Как-то так получилось, что последнее время я больше на возу сидела, чем на Неваляшке. Время такое наступило: хотелось думать. Медленно, ворочая мысли в голове. Поэтому я присоседилась к Барку и раскладывала гладкие камешки. Прикидывала и так и эдак.

– Что тревожит тебя, Дара? – спросил, не выдержав, Геллан.

– Ты же и так можешь прочесть все мои мысли, – не сдержала тяжёлого вздоха.

– Уже не так просто, как раньше, – огорошил он меня откровением. – Ты даже не замечаешь, как растёт твой дар. Ты многому научилась. А я сейчас не так силён, как раньше. Можно сказать, почти беспомощен.

Он признавался в этом просто, без ложной скорби. Принимал действительность такой, какая она есть. И это необычайно притягивало – его прямота. Мы ничего не забыли. Лишь не показывали, не выражали чувства явно.

Это ровное, но такое надёжное пламя, когда нет нужды без конца бросаться словами, давать клятвы, бурлить. Есть только целостное, большое понимание: мы единое целое, и это уже не изменить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он легко соскакивает с Савра и на ходу запрыгивает в повозку. Сильвэй высовывает заострившуюся мордочку из сумы. Если так можно сказать о коте, он счастлив. Всё ещё слабый, но уже чистый и спокойный. Я вижу, как они общаются с Гелланом. Они стали ближе, роднее, что ли.

– Я постоянно думаю, что собрало нас воедино, – признаюсь, поглаживая тёмные блестящие камни. – Я и раньше об этом задумывалась, а в последнее время эти мысли как наваждение. Должно же что-то объединять? У тебя есть цель – попасть на Остров Магов, чтобы снять проклятие с Милы. Но у остальных такой цели нет. А они идут рядом. Терпят тяготы. Ну, ладно, Иранна, Вуг – свои. Ладно, Лерран – у него та же проблема, что и у Милы. Почему другие не оседают в городах?

– Ты забываешь: кое-кто покинул нас, – возражает Геллан. – У каждого своё предназначение и Обирайна. И если дорога объединила, значит она ведёт за собой. И не важно, кто дойдёт, а кто найдёт пристанище. Я… рад, что нас много. Это сродни дару. Он даётся каждому. И только в наших силах растратить его на пустяки или развивать, пользоваться разумно. Люди тоже дар. Может, куда больший, чем данные природой таланты.

Он прав, но мне всё равно хочется докопаться до сути. Понять.

– Вначале я думала: все идущие – со сложными судьбами. То есть У каждого – непростая Обирайна, если говорить правильно. Тяжёлое детство. Сиротство. Но не у всех это так. Вон, у Ренна и Рины есть мать. И, может, где-то есть и отец. У Раграсса есть отец – титулованный властитель. Не стыкуется.

– Однажды всё срастётся, Дара. Не мучай себя. Может, в нашем единении нет никакого особенного смысла.

– Может, и нет. Но я чувствую: это не так. Иногда мне кажется: если пойму, то станет проще осмыслить и своё появление здесь. Ни один Небесный груз не появляется без причины. И я хотела бы быть готовой, когда придёт час исполнить собственное предназначение.

Геллан смотрит вдаль. Прислушивается к голосам. Крутит в пальцах тёмный блестящий голыш.

– В этом есть своя закономерность и правильность: не знать. Не видеть. Не предчувствовать. Даже предсказания относительны, потому что всё может измениться в одночасье.

Я кручу головой. Цепляюсь взглядом за Барка, что сидит впереди, сгорбившись. Наверное, он дремлет – древний и мудрый властитель. В последнее время он слишком молчалив и суров. Они без конца цапаются с Когитой. Ушли те времена, когда он цеплялся и подшучивал над Алестой. Что-то изменилось, но пока не уловить – что именно. И это тревожит, ноет, как больной зуб.

Я не успеваю додумать. Мысли так легко убегают и прячутся.

– Вахрунд! – несётся по цепочке от едущих впереди Леванны Джи и Леррана. – Мы почти у цели!

Геллан вскакивает с повозки и, свистом подозвав Савра, снова садится в седло. Что несёт нам Вахрунд? Какие сюрпризы? Тревожно. Очень. Вот что я чувствую, когда мысленно произношу странное название города.

Геллан

Уже на подходе стало ясно: Вахрунд постигла та же беда, что и Спирейт. Обугленные дома. Воронки от взрывов. Пустые улицы. Немногочисленные жители, осмелившиеся выглянуть при въезде в город чужаков.

На них смотрели настороженно и почти враждебно. Никто не знал, что таится в повозках. Геллан понимал их.

– Ехали бы вы мимо да побыстрее, – посоветовала высокая худая лендра с заплетёнными в косы небесно-голубыми волосами. – Неспокойно здесь. Страшно и странно. Никто не знает, чего ждать, но тех, у кого дар посильнее, трясёт. Что-то должно произойти в ближайшее время. Защиты у города никакой. И вряд ли ему пережить ещё одну подобную атаку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– А Иста ещё живёт здесь? – интересуется Росса, и лендра меняется в лице. Светлеет и почти улыбается.

– Спасительница? Так бы и сказали, что вы её знаете. Это немного меняет дело.