Великое разделение. Неравенство в обществе, или Что делать оставшимся 99% населения? - Джозеф Стиглиц

Хотя экономисты долгое время спорили о значимости этого эффекта в сравнении с другими факторами, способствующими росту неравенства в обществе, сейчас наблюдается все большее единодушие в отношении того, что влияние торговли на уровень заработной платы и неравенства действительно очень велико. В тех регионах страны, которые раньше производили товары, теперь импортируемые из Китая, снизился уровень занятости и зарплат.

К сожалению, наши торговые соглашения не сбалансированы, что только увеличивает их вклад в усугубление неравенства. Пропагандисты этих соглашений серьезно потрудились для того, чтобы добиться свободного потока не только товаров и услуг, но и капитала. В результате этого принципиально изменилось положение рабочих в переговорах. Если они потребуют достойную заработную плату, работодатель может пригрозить перенести производство в другую страну, понимая, что для перемещения его фирмы и продукции нет никаких барьеров. Это, несомненно, сильно бьет по уровню заработной платы.

Как это ни парадоксально, многие сторонники глобализации не только предлагают ничего не делать для того, чтобы помочь пострадавшим от ее издержек, но и заявляют, что рабочие должны принять как данность снижение гарантий сохранности рабочего места и сокращение предоставляемых государством услуг: таковы требования глобализации, и мы должны их выполнять, если хотим быть конкурентоспособными. По сути, они признают, что рабочим придется взять на себя удар, нанесенный процессом глобализации. Как в случае, когда рабочие страдают, нужно понимать то, что глобализация приносит пользу стране в целом? Ведь, по сути, это означает лишь следующее: все блага глобализации достаются представителям верхушки, корпорациям и их владельцам.

В этих двух эссе я рассказываю о том, что новые торговые соглашения могут принести еще больший вред. Вероятно, это одна из причин, по которой переговоры о них проводились в режиме большой секретности. Поскольку тарифные барьеры уже не актуальны, новые соглашения подразумевают усиление барьеров регуляторных, в частности продвижение несбалансированной системы интеллектуальной собственности (которое выражается, например, во взвинчивании цен на лекарства и невозможности выхода на рынок производителей более дешевых препаратов-дженериков) и ослабление регулирования, которое должно защищать окружающую среду, работников, потребителей и саму экономику.

Особое беспокойство вызывают положения, которые эвфемистично преподносятся под маркой «условия инвестиций» и разработаны будто бы для того, чтобы защитить право собственности. Казалось бы, кто может возражать против этого? Но когда Соединенные Штаты предложили точно такие же условия в трансатлантическом соглашении с Европой, многие подняли брови от удивления. Стало очевидно, что в действительности затевается что-то совсем другое. В Европе в плане защиты прав на интеллектуальную собственность все прекрасно и ничем не хуже, чем в Америке. Даже если в европейской системе охраны интеллектуальной собственности есть проблемы, совершенно непонятно, почему кто-то станет менять ее только в отношении иностранных компаний, но не в отношении европейских? У Европы есть своя система регулирования и судебная система. Зачем кому-то может понадобиться менять хорошо продуманную и так же хорошо реализуемую (предполагающую равную защиту обеим сторонам и прозрачность судопроизводства, опирающегося на убедительные правовые прецеденты) систему разрешения споров (в данном случае между компаниями и государствами) на судебные разбирательства, проводящиеся в тайне, с судьями, которые часто имеют конфликт интересов с другими участниками процесса, без нормальных условий для апелляции и судебного пересмотра? Если причудливая форма судопроизводства, продвигаемая вместе с этими соглашениями, так хороша, то почему бы не применять ее более обширно? Более того, вероятно, целесообразно инициировать общенациональное обсуждение в Конгрессе при участии и главенствующей роли Генерального прокурора и судебных комитетов, а не Торгового представительства США и комитетов, занимающихся вопросами торговли?

В этих статьях я утверждаю, что новые торговые соглашения призваны служить интересам корпораций, так как предполагают такой режим регулирования, который они не имели бы никаких шансов получить в процессе открытых демократических обсуждений. Эти соглашения стремятся разрушить систему гарантий, которые действовали последние 50 лет, и самые недавние из них предназначались для борьбы со злоупотреблениями в финансовом секторе. По всему видимому, эти соглашения способны даже ограничить участие нас и наших партнеров в регулировании финансового сектора.

Помимо этого целый ряд положений в этих соглашениях связан с интеллектуальной собственностью. Права в сфере интеллектуальной собственности, безусловно, важны, но, впервые столкнувшись с этими вопросами в рамках уругвайского раунда международных торговых переговоров еще в эпоху администрации Клинтона, я убедился в том, что данные положения в соглашениях придуманы отнюдь не для того, чтобы содействовать научному прогрессу. Их задача – потуже набить кошельки корпораций преимущественно в фармацевтической и развлекательной сфере. Более того, существуют серьезные опасения, что некоторые из этих положений даже тормозят научный прогресс.

Положения об интеллектуальной собственности в новых торговых соглашениях настроены особенно агрессивно в адрес лекарственных препаратов-дженериков. Парадоксально то, что Обама, который так активно продвигал законопроект, обеспечивающий более эффективную и доступную систему здравоохранения, теперь готов перечеркнуть свои же собственные усилия заключением соглашений, из-за которых цены на лекарственные препараты неминуемо вырастут.

В статье «Как интеллектуальная собственность способствует усугублению неравенства» я развиваю тему роли интеллектуальной собственности в увеличении раскола в обществе и рассматриваю в качестве примера нашумевшую историю, связанную с тем, что одна частная компания попыталась запатентовать тест на определенный набор генов, отвечающих за предрасположенность к раку груди, и, таким образом, вынуждать людей, желающих выяснить, насколько они подвержены риску заболевания, пользоваться именно их тестом, что, разумеется, позволило бы этой компании как угодно взвинчивать цены. Возможно, самым ужасным проявлением неравенства является лишение права на жизнь, а ведь именно это и делает наша система медицинской интеллектуальной собственности. К счастью, в приведенном примере Верховный суд признал патенты недействительными. Но примечательно то, что даже после признания этих патентов недействительными против других компаний, предлагающих тесты на эти гены по более низкой цене, выдвигались судебные иски.