Государево кабацкое дело. Очерки питейной политики и традиций в России - Игорь Владимирович Курукин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Комсомольские организации создавали антиалкогольные группы и отряды, проводившие санитарные рейды, организовывавшие общественные суды и «живые газеты». По их инициативе в Ростове-на-Дону открылся первый наркологический диспансер. В Ленинграде на крупных промышленных предприятиях («Красный треугольник», «Электросила», им. К. Маркса и др.) создавались в цехах «бытовые ядра» или инициативные группы по борьбе с пьянством, руганью, антисанитарией. Молодые трезвенники-энтузиасты сумели организовать ячейку ОБСА даже в ленинградских ночлежках! В других городах — Саратове, Днепропетровске, Твери, Пскове — возникали и новые формы работы: открывались «культурные чайные» и столовые, где дежурили молодые активисты ОБСА и можно было послушать радио или граммофон, сыграть в шахматы или посмотреть небольшую художественную выставку. Проводились агитсуды над злоупотреблявшими спиртным, практиковались систематические отчеты комсомольцев о своем поведении, устраивались «бытовые конференции пьющих девушек» и сатирические конкурсы на «лучшего пьяницу и матерщинника»{508}. Пропагандировались регулярные занятия, спортом, туристические поездки и кружки по интересам. Молодым матерям оказывалась помощь с устройством детей в ясли и детские сады.
Появились первые показательные безалкогольные свадьбы и даже сценарии их проведения, с помощью которых, по замыслу их авторов, «красная, веселая, торжественная свадьба должна убить старую: пьяную, суеверную и унизительную для женщины». На такой новой свадьбе после церемонии в загсе с пением «Интернационала» рекомендовалось потчевать гостей пирогами «всухую» и от греха подальше — сокращать поздравления-величания молодых и родственников, поскольку «обилие величаний ведет за собой сугубое выпивание»{509}. С конца 20-х гг. появились первые общежития-коммуны и соцдоговоры рабочих такого рода: «Мы обязуемся соблюдать чистоту в бараке, не допускать шума во время отдыха, ликвидировать пьянку, изжить матерщину вызываем на это рабочих всех остальных бараков»{510}.
Выступавшие на антиалкогольных семинарах и «собраниях пьющей молодежи» агитаторы с цифрами в руках доказывали расширение возможностей семейного бюджета без трат на спиртное. Заодно с позиций «революционного» аскетизма критиковались советские и заграничные фильмы с атрибутами «изячной жизни» роскошными туалетами и непременным шампанским, как инструмент буржуазной идеологии, в борьбе с которой комсомольцы 20-х годов безжалостно осуждали весь импортный «ширпотреб» и отечественные его аналоги даже вполне демократического происхождения. Так, в Москве культурно-бытовая конференция молодежи Красной Пресни постановил объявить «неумолимую борьбу… не только пьянству, рюмке водки или вина, но и стакану пива».
Активистам движения приходилось учитывать, что само же советское государство выпустило сорокаградусную горькую. Объяснялся этот прискорбный факт исключительно «необходимостью вести борьбу с самогонкой, которую сейчас гонят в каждой крестьянской избе. Эта самогонка не только отравляет организм человека; но она поглощает десятки миллионов пудов хлеба, который мог бы быть экспортирован за границу взамен тракторов, машин, пароходов, аэропланов, медикаментов и т. д. Здесь государство руководствовалось революционной целесообразностью».
Некоторым товарищам, понявшим политику государства неправильно: «Раз советское государство выпускает — значит, можно; пить, — приходилось ее разъяснять: — Это и есть нарушение нашей классовой, пролетарской, коммунистической морали. Водка отравляет и разрушает организм, она отрывает нас от действительного мира и уносит в мир иллюзий, она лишает нас рассудка. Водка ослабляет нашу волю, мы не властны над собой, мы не способны собой руководить, когда одурманиваем свои мозги этим отравляющим средством. То физическое покачивание из стороны в сторону которое так характерно для пьяных, есть одновременно и колебание нашей воли»{511}.
Начавшийся в 1928 г. культпоход сопровождался созданием в школах ячеек ОБСА и комсомольских групп «Юный враг водки», организацией во многих городах детских демонстраций под лозунгом «Папа, не пей водки!» у ворот предприятий в дни получки родителей. Порой эти мероприятия приобретали весьма внушительный характер: в Сталинграде в таких шествиях участвовало до 12 тысяч пионеров{512}. Юные трезвенники выступали с лекциями на подшефных предприятиях, посещали специальные антиалкогольные курсы. В 1930 г. школьники Бауманского района Москвы перешли к новой форме «воспитания» отцов: стали заключать с ними договоры о безусловном неупотреблении спиртного{513}. В августе 1929 г. московская конференция областного слета пионеров приняла резолюцию:
«1) Требовать от своих старших товарищей и руководителей от комсомольцев отказа от выпивки.
2) Бороться с алкоголизмом родителей путем демонстраций и т. п. Оказывать помощь родителям в организации домашнего быта.
3) Бороться против спаивавания детей родителями и родственниками вплоть до лишения родительских прав и отобрания детей по суду.
4) Добиваться противоалкогольного преподавания в школе».
Для публичного обсуждения предлагались следующие дискуссионные темы:
«Группа товарищей направляется на гулянку, причем эта гулянка предполагает быть «мокрой», т. е. на этой гулянке предполагается выпить изрядное количество бутылок вина, горькой, пива и т. д. Один из этой группы категорически отказывается пить, мотивируя свой отказ целым рядом аргументов, как-то: партия запрещает пить, вино вредно отражается на организме, водка ослабляет мозговую деятельность и волю и т. д. За свои рассуждения такой товарищ скрещивается мещанином, потому, что он, якобы, нарушает волю коллектива, он отступает от товарищеской солидарности, держится изолированно, и проч. Спрашивается, действительно ли этот товарищ заслуживает названия мещанина, нарушает ли он волю коллектива?
Вот другой пример. Комсомолец старается употребить все свое красноречие на то, чтобы убедить комсомолку в необходимости иметь половую связь. Комсомолка принципиально не возражает против доводов своего партнера, но возражает по части своевременности этой половой связи. Аргументы комсомолки следующие: необходимость раньше закончить учебу. Нужно стать совершенно самостоятельным человеком материально, необходимо создать условия для воспитания будущего ребенка. Все эти аргументы девушки беспощадно отметаются бравым и смелым комсомольцем, они относятся им к области мещанства, трусости, жеманства и т. д. Но на чьей стороне классовая правда, где чувствуется социальный подход к вопросу и где виден один лишь эгоизм, отклонение от этой социальности?»
В шумной трезвенной кампании было
