За чертой - Александр Николаевич Можаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это было последний раз… – говорю я.
– Да?!. – радуется она.
– Наверное…
Беру телефон, набираю знакомый номер.
«Может, завтра? Что толку?.. Нет, он просил сегодня…»
Идёт вызов.
– Да, – спокойно произносит «Майор».
– Новостей больше нет, – говорю в трубку.
На другом конце затянувшееся молчание.
– Я понял… – наконец произносит он.
Между тьмою и светом
Летом 2015 года я был снова в Луганске. Уже были убиты Бэтмен, Ищенко, Мозговой, и следы убийц вели к Колывану. К этому времени в городе дважды сменилась телефонная связь, и найти кого-нибудь из друзей было сложно.
Я иду знакомыми улицами, многие дома по-прежнему в руинах, но в парке на лавочках уже сидят молодые мамы, и рядом играют дети. У храма Умиление остановился, долго рассматривал изорванные взрывами стены, разбитые витражи оконных проёмов. Здесь уже идут восстановительные работы – заделывают осколочные раны, выносят мусор.
Кто-то трогает меня за плечо. Обернулся – Людка Зынченко. На лице её больная натужная улыбка, какая бывает у человека, который вроде бы и рад, но в то же время хочет расплакаться. Под усталыми, покрасневшими глазами вспухшие потемневшие мешки выдавали многодневную бессонницу.
Обнимаю её, целую в голову. Я уже знаю, что она похоронила Бармалея, но всё равно задаю дурацкий вопрос:
– Ну, как ты?..
Она неопределённо пожимает плечами.
– Вот, работаю здесь… – кивает на детскую клиническую больницу.
– А я… Хотел повидаться, да никого не сыщешь… Иду сейчас в Областную библиотеку…
– А у нас в городе сейчас правит эта тварь… – неожиданно говорит Людка, и я понимаю, что речь идёт о Колыване.
Видимо, её давно мучает эта тема, и она не пытается скрыть своего отчаянья. Негодуя, она начинает дышать тяжело, и губы её белеют.
– Сколько хороших людей закопал… – выдохнув, говорит она. – Ты ж знаешь, как был убит Бэтмен? На Новый год я была у Саши, вместе отмечали… Ему стало лучше, даже шампанского выпил… Тогда он и рассказал…
– Что рассказал Бармалей?
Для меня сейчас это, пожалуй, самое ценное свидетельство.
– Тридцать первого декабря у Колывана было предновогоднее совещание, по сути, праздничное. Присутствовали все командиры подразделений, а в конце выступил Бэтмен и сказал: «Игорь Венедиктович, мной на вас собраны неопровержимые материалы, которые могут потянуть на высшую меру. Мне пока не хочется их обнародовать, чтоб тем самым не давать повод вражеским пропагандистам лить на Республику грязь, поэтому даю вам сутки тихо и без шума уйти с поста. Причину придумаете сами. Время пошло…» А утром первого Бэтмен убит… Утром Бэтмен, а в ночь на второе, после моего отъезда, умер мой Саша…
– Умер?
– Официально… В заключении: «Признаков насильственной смерти не обнаружено…» Прошло не замеченным, – все знали, что он тяжело болен…
– Где похоронили?
– На «Южном», там же, где и Бэтмена с ребятами…
Она отвернулась, чтоб я не видел её слёз. Некоторое время стоим молча.
– Не плачь, Люда… – тронув её за плечо, говорю я.
– Да я не плачу, – отвечает она. – Уже отплакала…
Но глаза всё-таки вытирает.
– Я так о Кудине ничего и не знаю, – меняю наш разговор.
– Не знаешь?! – удивилась она. – Ах да, я ничего не сказала… Через час после вас зашли ВСУшники, обошли все палаты, переписали всех больных и ушли. Я тогда обрадовалась, что так легко утряслось… А утром вошёл «Айдар»… С ними был, ты его знаешь, на границе стоял…
– Блажеёнок?
Людмила несколько раз кивнула.
– Он сразу Кудина опознал. «Ба, яка зустрич! – кричит. – Ось он – сепаратюга!» Стали Кудина тащить с каталки… Кудин очнулся, что-то сказал ему… Тихо сказал, я не расслышала… А они озверели… Мы с Максимычем бросились защищать… Они нас в ординаторской заперли. Максимычу сильно лицо разбили… Мы смотрели в окно и всё видели…
Людмила надолго умолкла.
– Что видели? – прервал я молчание.
– Сожгли Кудина, – наконец сказала она. – Засыпали поленьями, скатами и сожгли… Прямо во дворе…
– А Светка умом тронулась, – помолчав, проговорила она. – Каждый день пешком с Ольховой приходит… Такая занехоженная стала, как старушонка… Ходит, шевелит палочкой остывшие угольки и шепчет одно и то же: «Соловей кукушечку клюнул у макушечку…»
Мы долго молчим.
– Мне пора, – сказала она. – Если вдруг… то я здесь, – кивнула на серый больничный корпус.
Но едва сделала шаг, тут же вернулась.
– О господи, что ж я о главном-то не сказала! – спохватилась она. – Вы с Женькой когда ушли, у Кудина телефон зазвонил. Я взяла, там высветилось: «Птаха». Я думаю, может, что важное, включила, а там Натаха…
Людмила снова умолкла. Было видно, что она подбирает нужные слова.
– Ну, что Натаха?.. – тороплю её я.
– Ничего… – вздохнув, сказала она. – Кричит: «Кудин, Кудин, Кудин!..» – и больше ничего. Я ей: «Натаха, Натаха!..» Не слышит меня… Кричит, задыхается, и гул мотора всё нарастает… «Ай-й…» – и оборвалось… Потом сколько ни перезванивала ей – недоступна…
* * *
Весь фасад Областной библиотеки побит осколками, ещё не вставлены оконные стёкла, не заделана огромная пробоина в левом крыле, хотя дыры уже прикрыты какими-то изодранными рекламными щитами. Когда-то в этом здании, в переполненном актовом зале, в сиянии люстр, проходили встречи со мной. Теперь тут полумрак и всюду ещё не убранный строительный мусор.
– Вы к кому? – окликнула на входе девушка в рабочем халате. Но потом узнала меня, улыбнулась и произнесла уже смущённо:
– Ой, извините, это вы… Идите наверх, Лидия Васильевна будет очень рада…
С Лидией Васильевной, директором библиотеки, мы знакомы давно. Сейчас я для неё редкий и очень дорогой гость.
– У нас тут ремонт. Всё приходится самим… Как умеем… – разводит она руками и добавляет с улыбкой: – Трудно, но не сдаёмся!
Мы сидим в просторном, абсолютно пустом помещении актового зала, и она рассказывает, как они тяжело пережили четырнадцатый год, и как сейчас, по сравнению с ним, всё прекрасно.
– Игорь Венедиктович замечательный руководитель! – говорит она. – Я у него уже была несколько раз. Он, конечно, невсесилен, когда такое тяжёлое положение в Республике, но обещает обязательно помочь с восстановлением. Нам с этого года стали платить зарплату – четыре тысячи… – сказала не без гордости.
– Разве это зарплата… – вздыхаю я.
– Нам целый год ничего не платили, и вот представьте, – ни один человек не бросил работу! А теперь нас внесли в бюджет – платят. Наконец, мы нужны Республике! И это при таком тяжёлом положении во всех отраслях. Если Республике нужны библиотеки, значит, она не
