За чертой - Александр Николаевич Можаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как же вы выживали до этого?
– Благодаря Игорю Венедиктовичу! В городе начинался настоящий голод. А он во всех районах открыл социальные столовые, в которых можно было бесплатно покушать и ещё взять баночку с супом для своих близких. А сколько детишек спасли! В школах, садиках детей кормили бесплатно…
– Наташень-ка! – зовёт Лидия Васильевна.
Вошла девушка в рабочем халате, которую я видел на входе в библиотеку.
– Наташенька, заварите нам кофе, – просит девушку.
И пока её нет, продолжает свой рассказ:
– Страшно вспоминать, Александр Николаевич, – говорит она, – с Металлиста и Счастья день и ночь били по зданию СБУ, там был штаб ополчения. Били по ним, а все снаряды почему-то прилетали к нам. Двери выбиты, окна разбиты – всё нараспашку. Как бросишь: книги – наше национальное богатство, а вдруг мародеры?.. Установили круглосуточное дежурство. Здесь и днюем, и ночуем. Со штаба пришли молодые ребята-ополченцы, давай гнать нас отсюда. Никто не идёт. Те ругаются на чём белый свет: «Вы что, бабы, на всю голову чокнутые? Не видите, что творится? А ну, уходите отсель!» – «Никуда мы не уйдём, будем охранять своё достояние». – «Ну, тогда смотрите, как поубивают вас – не обижайтесь!» – «Хорошо, не будем обижаться». И смех, и грех, – вспоминая былое, улыбается Лидия Васильевна.
Пришла Наташа, на небольшом блюде принесла чашечки кофе и пакетик мороженого «Эскимо».
– У нас с сахаром плохо, – смущённо произносит она. – А если в кофе добавить немножко мороженого – и сладко и со сливками… Очень вкусно…
Мне стыдно, что женщины, получающие на зарплату несчастные копейки, покупают дорогое мороженое, чтоб им усластить мой кофе.
– Нет-нет, – говорю я. – Я не пью кофе со сливками. Я люблю просто кофе без ничего…
И тут мне становится ещё более стыдно за то, что я обижаю их своим отказом.
Неспешно мы обходим библиотечные залы, на стенах всё ещё зияют незаделанные отверстия от осколков.
– Ох, как много книг пострадало! – говорит Лидия Васильевна. – Мы решили не списывать их. Сделали большой стенд, собрали на него растерзанные осколками тома и назвали: «Раненые книги». Пусть посетители видят, во что стреляют фашисты.
Беглым взглядом пробегаю по стеллажам, ища среди «раненых» свои книги. Не нахожу. И это почему-то вызывает у меня сожаление.
– Александр Николаевич, а давайте, мы завтра соберём наших читателей и, как в старые времена, сделаем встречу с вами, – неожиданно предлагает она.
– До того ли им… – смущаюсь я.
– Что вы! Людям так важно почувствовать, что Россия нас не оставила, Россия с нами!..
Утром следующего дня, прежде чем идти в библиотеку, где на полдень назначена встреча, останавливаюсь у областной администрации. Здесь вдоль стены длинный стенд с портретами, перечёркнутыми чёрными траурными лентами. Сверху большими буквами написано: «Они погибли за ЛНР». Ищу глазами знакомые лица. Вот и фото Бэтмена. Постоял с минуту, качнул головой.
– Что-то не так? – спрашивает с вызовом дежурящий у входа милиционер, видимо, давно наблюдавший за мной.
– Да нет, всё так… – говорю я. – Было бы странным, если б я не нашёл его на этой доске…
С минуту, постояв в раздумье и, чтоб скоротать время, решил завернуть на Центральный рынок. В четырнадцатом году ему сильно досталось, – после обстрелов сгорели практически все павильоны. Сейчас здесь идут работы. Многие киоски отстроены заново, и в них вовсю идёт торговля, много временных палаток, но есть и обугленные руины, на которые так и не нашлось хозяев.
Впереди, метрах в десяти от меня, нескладно скроенный долговязый человек, одетый в замызганный камуфляж, катит перед собой тачку с инструментами. Даже со спины, фигура его показалась знакомой мне.
– Поберегись! Поберегись!.. – маневрируя тачкой между людей, трубным голосом кричит он.
– Ёж! – окликаю я.
Ёж на мгновение замер, отпустив тачку, и оглянулся.
– Ёж, как я рад тебя видеть! – приближаясь к нему, говорю я.
Ёж обнимает меня, произносит смущённо:
– Вот, подрабатываю тут на кусок хлеба…
– А Уж? Уж тоже здесь?..
– Так убили Ужа… Колыван, падла… Уж с Котом в сопровождении Бэтмена были. Всех пожгли термобарами… Колыван свидетелей не оставляет. Так-то… А я теперь вот…
Некоторое время молчим. Ёж не знает что добавить на эту тему, а я не знаю что сказать на его слова.
– А я Жеку ищу, – говорю я. – Он адрес сменил, а старые телефоны уже не работают…
– А чего его искать? Здесь он! – воскликнул Ёж.
– Где – «здесь»?!
– Да вон… Вон, на том выходе павильон… Людка его собачьим кормом торгует, и он там недалеко околачивается. Таксует…
Людмилу отыскал быстро, у неё своя торговая точка: «Всё для собак и кошек».
– А Жека где? – спрашиваю я.
– Делает вид, что работает, – смеётся она.
Высунувшись в проход, кричит в край павильона:
– Катя-я! Позови Женьку, тут для него сурприз!..
Вразвалку, заметно хромая, идёт по торговым рядам Жека. Увидев меня, почти побежал.
– О, как чего попросишь, так у него нога болит, еле чухается, а тут хвост задрал, хоть бы людей не потоптал! – смеётся Людмила.
Словно стальными обручами, опоясывают меня Жекины ручищи.
– Вот ты где… – освобождаясь из его объятий, произношу я. – А я думал, ты…
– Генерал? – смеётся Жека. – А я тут среди кошачьих кормов и собачьих ошейников и есть подлинный генерал! Глядите тут у меня, бабы!.. – потрясает своим кулачищем.
Но бабы только смеются.
– Я вижу, у тебя всё нормально… – взглянув на Людмилу, говорю я. – Это главное…
– Нормально… На хромой ноге далеко не ускачет, – смеётся Людмила.
Неожиданно появился Кубане́ц.
– А я иду на работу, Ежа встретил… – говорит он. – Сразу сюда, пока не разбежались…
– И где ж ты работаешь? – насмешливо спрашивает Жека.
– В автомастерской в Цыганском Яру, слесарем, – не замечая Жекиных подковырок, отвечает тот.
– Надо ж, руки-крюки – и туда ж, автослесарь… В Цыганском Яру разе может быть чего путнего?..
– Ладно, не выпендривайся, – примиряюще говорит Кубане́ц. – Пригоняй свою машинёнку – подшаманим. А то не успеешь с Камброда выехать, тебя по грохоту в центре распознают…
– «Шаманщики»… – ворчит Жека. – Было бы из чего, и сам подшаманю…
– А у тебя как с работой? – спрашиваю я.
– А-а, – машет рукой Жека. – Какая сейчас работа… У кого денег нет – пешком ходят, а у кого есть деньги – в мою машинёнку не сядут…
– Так дураков сейчас мало садиться с тобой, – переходит в атаку Кубане́ц.
– Это чего ж?
– Привычка, Жека – вторая натура. От неё не уйдёшь.
– Не понял…
– А чего понимать тут… Саня, тебе приходилось с ним уходить от погони?
– Случалось… – машинально трогая голову, смеюсь я.
– Так он таким же
