Фантастика 2025-71 - Надежда Валентиновна Первухина

Пришлось накидывать большую петлю из канатов, заводя ее за носовую оконечность. И лебедками стягивать конструкцию к реке. По чуть-чуть. Не Great Eastern[258], конечно. Но весь день промучились, пока «Дракон» не оказалась в воде. Поначалу-то Берослав хотел свой галеон «Арго» или «Ктулху». Но в первое вызывалось слишком острые и совсем ненужные ассоциации у местных, а второе никто, кроме него, не мог бы понять. Дракон же уже вполне бытовал в значении змея[259], частенько водного. Причем давно. С глубокой Античности.

— А ты упорен…

— Не только я. С каждым днем мне кажется все больше, что ты скорее препятствуешь моему отъезду, чем помогаешь.

— То, что ты задумал, смертельно опасно.

— Как будто у меня есть выбор?

— Ты же сам сказал, что у тебя есть секрет, который позволит остановить римские легионы.

— Есть. Но ты разве не понимаешь, что эта война ничем хорошим для нас не закончится? Ну остановлю я их. Может быть, даже разгромлю. Но как быть с торговлей? А уж будь уверен — на многие годы она для нас прекратится, если дойдет до войны.

— Переживем.

— Пока есть возможность вывернуться — надо пытаться это сделать. Тем более что каким бы могучим не было твое оружие, любая война — это цепочка случайностей. Ты всегда можешь проиграть.

— А можешь и выиграть.

— А мы выиграем? К Берграду придет один-два, может, даже три легиона. Я, быть может, им нанесу поражение и заставлю отступить. Но, ты представляешь, сколько живых к этому времени останется в округе? Легче нам станет от этой победы?

Вернидуб промолчал.

— Представил? Или думаешь, как лучше меня связать и сдать Марку Аврелию за вознаграждение? Сколько посулили-то? Хотя бы сотню либр золотом дадут?

— Глупости не говори!

— Почему глупости? Тебя ведь греет мысль о том, что мы все тут будем римлянами.

— Вот не надо про это начинать. Ты-то уже вон — гражданин. А мы?

— А я этого хотел? Моему отцу с три короба наплели и затащили в это гражданство, через усыновление. Ну и меня заодно втянули. Без моего ведома и участия. Сам бы я ни за что на это не пошел. Потому что нам намного выгоднее было бы числиться союзниками Рима. Как Боспору.

— Не слышал ты разговоров за спиной. Люди завидуют. Люди тоже хотят. Я понимаю тебя и знаю твое отношение к Риму. Но они иначе думают. И не только они. Все германцы ненавидят Рим, однако, при случае охотно переселяются на его территорию. И фракийцы, и даки, и кельты, и иные. Да и злость та лишь в том, что их туда не пускают, и что у них не Рим.

— Там, — махнул неопределенно рукой Берослав, — нет молочных рек и берегов из сытной каши. Большая часть простых людей в империи живет плохо, а то и очень плохо.

— Да. Все так. Я видел сам. Но, ежели не рабы, то всяко лучше, чем у нас. И у них есть надежда на лучшую жизнь.

— А у нас ее нет? Я ради чего все это делал? Разве не для этого?

— Сам же говоришь — все это существует лишь потому, что позволяет Рим.

— Я этого не говорил!

Разговор явно уходил куда-то не туда, поэтому они оба замолчали.

Регу казалось, что ситуация все сильнее и сильнее выходит из-под его контроля. Сенат сделал шикарный ход, выбивая у него тылы и опору.

Обидно.

Глупо.

Смешно.

Чисто по-человечески Берослав понимал Вернидуба. По своему он был прав. И Римская империя, которая простирается до Уральских гор на севере и Бактрии с Индом на юге — вещь должна получиться монументальная. Более того, если поспособствовать бурному росту державы, то довольно скорее ее постигнет кризис, аналогичный тому, какой произошел с державой Александра Македонского.

Распад.

Только оставляющий после себя эпоху романизма? При которой все правители осколков начнут конкурировать между собой за наследие Великого Рима. И в таком ключе у задуманной им державы имелись весьма серьезные шансы.

Но это долго и ненадежно.

С другой стороны его пугало то, с какой скоростью аборигены загорелись идеей стать римлянами. Внезапно выяснилось, что каждый из них вполне себе осознавал — послужил в легионе, даже во вспомогательном отряде — и все — гражданин. А учитывая незначительное, в общем-то, количество мужчин в союзных кланах, прогнать их всех за одно-два поколения через этот институт не представлялось значимой проблемой.

Научил ведунов хорошо считать на свою голову. Так, вон — уже все прикинули и даже подходили к нему с «прожектами» по освоению бюджетов. Тех самых, которые Рим пообещал, сюда заливать…

— Как страшно жить, — покачал головой Берослав, после чрезвычайно длинной паузы, наверное, минут в пять-шесть.

— Тебе⁈ — неподдельно удивился Вернидуб.

— Да это так… пустая присказка.

— Как обычно… — покачал он головой. — Так, может, все же останешься?

— Понимаешь — сплавать туда нужно.

— Но зачем⁈

— Там, за океаном, лежат обширные земли, на которых живут другие люди, и они возделывают совсем иные растения. Среди них есть очень славные. Настолько, что, заполучив их, мы сможем ОЧЕНЬ сильно улучшить свое положение. И уменьшить зависимость от Рима.

— Мы и так уже лет через пять-десять сами начнем кормить всех своих соседей. Твое многополье оказалось толковым… Уже сейчас видно, насколько оно хорошо.

— А будет лучше. Поверь — пригодится. Как только наши люди перестанут голодать, мы станем плодиться словно дикие зайцы. И лет за сто нас тут станет очень много. ОЧЕНЬ. И их всех нужно будет кормить.

— И те растения с этим справятся?

— Да. Ибо люди там, за океаном, до сих пор железа не ведают. Живут в этом плане скуднее, чем мы еще десять лет назад. Однако намного сытнее. Вот. Понимаешь? Это нужно сделать. Заодно выиграть времени. Хотя бы еще год.

— Ничего он тебе не даст, этот выигрыш.

— А если даст?

— Скажи — захворал.

— Император пришлет своих лекарей, которые сразу вскроют ложь.

— Так, может, и съездить к нему?

— Это будет дорога в один конец. Уж поверь мне. Что будет с вами после этого, понимаешь?

— Тут как поглядеть. Если у нас останется выпуск зеркал, компасов и зрительных труб, то