Простые радости - Клэр Чемберс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Услышав про голоса, Джин замерла, у нее перехватило дыхание.
– У него случались чудовищные приступы ярости. Это все голоса его мучили. Мы не смогли держать его в школе, там от него отказались. И мы стали присматривать за ним дома. Доктор давал ему какие-то таблетки, чтобы он был спокойнее, но он от них раздувался, как воздушный шар.
Джин медленно выдохнула.
– Он все время убегал и попадал в ужасные переделки. Являлся весь в порезах и синяках и понятия не имел, где был. Это был такой ужас. Вы представить себе не можете.
Теперь слезы текли свободнее, а речь стала менее внятной. Джин пришлось наклониться поближе, чтобы ничего не упустить.
– Нам пришлось запирать дверь, чтобы он не убегал. Не как в тюрьме, – добавила она, увидев выражение лица Джин. – Просто для его безопасности. Если он хотел куда-нибудь сходить, мать или я его провожали. Но был один день, когда я вышла, закончив смену, а он сидел снаружи на ограде. Видимо, выбрался из дома и пошел за мной. – Она вытянула из складок постельного белья скомканный носовой платок и приложила его к глазам.
– А как, по-вашему, может такое быть, что он… – Джин пыталась подыскать щадящую формулировку, – отец ребенка Гретхен?
– Когда вы пришли в первый раз и рассказали мне про Гретхен и ребенка, я была так потрясена, что мысль о Вики даже не пришла мне в голову. А если и пришла, то спряталась так глубоко, что я ее не разглядела. Но когда вот так заболеваешь и знаешь, что не выздоровеешь, чего только не выходит на поверхность.
– Могу себе представить, – сказала Джин.
– Но Гретхен никогда бы…
– Я не это имела в виду. Думаю, она была без сознания. Они с Мартой прятали снотворное, а потом принимали сразу помногу.
– Вы считаете, он это сделал насильно?
Голос Элис был почти не слышный, поглощенный слезами.
– У меня нет доказательств. Я спрашиваю, считаете ли вы, что такое возможно.
– Вы точно этого хотите? – спросила она.
– Что вы имеете в виду? – сказала Джин, испытывая уже знакомые дурные предчувствия.
– Сняв с меня этот груз, вы уже не сможете от него освободиться.
– Говорите, прошу вас.
Джин замолчала, когда подошла санитарка с тележкой и забрала поднос с едой. Элис любезно ее поблагодарила, внимательно наблюдая, как та двигается от кровати к кровати. Вновь оставшись наедине с Джин, Элис взглянула на нее глазами, полными отчаяния.
– Я бы хотела сказать “нет”. Но не могу.
Ее веснушчатая рука потянулась через одеяло и взяла руку Джин. Кожа была сухая и тонкая, как бумага, но ногти, впившиеся Джин в ладонь, были длинные и почти вызывающе здоровые.
– Однажды ночью я проснулась, и он был в комнате, стоял рядом с моей кроватью и смотрел на меня и, ну вы понимаете, обрабатывал себя. Я сделала вид, что сплю. Я не осмелилась протестовать; он был очень сильный.
Через несколько минут я услышала, что он ушел обратно к себе, и тогда я встала и придвинула тумбочку к двери и с тех пор всегда так спала.
– А где он сейчас?
– Умер шесть лет назад. Мне казалось, ему становится лучше. Я к тому времени вышла на пенсию, и когда он достаточно хорошо себя чувствовал, мы что-нибудь делали вместе. Он любил сидеть на станции и смотреть на поезда.
– А потом я один раз пришла домой, а его нет. Я потеряла бдительность, и он вытащил ключи у меня из сумочки и ушел. И его сбил поезд на переезде. Может быть, несчастный случай – мы не знаем. Ему был всего двадцать один год.
– Мне очень жаль. Какая печальная история.
– Я чувствовала себя ужасно виноватой, ведь я медсестра и так его подвела. Но это было и облегчение – и от этого я еще больше чувствовала себя виноватой. Тогда матери уже не было в живых, у него была только я. Я все думала, что же с ним будет, когда меня не станет. Восемь лет каждый день об этом волновалась.
– Не сомневаюсь, что вы сделали все возможное.
– Но только подумать, что он сделал с этой бедной девочкой – а ведь я за нее отвечала. А теперь еще и ребенок. Какое ужасное, ужасное злодеяние.
Джин сжала в ответ бесплотную руку Элис.
– Не надо себя мучить тем, что произошло или не произошло с Гретхен. Мы никогда не узнаем наверняка.
Но все же я знаю, подумала она. Все, что она услышала, подтверждало историю Китти о странном ночном посетителе. Значит, не ангел, а этот нездоровый мальчик стоял над Гретхен, забывшейся наркотическим сном. Она чувствовала, как ноша, которую передала ей Элис, давит на нее, вытесняя воздух из легких, тяжелая, как взрослый мужчина.
– Что ж, поступайте, как считаете нужным. Ему уже ничего не страшно, и мне тоже будет очень скоро.
– Я рада, что вы мне все рассказали, – сказала Джин.
Это была ложь, сказанная из милости. Ее охватила тоска по прежним тревогам и сомнениям. Теперь эти волнения казались такими уютными. В погоне за правдой она узнала то, чего было бы лучше не знать. Никогда уже она не сможет смотреть на Маргарет с былым невинным восторгом, не отравленным страхом за то, что может принести будущее.
– Передайте мне, пожалуйста, сумочку, – говорила Элис, показывая на тумбочку у Джин за спиной. – Я хочу вам кое-что показать.
Джин отыскала среди немногочисленных пожитков красный кожаный бумажник и смотрела, как Элис дрожащими руками вынимает покоробившуюся фотографию. На фото размером с игральную карту был темноволосый мальчик лет семи с крикетной битой в руках. Он стоял в саду, перед воротцами, нарисованными мелом на деревянной ограде, готовясь принять подачу, запечатленный в момент абсолютной сосредоточенности. Джин помимо воли вглядывалась, пытаясь уловить какое-нибудь сходство с Маргарет, но изображение было слишком мелким и не позволяло сделать никаких осмысленных сравнений.
– Это Вики до болезни, – сказала Элис. – Он был такой чудесный мальчик.
– Это видно.
– Обещайте не считать его чудовищем. Он и сам был еще ребенок. И если он сделал что-то ужасное, то это не потому, что он порочный, а потому, что больной.
– Хорошо.
– Что бы он ни творил, он единственное, что у нас осталось от моей сестры, и он столько для нас значил.
38
Джин взбиралась по лестнице с ужином на подносе – омлет с кусочком консервированной ветчины и стакан молока – и письмом
