Простые радости - Клэр Чемберс

– Я у входа.

– Хорошо. Иду.

– Я тебя люблю.

– Да.

Они пересекли железную дорогу, вошли в парк Уиллетс-Вуд и двинулись по тропинке между деревьями. Джин много лет сбегала сюда пообедать или отвлечься от рабочей суеты.

Через несколько минут им не было слышно ни машин, ни людей, только звук собственных шагов. День был холодный и прекрасный. Несколько листьев упорно цеплялись за голые ветки – обрывки красной ткани на фоне голубого неба. Мороз покрыл грязные борозды серебряной коркой; под ногами похрустывали заледеневшие лужи.

– Ну, рассказывай, – сказала Джин, переплетая его пальцы со своими и чувствуя ответное пожатие.

– Завтра я должен ехать к тете Эди, – сказал он. – Помочь ей с переездом. Ты поедешь со мной? Мы можем переночевать в одной из пустых комнат.

– Не могу. Мать вернулась из больницы и еще очень неуверенно себя чувствует. Я не могу ее оставить на всю ночь.

– Ох. Что ж, для твоей матери это хорошая новость. Но для нас печальная. Как я переживу без тебя выходные?

– Предполагаю, что с обычным стоицизмом. А куда собралась тетя Эди? Неужели переезжает к этому Уолли?

Она споткнулась о корень и почувствовала, как напряглась его рука, чтобы ее поддержать.

– Нет, она нашла в Медстоуне пансион для постоянного проживания. Там уже живут несколько таких, как она.

– А бывают такие, как она?

– Ну, знаешь – образованные дамы со скромными средствами.

– Боже. Ну и титул. А я думала, что она твердо намерена остаться в доме и погибнуть под звуки пальбы.

– Это, к счастью, оказалось преувеличением. Она побоялась провести еще одну зиму в этом доме. Его очень трудно протопить, и нет горячей воды.

– А что будет со всеми ее вещами?

– Что-то она возьмет с собой. Все остальное отправится на аукцион, в комиссионку, на свалку. Так вот, дом она хочет продать, а вырученные деньги отдать мне.

– Какая щедрость. Ты ее единственный племянник?

– Да, она сказала, что это все равно когда-нибудь будет моим, так что почему бы не сейчас. Чтобы мы с Гретхен пришли к какому-то финансовому соглашению.

Раздался громкий треск веток, сквозь деревья прорвалась собака и устремилась к ним. Это был крупный мускулистый сеттер, коричневый и блестящий, как каштан.

– Какой красавец, – сказал Говард, когда он подпрыгнул и положил передние лапы ему на грудь, оставив на твидовом пиджаке грязные отпечатки.

Он погладил его по голове и потрепал за уши, а потом мягко от него освободился. Пес резко развернулся и опять нырнул в лес.

Говард засмеялся и отряхнулся.

– Мне не нравится, что Гретхен живет в этой квартире. Я сам там не был, но если верить Маргарет, это какая-то конура.

– Уютным это место точно не назовешь.

– Ну вот, такая моя хорошая новость. Для всех хорошая. У Гретхен будет приличное жилье, и мне не придется уезжать с Бердетт-роуд.

– Какая тетя Эди предусмотрительная, – сказала Джин, избегая его взгляда.

Он уловил отсутствие тепла в ее голосе, повернулся к ней, положил руки ей на плечи и стал вглядываться в ее несчастное лицо.

– Что случилось? Я тебя чем-то расстроил?

– Ну что ты. – Джин попыталась засмеяться, но вышел какой-то всхлип, который пришлось срочно проглотить. – Ты не спросил, какие новости у меня.

– Боже мой, прости. – Он притянул ее к себе и крепко обнял; она чувствовала, как ее ухо прижимается к его уху. – Что-то с матерью?

– Нет, это ни при чем. – Она глубоко вдохнула. Деваться некуда. – В среду я виделась с Гретхен. Она хочет к тебе вернуться. Она поняла, что совершила ужасную ошибку.

Джин попробовала немного высвободиться, но Говард держал ее по-прежнему крепко.

– Она так сказала?

– Да, и еще кучу всего. Она была безутешна – умоляла убедить тебя взять ее обратно. Можешь себе представить, каково было мне.

– Ох, Джин, прости. Не знаю, что и сказать.

– Что тут скажешь. Довольно щекотливая ситуация, да? – Она изо всех сил старалась говорить бодрым голосом.

– А я думал, что Марта – любовь всей жизни. Что произошло?

– Как видно, все оказалось не таким безмятежным, как она воображала. И не стоило того, чтобы потерять Маргарет.

– А, так это Маргарет ей не хватает. А не семьи.

Теперь они расцепили объятья и опять зашагали, между их болтающимися руками было небольшое расстояние – дюймов шесть. Для Джин это была целая пропасть, но ей не хватало храбрости ее преодолеть. Пусть сам подойдет, если захочет.

– Она хочет, чтобы вы снова стали семьей, – сказала Джин. – Хочет быть “хорошей женой” – ее слова.

Отстаивать интересы Гретхен было физически больно, но Джин была полна решимости ничего не утаивать и не поворачивать в свою пользу.

– Но как это возможно? – вспыхнул Говард. – Мы оба знаем, что это против ее природы.

– Это пусть она сама объясняет. Вряд ли ты ждешь, что я…

– Похоже, мне придется с ней увидеться.

– Да.

– Черт… Как все запутано.

Он в отчаянии хлопал себя по карманам, пока Джин не пришла ему на помощь и не предложила сигарету. Он так лихорадочно затягивался, как будто предпочел бы курить, а не дышать. Джин чувствовала, что он страдает, оказавшись в ситуации, где он будет вынужден кого-то разочаровать.

До этого разговора она втайне надеялась, что он без колебаний отвергнет мольбы Гретхен и провозгласит Джин своей единственной любовью, но это были фантазии. Говард меньше всех был склонен к театральности. Он совершит правильный, трезвый и великодушный поступок. Но все равно, из-за того, что он даже не попытался ее утешить, дух ее ослабел.

Они шли молча, их мысли бежали рядом по разным дорожкам. Если он даст ей хоть какое-то утешение, за которое можно уцепиться, она справится, она это знала.

– Да, Гретхен сказала, что ей можно звонить только по средам и пятницам, когда Марта на работе, – вспомнила Джин.

– Боже правый! Не понимаю, почему я должен идти на все эти ухищрения ради того, чтобы просто поговорить с собственной женой!

Говард выкинул окурок в кусты, передумал и пошел его подбирать. Он не мог поступить неправильно даже в момент отчаяния.

– Смотря что ты решишь. Если ты намерен принять ее обратно и попробовать, не имеет особого значения, расстроишь ли ты Марту.

Он удивленно обернулся к ней.

– По-твоему, я должен это сделать?

– Какая разница, что по-моему, – ответила она, показав больше возмущения, чем собиралась. – Ко мне это не имеет никакого отношения!

– Но это и тебя касается. И мне важно твое мнение. Я не хочу никому причинить боль.

– Я не твоя совесть, – сказала она, повысив голос. – Ты хочешь, чтобы я дала тебе разрешение разбить мне сердце и вернуться к Гретхен? Не получишь. Или, может, ты хочешь,