Генерал-предатель - Дэн Абнетт

— Ты в самом деле не понимаешь, почему мы помогаем им? — спросил Гаунт.

Роун пожал плечами. — Они отказались помочь нам. Они пытались сдать нас. Я не понимаю, почему мы сражались, чтобы защитить их. Я не понимаю, почему мы тратим наши последние перевязочные материалы на их раны.

— Потому что Император защищает, Роун, — сказал Гаунт.

— Даже тех, кто отвергает его величество?

— Особенно тех, я думаю, — сказал Гаунт.

Роун тяжело вздохнул и пошел прочь. — Это место свело тебя с ума, — проворчал он.

Так ли это, удивился Гаунт? Сейчас это было вполне вероятно. Они выиграли битву – каким-то образом – но в первую очередь сражаться вообще было ошибкой. Было ли теперь его лидерство сомнительным? Принял ли он безответственное решение?

Была ли зараза Гереона уже так глубоко в нем, что он думал неправильно?

Он попытался отстранить изводящий страх в сторону. Его разум оставался ясным и чистым. Он чувствовал себя хорошо. Но не было ли это тем, как это всегда начинается? Люди не тянулись к безумию Хаоса из-за того, что это казалось похоже на эффективное изменение образа жизни. Липкое влияние Губительных Сил извивалось внутри человека, изменяло его медленно и тонко, что он даже не подозревал об этом, делало безумие темноты варпа похожим на наиболее естественную вещь во Вселенной.

Всю свою жизнь, как комиссара, Гаунт понимал это. Вот почему комиссар должен был быть таким бдительным. И таким жестким. До самого конца, на Херодоре, Агун Сорик казался наиболее разумным и верным человеком. Гаунт доверял ему, любил его дух, обожал его простое мужество.

Но человек стал другим. На нем была метка псайкера. Не было другого выбора, кроме как отправить его на черные корабли.

Гаунт послушно прочитал все ученые работы, когда был молодым человеком, и все еще многие перечитывал. Некоторые из них, как, например, поэтическая философия его любимца, Рейвенора, написанная почти полстолетия назад, вживили это понимание в его разум. Особенно то место, где Рейвенор писал так выразительно, так разрывающее сердце, о падении его учителя, Эйзенхорна. Ужасная судьба Грегора Эйзенхорна была наглядным уроком чарующей силы варпа.

Кроме этого Гаунт попытался сфокусироваться на одном воспоминании, уроке, преподанном ему, казалось, целую жизнь назад, его собственным наставником, Делэйном Октаром. Самой большой верой Октара было то, что человек должен просто прилагать все усилия для того, что кажется ему правильным. Гаунт вспомнил таявшие снежные поля Дарендары, сразу после освобождения, лучшую часть последних тридцати лет. Они сражались с сепаратистами, не Хаосом, и были большие дебаты насчет того, как должным образом покарать захваченных в плен. Несколько комиссаров настаивали на тщательной чистке и программе смертной казни. Комиссар-Генерал Октар настаивал на другом способе. Более снисходительном.

— Давайте будем твердыми, но давайте переучиваться. Кровь – не всегда ответ. — Трое из старших комиссаров, которые возражали против точки зрения Октара, давили на Кадета Гаунта, в надежде использовать молодого человека, чтобы он повлиял на решение Октара. У Гаунта был ужин со своим учителем в одной из залитых светом ламп комнат Зимнего Дворца, и во время ужина он поднял этот вопрос.

Октар снисходительно улыбнулся. — Мальчик мой, — сказал он пространно – он всегда обращался к Гаунту «мальчик». — Мальчик мой, если мы будем казнить всех, кто не согласен с нами, галактика быстро станет пустым местом.

— Да, но... — начал говорить Мальчик.

— Император защищает, Ибрам. Он присматривает за всеми нами, не важно, в каком темном углу мы прячемся. Наш вечный долг передавать это сообщение другим, потерявшимся и лишенным гражданских прав, невежественным и проблемным. Нам нужно искать способы помочь им научиться, помочь им примириться и получить пользу от великодушия Бога-Императора так, как это делаем мы. В этой трижды проклятой галактике множество вещей, с которыми у нас нет выбора, как только сражаться и убивать, не поворачиваясь еще и на нас. Подумай вот о чем... если то, что мы делаем не больше того, что мы чувствуем, и это правильно, тогда Император увидит это. И если он это одобрит, он защитит нас и даст нам знать, что он доволен нашей службой.

— Знаете, сэр, некоторые могут сказать...

— Сказать что, мальчик?

— Некоторые могут сказать, что это ересь, сэр.

Трон, он что действительно сказал это? Гаунт вздрогнул, когда вспомнил, как сказал те идиотские слова своему наставнику. Через несколько лет после Освобождения Дарендары, новый правящий совет – многих политиков из совета пощадили по милости Октара – сформировал новый альянс и обновил свои клятвы Империуму. Сейчас Дарендара была наиболее стойким лояльным миром в субсекторе.

Взгляды Октара были доказаны.

Гаунт бродил в одиночестве по тлеющим платформам, и на некоторое время задержался на нетронутом самом высоком уровне. Он уставился на болота Антилла.

— Император защищает, — пробормотал он сам себе. — Император защищает...— Сначала суди себя, потом суди других. Это был первый закон Комиссариата. Гаунт вытащил один из своих болт-пистолетов. У него оставалось очень мало зарядов для обоих. Пока у него все еще остается один выстрел, он все еще сможет привести в исполнение самый важный приговор из всех.

Следующим утром он доказал это.

Все они плохо спали на жестких платформах. Ночь была сырой, а болотный воздух особенно близким. Керт не спала до полуночи, присматривая за партизанами, которые умерли, несмотря на ее усилия. Бростин, его пушка была уничтожена, всю ночь был занят, возясь с огнеметом, который носил один из Десантников Хаоса. Это была грубая вещь и, по правде, слишком большая и тяжелая, чтобы ее нес кто-то без поддержки силовых доспехов. Но он упорно продолжал, снимая с него все, кроме основы, и сбивая наиболее оскорбительные символы и знаки Хаоса.

В конце концов, он соорудил ремень на плечо из нескольких порванных канатов с платформ, чтобы распределить вес огнемета. Он попрактиковался поводить им из стороны в сторону, и быстро понял, что сможет управляться только с одной третью топливной канистры, которую нес Десантник. Еще регулировка. Прямо перед рассветом он пошел вброд от платформ и наполнил канистру из природного источника.

— Работать