Утро без рассвета. Сахалин - Эльмира Нетесова

Клещ, не мигая, смотрел на Ярового. Муха сидел, опустив голову.

— Совершив это преступление, подсудимые имели рядом двух свидетелей, которым они не доверяли. И, естественно, опасались разоблачения. Тем более, что свидетель мог это сделать невольно, в приступе, а Русакова — поскольку выпивала — могла попросту проговориться, находясь в нетрезвом состоянии. И тогда подсудимые решили взять ее с собою. На Север. Но не для того, чтобы увезти на Сахалин, где они отбывали поселение. Жить под страхом разоблачения они не хотели. И, прилетев в Хабаровск, Муха и Клещ напоили Русакову допьяна. И подсудимый по кличке Клещ задушил ее в кустах, неподалеку от скамейки, где они незадолго до того сидели, — глянул Яровой на Беника.

— А какие у вас имеются доказательства, что мой подзащитный… — вмешался адвокат. Но строгий взгляд председателя судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда республики оборвал эту реплику.

— За несколько минут до случившегося, — невозмутимо продолжал Яровой. — Гиена выпила триста граммов водки, что подтверждено судебно-медицинской экспертизой, проводившей вскрытие трупа. Русаковой стало плохо. И она отошла от подсудимых, с которыми выпивала. Муха остался сидеть на скамейке, а Клещ пошел следом за Гиеной и задушил ее. Во время борьбы (а Русакова пыталась оказать сопротивление) Гиена сорвала с костюма убийцы пуговицу вместе с куском материи. Клещ не обратил на это внимания, не заметил в темноте, а в руке Русаковой, у мертвой, эта пуговица осталась. Был обнаружен и костюм. Идентифицированы и пуговица и материал. Хочу добавить и следующее: Муха, оставшийся на скамье в сквере, был на «стреме» и помогал тем, что следил за безопасностью. Гиена была опасна обоим, как свидетель смерти Скальпа. Она поняла, как он убит. К тому же, как уже говорилось, в тот момент, когда в комнату к ней и Скальпу вошли подсудимые. Гиена не была обута. И в спешке вместо своих носков надела носки Скальпа. В них она была найдена мертвой. Эти носки опознаны квартирной хозяйкой Авангарда по штопке, какую сама сделала. Но подсудимые об этом не знали. А свидетель — Владимир Журавлев во время убийства Гиены находился в зале ожидания для пассажиров в аэропорту, что подтверждено показаниями лиц, опознавших его по фотографиям. О случившемся он не знал. И, чтобы ничего не заподозрил, ему сказали, что Гиена устроена в гостиницу. Чему он не имел оснований не поверить.

Яровой взглянул на Клеща, тот сидел, опустив голову.

— Но не только из боязни быть изобличенными убрали Русакову подсудимые. У Гиены осталась значительная часть тех денег, которые ей в свое время выслал Клещ за предстоящую слежку. Русакова не успела потратить все пятнадцать тысяч. И у нее в чемодане остались десять тысяч. И о них знали подсудимые. Оставлять вне поля зрения свидетельницу своего преступления, да еще с такими деньгами, они не могли. Зная заранее, что в Хабаровске ею могут заинтересоваться. Ведь Гиена ни одного дня в своей жизни не работала. А наличие денег, образ жизни, насторожили бы милицию. Та, занявшись личностью Гиены, могла раскрыть преступление. Тем более, что адрес Клеща Гиена знала хорошо. А в Хабаровске каждый приезжий должен прописаться в течение трех дней, но где могла прописаться Русакова? Ведь каждый неработающий должен быть пенсионером, а возраст Русаковой был далек от пенсионного. Нетрудоспособность тоже отвергалась. А значит. Гиена могла сразу попасть в поле зрения милиции. К тому же Русакова любила не только выпить, а и промышляла развратом. Все эти факты и подтолкнули подсудимых на второе убийство.

Клещ вздохнул. Смотрел в пол.

— Но на этом не закончилась цепь преступлений, совершенных подсудимыми, — продолжал Аркадий и взглянул на бледного, перепуганного Вовку. — У подсудимых оставался еще один свидетель, которого они не могли убить на материке по той простой причине, что все трое являлись Сахалинскими поселенцами. Исчезни Журавлев — его стали бы усиленно искать всюду. Если бы нашли его мертвым — сомнений нет, за дело взялись бы круто. Но именно Журавлев был для подсудимых гораздо опаснее Гиены. Его ценили на работе, его уважали в общежитии. У него не было врагов. Убрать его незаметно не представлялось возможным. И потому, подсудимым не оставалось ничего иного, как подарить ему жизнь в рассрочку. То есть, до дня полного отбытия поселения. Тогда может возникнуть вопрос у суда, а зачем же подсудимые все же взяли с собой Журавлева в столь рискованную для всех троих поездку? Создается впечатление, будто сами подсудимые создали свидетеля. По недомыслию или неосторожности. Ведь ни в советах его, ни в помощи его они не нуждались. Владимир был скорее помехой. Зачем же брали? По глупости? Но нет. Ума, изворотливости, умения защищаться, выдвигать неопровержимые на первый взгляд алиби, умения скрывать факты, постоять за себя, подсудимым не занимать. Они имели за плечами школу преступности на свободе, прошли места заключения, где немало почерпнули для себя и пополнили познания. Они почти не делали промахов и знали на что шли. Ничего в их замыслах нельзя назвать случайным. Все было взвешено, обдумано, решено заранее. И ход с Владимиром Журавлевым был тоже обсужден. И… С помощью его, человека, не умеющего руководить поступками, они едва не добились успеха. Они с помощью посмертного письма не только пытались добиться устранения следователя от ведения дела. Этот замысел у подсудимых родился позднее. Об этом вы уже слышали из обвинительного заключения. С самого начала основной целью было намерение сделать Журавлева «козлом отпущения» в случае провала. После смерти Журавлева любой следователь, по мнению подсудимых, удовлетворился бы его письменными признаниями в убийстве или в убийствах и прекратил бы дело. И жизнь Владимира удалось сохранить лишь благодаря тому, что одна из следственных версий о такой возможности была с помощью общественности оперативно проверена. И оказалось, к счастью, верной. Жизнь очередной жертвы преступных намерений подсудимых спасена, но степень их вины от этого не стала менее тяжкой.

— Дайте перерыв! — выкрикнул Клещ.

Яровой привел в порядок бумаги. И, выходя в вестибюль, вдруг услышал:

— Послушай, Яровой, этим подсудимым по меньшей мере расстрел бы нужно было дать. Их счастье, что смертная казнь сейчас не применяется[19]. Два убийства и покушение! Это же ужасно! — говорил работник прокуратуры.

— Расстрел? Ты знаешь, а ведь не зря тебе не поручают поддерживать обвинение. Ну, а если бы ты был судьей, пожалуй бы, я первый писал протесты на твои приговоры, — осадил Аркадий говорившего. И заметил, как насторожившиеся лица парней, девушек сразу потеплели. Наказание. Они понимали его необходимость. Но расстрел отвергали разумом и сердцами.

— Аркадий, а семья подсудимого знает о процессе? — подошел к Яровому знакомый следователь.

— Знает. Жена. Я ей сообщил. Послал телеграмму.

— Она не приехала?

— Пока не видел.

Яровой вошел в зал суда. За ним плотным кольцом шли будущие юристы. Яровой едва успевал отвечать на их вопросы.

Еле протиснулся к Яровому конвоир. И сказал, понизив голос:

— Там подсудимые — просят очень вас подойти к ним.

Аркадий подошел. Клещ привстал навстречу:

— Вот тут, я прошу вас, сделайте. Отдайте распоряжение. Пусть, так сделают. Но не говорите об этом никому. Это — мое, а это — Мухи, — сунул подсудимый две записки в руки Аркадию.

Следователь пошел в отдельный кабинет. Прочел. Этого он не ожидал.

А вскоре Яровой занял свое место государственного обвинителя и продолжал речь:

— Я раскрыл здесь, как были совершены преступления. Рассказал, как готовилось убийство. Вам понятны характеры этих людей. Но я должен раскрыть и причину преступлений. Раскрыть, что толкало сегодняшних подсудимых на зло, посеянное ими. Ведь его можно было предотвратить.

Муха глянул на Ярового, усмехнулся:

— Пожалел волк кобылу, оставил хвост, да гриву.

Клещ молчал, внимательно слушал Ярового.

— Я не буду здесь пересказывать обвинительное заключение. Остановлюсь лишь на основных причинах убийства, на том, почему это преступление получило реальную возможность осуществления. В деле имеются копии заведомо ложных доносов Авангарда Евдокимова на подсудимых и свидетеля. И не только на них. Не только эти трое пострадали из-за ложного доноса потерпевшего. Семь человек, оклеветанные Авангардом Евдокимовым, были признаны администрацией места лишения свободы организаторами массовых беспорядков в зоне и подготовки к побегу. Все семеро заключенных получили дополнительные сроки. По десять лет каждому. И это в то время, когда подсудимый по кличке Муха лежал в больнице. И не способен был передвигаться без посторонней помощи. Подсудимые и свидетель отсидели эти сроки и перестали верить в правосудие. Они не верили, а Евдокимов боялся. Ведь обратись сегодняшние подсудимые к правосудию, то на скамье подсудимых оказались бы не они, а Евдокимов!