Жак Оффенбах и другие - Леонид Захарович Трауберг

это — цель настоящей книги. Задача скромнее: услышать отзвуки «канкана богов». Тем не менее попробуем наметить важнейшие тенденции этого явления.

Мельяк и Галеви были отменными драматургами. Без них не было бы оперетты. Это поняли создатели мюзиклов. Возникло явление, позабытое и в позднейшей французской и в венской оперетте. Там драматургия была отдана на откуп нередко талантливым профессионалам. Назвать их писателями в точном смысле слова невозможно. В Соединенных Штатах большинство либретто созданы авторами в подлинном значении этого слова. Драматург, подобно Галеви, стал решающей фигурой. Одним из первых создателей жанра в США был Джером Керн. Его боготворили все большие люди мюзикла. Джордж Гершвин вспоминал, что восемнадцати лет от роду, услышав музыку Керна, он твердо решил посвятить себя оперетте. О том же пишет Ричард Роджерс. Но не забудем, что либретто большинства музыкальных комедий Керна созданы классиком английского юмора П.-Г. Вудхаузом, а дальше появились люди, о которых никак не стоит забывать: Айра Гершвин, Лоренц Харт, Оскар Хаммерстейн II, Алан Лернер и многие другие.

При постановке мюзиклов и в кино и в театре внезапно занял свое первенствующее место некогда забытый в оперетте персонаж: режиссер. Жаль, что невозможно здесь на этом подробно остановиться. Одно можно сказать: режиссер по существу, Жак Оффенбах нашел наследников. Только несколько фамилий: Артур Фрид, человек, полностью обновивший жанр американского музыкального фильма, открыватель талантов, постановщик, даже автор песенных текстов — именно он создал вместе с Гербертом Брауном знаменитую песню «Пою под дождем»; Винсенте Минелли; блестящие хореографы, по существу режиссеры, Басби Беркли (он в основном является автором фильма «42-я улица», поворотного в истории американского музыкального кино), Джером Роббинс — постановщик «Вестсайдской истории»; Боб Фосс, создавший такие фильмы, как «Кабаре», «Вся эта кутерьма». Тот факт, что мы назвали в числе режиссеров хореографов, снова подтверждает гигантское значение для оперетты танца, и это тоже идет от Оффенбаха.

Но, как ни странно, повышение роли хореографии имело одно неожиданное следствие. Правы те, кто отдает должное великолепной музыке мюзиклов (конечно, далеко не всех). Все же что-то кажется утерянным. Вероятно, принципиальным был отказ от решающей в опереттах Легара и Кальмана музыкальной драматургии. Музыка даже таких произведений, как «Моя прекрасная леди» или «Человек из Ламанчи», не более, чем отлично смонтированный парад номеров. Это не концерт, это осмысленное сочетание, и все же часто вздыхаешь не только о сложной композиции «Княгини чардаша», но и о почти симфоническом построении «Орфея в аду».

Первые оперетты (или, если угодно, мюзиклы) Керна, Юманса или раннего Гершвина по-настоящему веселы, подлинно развлекательны. Может быть, это было особенно необходимо в 20-х и 30-х годах — предвестие кризиса и последствия его требовали отвлечения, оперетта это щедро давала. Чистосердечными были и фильмы с участием таких разнообразных актеров, певцов, танцоров, как Фред Астер, Джинджер Роджерс, Джуди Гарланд, Дина Дурбин, Джин Келли. Но уже тогда стрелка барометра мюзикла стала отклоняться в сторону «stormy weather», именно так — «Штормовая погода» — назывался музыкальный фильм.

Появляется абсолютно лишенный развлекательности «Порги и Бесс». После второй мировой войны все более воцаряются в мюзикле драма (не условная мелодрама, а настоящая драма, вплотную подходящая к трагедии), мрачность фабул и персонажей. Конечно, никому из авторов французских или венских оперетт не пришло в голову сделать музыкальный спектакль, подобный «Кабаре» или «Вестсайдской истории». В ряде мюзиклов налицо смех, но как часто смех горький, по существу безрадостный, даже в таких, казалось бы, веселых вещах, как «Хелло, Долли!» и «Моя прекрасная леди». Вдаваться в объяснение этого явления здесь трудно, хотя надо отдать должное создателям мюзиклов: они достаточно смело передают в своих произведениях ту тревогу, которая возникла в мире после Хиросимы.

Еще одно замечание. Немало мюзиклов создано на основе (или с использованием мотивов) шедевров литературы и драмы: «Целуй меня, Кэт», «Человек из Ламанчи», «Камелот», «Вестсайдская история», «Янки из Коннектикута», «Хелло, Долли!». Поскольку речь идет об оперетте, искусстве, несомненно, близком смеху, позволим себе указать на одно, по меньшей мере юмористическое обстоятельство. Для оперетты парижско-венского периода были характерны несколько зазывные, вряд ли слишком почтенные названия: «Парижская жизнь», «Летучая мышь», «Веселая вдова». Мюзикл в отличие от оперетты «осерьезнил» задачу. Однако оперетта «прорвалась», как ни странно, — в названия. Ну кто может предположить, что игривое «Целуй меня, Кэт» не что иное, как «Укрощение строптивой»? Вполне академическое название «Пигмалион» превращается в «Мою прекрасную леди», почти что бытовое уайлдеровское «Сваха» — в эффектное «Хэлло, Долли!».

Конечно, превращение величественного эпоса о рыцарях «Круглого стола» в оперетту кажется пришедшим из 60-х годов прошлого века. Так привели в оперетту Гомера, Перро, Гете, историю Меровингов Оффенбах и Эрве. Но тут-то и закавыка — французы кощунственно обращались с древними авторами, целя вовсе не в них, а в современное общество. Американский мюзикл в сравнении с «Орфеем в аду» все-таки потерял главное в подобных реминисценциях: веселые аллюзии.

2/ …и другие

 Bmopoй антракт 

О «Кошках»

У лукоморья дуб зеленый,

Златая цепь на дубе том:

И днем и ночью кот ученый

Все ходит по цепи кругом;

Идет направо — песнь заводит…

Пушкин

Концертируя при английском дворе, Жак Оффенбах (тогда еще не создатель «Буфф») восхищал слушателей, имитируя на своей виолончели всяческие звуки: храп людей, скрежет пилы, птичье воркование. Особым успехом пользовалось воссоздание оголтелого кошачьего визга.

Здесь читатель найдет ссылки на всех замечательных кошек, запомнившихся человечеству. В книге, посвященной легкомысленному жанру, вряд ли это непозволительно. Просьба только не забывать, что и в