Решимость: почти святой Брайан - Анастасия Сагран

Брайан поднялся к себе и как века тому готовился к молитве. В последние дни он помнил о своих грехах слишком хорошо, и покаянная молитва показалась ему лицемерием и глупостью, так что он молился не о себе, а за семью, за друзей, за знакомых, за тех, кто всё ещё надеялся на чудо от него и подавал записки.

Затем его позвали вернувшиеся из Сердца Цитадели родственники. Он ожидал, что все соберутся по обычаю в самой большой гостиной, но Сильвертон позвал Брайана в свой кабинет:

– Сапфир хотел, чтобы я сам сообщил тебе интересную новость.

– Какую?

– Обыкновенную. От чего бы то ни было, но он сказал, что я обязательно должен увидеть, как ты на неё отреагируешь. Следовательно, я чего-то не знал. И сейчас я догадываюсь, чего конкретно.

– Так какую же новость?

– Уже в нетерпении?

– Не особо.

– Рэйн и эскортесс заключают пятилетний брачный контракт по примеру перевёртышей.

Брайан развернулся и вышел. Шёл к выходу, пока отец не догнал его и не остановил.

– Куда ты? Отговаривать её?

– Нет.

– Отговаривать его?

– Нет.

– Так куда?

– Просто подальше из Ньона.

– Какого чёрта?

– Не останавливай меня.

– Понятно-понятно, разбила сердце, дрянь. Но если ты как Роджер пропадёшь…

– Нет-нет. Я вернусь. Я не настолько любил её и я далеко не Роджер. Просто сейчас…

Брайан попятился, наклонившись, чтобы рука отца соскользнула с шипов, за которые тот удерживал сына. Отец проявил догадливость тогда, когда это было менее всего нужно. Бывший святой исчез за дверью.

Зачем Сапфир удалил его из зала? Чтобы не помешал Моргане и Рэйну? Чтобы не устроил скандала? Кто инициатор? Драконы? Рэйн?

Ночь была удивительно хороша. Брайан сегодня, сейчас, заставлял себя смотреть, видеть, дышать. Звёздное небо чисто.

Крылатый долго искал подходящее место, нашёл. Один пока что зелёный холм с густой, ещё не начавшей желтеть травой немного возвышался над другими. Брайан отпустил лошадь и лёг на холм, и смотрел на звёзды, повторяя себе, что за всё надо платить и, как бы ни хотелось, но расплачиваться надо пусть болью, пусть слезами, деньгами ли, дружбой ли, уважением – цена есть всегда.

Уоррену, бывало, разбивали сердце. Он говорил: «Умных женщин много, красивых ещё больше, ну а подходящих – тьма». И находились женщины, которым герцог Элайн сдавался, не задумываясь, и с их помощью находил себя заново. Жаль только, что Брайану это не подходит.

Джереми, влюбчивый и невезучий в любви, залечивал раны, наращивая безумных размеров гордость. Однажды он по уши влюбился в Красную Кэс. После оказалось, что у неё роман с Роджером. Однажды Джереми серьёзно ухаживал за сверстницей, но и она оказалась на крючке у Роджера. Джереми действительно феноменально не везло: каждый раз, когда влюблялся, его избранница оказывалась либо любовницей его отца, либо в него ещё только влюблённой, либо только что брошенной. В последние годы Джереми очерствел сердцем от стольких неудач, но по нему и не скажешь – так весел и игрив Джереми в кругу потенциальных невест.

Сильверстоуны, что ни говори, то и дело попадались в женские сети, которыми буквально был выстлан весь Деферран. И каждый справлялся с разочарованием по-своему. А что родственникам говорил раньше Брайан? Много чего, но в такой день, как сегодня, он понял, никакие слова не помогут, потому что всё, что основано на вере, на убеждениях, сейчас не кажется стоящим и капли внимания. Быть может Джереми прав больше всех в том, что пользуется гордыней – помогает.

Брайан вернулся в Ньон тогда, когда стал мыслить иначе. Пали ли женщины в его глазах как род или пала в его глазах Моргана, но мир стал на малую долю другим. Теперь ещё чётче, чем раньше, существа стали делиться на виды и роды, признаки и характеры – всё это стало важнее, чем в прошлом, когда почти каждый был достоин и жизни, и любви, и всех благ, кто бы он ни был и чем бы ни занимался.

Какое-то время Брайан думал, что вовсе разучился молиться. Он и раньше никогда не молился за себя, но теперь и о других не мог. В записках, которые подавались ему всё ещё, в просьбах верующих он видел, чаще всего, эгоизм просящих. Редко-редко попадались просьбы, об исполнении которых он не молился, но заботился. Избавить чью-то дочь от преследователя? Кристиан с доспешниками со временем находили дочь и преследователя. Помочь чьего-то внука избавить от дурных наклонностей? Доспешники могли напугать или взять под опеку непутёвого паренька.

В остальном всё было хорошо. Сильвертон не лез с вопросами, Сапфиру, кажется, было всё равно, другие тоже не интересовались персоной Брайана.

Моргану он с тех пор ни разу не видел. Говорили, что через пару дней она уже подписала контракт и переехала к Рэйну. Живя там, она не выбиралась в город и не принимала гостей. Рэйн тоже почти не показывался. А когда показывался, мило улыбался и говорил, что не выспался, потому что всю ночь играл с Морганой в карты. И, главное, говорил правду. Но Брайану было всё равно, чем они занимаются. Пусть хоть цветы вместе сажают.

Однако однажды они уехали из Ньона в Хинаган – город в центре земель Росслея. Оттуда пришла новость о том, что эскортесс родила мальчика и что он на редкость уродлив. Однако когда пришло время перезаключать контракт, и Рэйн привёз сына в Ньон, чтобы удовлетворить любопытство императора и драконов, оказалось, что малыш вполне себе красив. Те же черты лица, что и у отца. Те же тонкие брови и губы, такой же хрупкий нос, то же телосложение. Если не считать почти брайановски красных волос – полная копия Рэйна Росслея. Даже во взгляде маленького герцога уже мерещились усталое высокомерие, холодность и заносчивость, по которым иной раз можно было узнать принца-отца.

Другое дело, что мальчишка никого и ничего не стеснялся. Сверкал клыкастой улыбкой и смеялся звонко, играл с самим императором и с драконами, и пинал сапог Санктуария, с любопытством ожидая, когда колосс обратит на него внимание.

Когда мальчика расспрашивали о матери, он говорил, что она только тем и занимается, что развлекает их с папой и придумывает им новые игры и песни.

Однако перед отъездом, на расширенном совете принсипата, Рэйн поставил всё с ног наголову:

– Малыш не вполне мой сын, – сказал принц дождя. – У него мои черты лица, мои замашки и предрассудки, но он не вполне мой сын и я хочу, чтобы после моей смерти он получил