Картер побеждает дьявола - Глен Голд

Она положила руки на его щеки и замерла. Он чувствовал запах пыли от ее ладоней, ланолина, ванили и миндаля. Феба большим пальцем правой руки исследовала длинный шрам на его нижней губе. Он смотрел ей прямо в лицо и видел сосредоточенность, какую обычно изображают телепатки. При всей фарфоровости своей кожи Феба вовсе не казалась хрупкой и безжизненной. Она была в постоянном движении – губы изгибались, брови на мгновение взлетали над очками, – словно внутри работает скрытая турбина. Под черными, растрепанными от ветра волосами и за темными очками Картер угадывал живой ум, анализирующий всё тайное, что явно выдавало его лицо.

Ему внезапно стало не по себе.

– Каков вердикт?

– Мы с Джен не поссоримся, – снисходительно обронила Феба. – Есть хочешь?

– Да.

Они подошли к киоску. Феба в три счета прикончила хот-дог и попросила Картера прочесть список работающих аттракционов. Запуск воздушного шара они пропустили, но на половину четвертого был намечен дневной фейерверк. В каком-то смысле мало что изменилось стой первой ярмарки, на которой Картер побывал в детстве: из множества обещанных аттракционов работали лишь несколько. «Спиральная горка» была закрыта, как и «Электрический кабинет», зато работали «Призрачные качели», «Цепочки», карусель и, что лучше всего, «Гром».

– Конечно, «Гром», – сказала Феба. – Мы пойдем туда в первую очередь, и во вторую, и в третью.

По дороге она объяснила, что, хотя от приюта до парка «Айдора» всего миля, ей редко случается здесь бывать – такого рода развлечения не поощряются.

– Они считают, что нас важнее воспитывать духовно. Можно подумать, что в приюте живут исключительно воры и контрабандисты.

– Как ты там оказалась?

– Я ослепла. Ой, я уже слышу «Гром». А ты?

Разумеется, он слышал. На огромных – с двухэтажный дом – спусках визжали даже взрослые.

У «Грома» выстроилась единственная в парке очередь. Они встали в тени исполинских «американских горок».

– Когда-нибудь я задам такой вопрос о тебе, на который ты случайно ответишь.

Феба спрятала улыбку, словно не стала говорить первое, что ей пришло в голову, и спросила:

– Откуда у тебя шрам на лице?

– Ну, в Индонезии я попал в плен к пиратам…

Феба театрально зевнула, прикрываясь рукой.

– Извини, – сказала она. – История длинная?

– Как я говорил, пираты захватили пароход, на котором я плыл. Их главарь ударил меня по лицу, пригрозил продать мою телепатку в рабство, а потом заставил показать ему представление. – Картер описал приключение со множеством подробностей, не упомянув, впрочем, о том, как потерял надежду.

– И шрам у тебя от удара по лицу?

– О нет. Примерно через час капитан предложил показать мне, как бросают бумеранг. Первый раз у меня получилось очень хорошо, но во второй я утратил бдительность, и бумеранг попал мне в лицо.

– Так ты мог бы сказать: «Я попал себе в лицо бумерангом».

– И что? А так за то время, что я рассказывал эту историю, мы продвинулись в очереди на десять шагов.

– Нет, нет, вся история про пиратов не имеет никакого отношения к твоему шраму.

– Но ведь она добавляет колорит?

– Да. Я раздобуду бумеранг, двину тебе по губе, и посмотрим, какой будет колорит. Ты нарочно стараешься произвести на меня впечатление.

– Это у меня профессиональное. Я просто буду хвастаться, пока ты не расскажешь что-нибудь о себе.

Они с Фебой были теперь в самом начале очереди. Картер чувствовал, как Феба взвешивает миллионы крохотных «за» и «против», прежде чем сказать:

– Я тебе не доверяю.

Он ожидал дальнейшей веселой пикировки, и ее серьезный тон поставил его в тупик. Трудно говорить с женщиной, когда не можешь читать по глазам.

– Но мне можно доверять, честное слово.

Феба помотала головой. Над ними с лязгом остановились «санки», из которых, хихикая и пошатываясь, как пьяные, вылезли четверо молодых людей. Служитель помог Фебе сесть в «санки» и пристегнул ремень. Картер сел рядом.

Им пришлось подождать, пока усадят вторую пару. Картеру было неловко, как будто они с Фебой только что поссорились. Она некоторое время двигала губами, потом заметила:

– Я хочу сказать, что когда ты рассказал про свое приключение с Тулангом, я не поверила.

– Но это правда было! – Перед ним забрезжила догадка. – Ты боишься обмана?

– Нет. Я верю, что это было на самом деле. Просто мне кажется, ты рассказал не всё.

Служитель нажал на педаль и повернул храповик. Сани дернулись. Феба вскрикнула и схватила Картера за руки. Начался подъем.

– О Господи! – воскликнула Феба. – Как здорово!

Они ползли вверх. Картер закрыл глаза, чтобы представить, каково это: ехать, не видя, как земля пропадает из виду. Почему она ему не верит? Больше всего на свете он хотел, чтобы она верила. Наверху ветер был сильнее, и звуки оркестра с катка доносились иначе, словно с далекого альпийского луга.

Когда он открыл глаза, они были на самом верху. На мгновение сани зависли над пропастью. Гора была такой высокой, что Картер видел залив, мирные парусные лодочки на воде. Пауза перед спуском всегда была для него самой страшной. Он взглянул на Фебу: она широко улыбалась.

– Погоди. Я не сказал тебе, как звали пирата, – успел проговорить Картер, и они ухнули вниз.

Им помогли выбраться из саней, и Феба повисла у него на руке. Она смеялась.

– Я чувствую себя огромной переваренной макарониной!

Они спустились по металлической лестнице и снова встали в тени огромных «американских горок».

– Еще покатаемся?

– Ты слышала эту историю раньше, – сказал Картер.

Улыбка сошла с ее лица.

– Ты точно не называл мне имени?

– Я редко его произношу.

– А почему?

– Почему? – Картер не знал ответа, просто он всегда пропускал имя «Туланг» вместе с некоторыми частями истории, которые казались не такими впечатляющими или забавными. – Где ты его слышала?

– Мой грустный махатма, – прошептала она. – Нет ли здесь более уединенного места?

Картер взял ее под руку и повел к другой скамейке, возле старого облупившегося аттракциона под названием «По Европе на автомобиле».

– Трудно одновременно развлекаться и быть серьезным, правда? – Она вздохнула.

Они немного посидели в молчании, потом Картер спросил:

– Откуда ты знаешь его имя?

– Ты как терьер: вцепишься – не отпустишь… Чарльз?

– Да. – Ему было приятно, что она назвала его по имени, и вместе с тем страшно, как будто сейчас произойдет что-то ужасное.

– Вот как я это вижу. Скажи, если я ошибаюсь. Огромный ржавый пароход. Пираты, пленники, а у самого борта – ты, сидишь, свесив над водой ноги. Ты раздавлен чувством вины. – Она потянулась к его лицу, может быть, чтобы тронуть шрам, но Картер схватил ее за руку.

– Это мистификация, – резко сказал он.

– Мне больно.

– Я… прости. – Картер ослабил хватку. – Этого я никогда никому не рассказывал. – Он мысленно перебирал список пассажиров. – Ты знакома с Авророй?

Феба мотнула головой. Она казалась совсем маленькой, как будто он смотрит на нее с «американских горок».

– Я знаю только тебя.

Ветер переменился, стал сильнее, на солнце наползли перистые облачка. Картер выпустил ее запястье и сложил руки на груди.

– Ты дышишь так, словно только что надел доспехи, – сказала Феба. – Мне не следовало ничего говорить.

– Что дальше? За небольшую плату ты сможешь передать мне весточку от погибшей жены?

– Думаю, тебе следует проводить меня домой.

– Слепая девушка видит всё, знает всё, говорит всё. Блеск!

– Прекрати. – Она стиснула зубы. – Всё не так.

– Знаешь, я только что уволил свою ясновидящую. Ты могла бы…

– Прекрати мстить мне за то, что я тебя знаю, – тихо произнесла Феба. Картер почувствовал себя так, словно бежал со всех ног, а сейчас на него накинули ловчую сеть. Подавшись вперед, Феба шепнула: – Я не могу не знать, что тебе было больно. Не делай мне больно за это. Пожалуйста.

К аттракциону «По Европе на автомобиле» у них за спиной наконец-то подошли желающие покататься: муж, жена и двое совсем маленьких детей. Они сели в автомобильчик, который слегка покачивался, имитируя езду по дороге, а сбоку поползла движущаяся декорация: замок, собор, Лондонский мост, Парфенон – всё старое и облупившееся.

– Знаешь кабинку с молочными бутылками? – спросила Феба. – Там еще за пять центов дают три бейсбольных мяча.

– Да.

– Так вот, месяца три назад, – продолжала она, – я подошла к такой кабинке, заплатила пять центов. Не знаю, что уж кто подумал, но дядьке за стойкой явно было страшно интересно, как я собираюсь выиграть плюшевого мишку. И представляешь, я бросила мячи куда попало. – Она провела пальцами под очками, вытирая глаза. – Один – прямо посередине, где он стоял; потом выложила пятьдесят центов и попросила еще тридцать мячей. Он не взял деньги, а просто дал мне мишку, которого я хотела.