Хаосовершенство - Вадим Панов

Последний Храм.

Между миром Верхним и миром Нижним, но не в Срединном.

В нигде и в никогда.

Обрывается и начинается все, что должно

— Ее название — «Пещера Трех черных медведей», — громко сообщил Ксу шестерым выстроившимся в ряд подчиненным. — Ее описали триста пятьдесят шесть лет назад. Обычный тоннель, без ответвлений и сужений, длиной сто двадцать семь метров. Перепад высот — шестнадцать метров. Твердые породы обеспечивают…

Ляо подошел к скале и прикоснулся к камню. Ничего.

Вообще ничего — ни чужой ауры, ни чужой силы, ни даже тени дыхания Чудовища, — подушечки пальцев просто прижались к шершавому камню. Обычная скала и обычная пещера… в которую вошел мужчина с книгой Урзака в рюкзаке. Вошел и не вышел.

Дотошный Ксу просветил тоннель всеми возможными приборами и гарантировал, что внутри никого нет. И ответвлений новых нет — полученная китайцами схема полностью соответствовала туристическим планам и самой старой карте «Пещеры Трех черных медведей». И следов силы нет.

И мужчины с книгой Урзака тоже нет.

Ляо задумчиво потер подбородок.

Святые территории Традиций надежно защищены от чужаков, пройти на них без проводника нереально. Даже Чудовище, несмотря на всю свою мощь, не могло добраться до Лунного Зайца без посторонней помощи. Не в этом ли кроется загадка?

«Я ничего не вижу, потому что стою на чужой земле. И они могут просто не пустить меня внутрь».

С точки зрения безопасности и элементарной логики этот ход был бы самым правильным, однако универсальные законы всех без исключения миров сводятся к понятию равновесия, а значит, он, Ляо, ставший невольным соучастником убийства Лунного Зайца, имеет право войти в Последний Храм. Никто не может ему отказать. И не беда, что сейчас он ничего не ощущает, — придет время, и все изменится. Нужно просто войти в пещеру. Нужно просто собраться с духом. Нужно захотеть увидеть Последний Храм, и тогда все получится. Возможно, будут испытания, но не смертельные. Для него — не смертельные, потому что Чудовище задолжало. Другое дело, что там, внутри, возможно все. Там, скорее всего, будет схватка, а потому «собраться с духом» означает следующее: «Ты готов к драке с тем, кто способен убить бога?»

— Наши расчеты показывают, что воздуха внутри достаточно, однако мы возьмем два небольших кислородных баллона…

— Товарищи офицеры!

Ксу мгновенно замолчал и, как и все остальные китайцы, повернулся к подавшему голос генералу.

— Я принял решение изменить исходный план, — спокойно произнес Ляо. — Внутрь пойду только я. Вы разбиваете лагерь здесь и ждете. — Помолчал и добавил: — Вам туда нельзя.

— Прекрасная работа, — одобрил Щеглов, разглядывая стоящий на возвышении камень.

— Не издевайся, — хмуро попросил Кирилл, посасывая сбитый в кровь палец. Поэтому ответ получился невнятным.

— Я не шучу, господин Грязнов, я действительно восхищен, — серьезно ответил Мишенька. — Времени у вас было немного, инструментом вы пользовались самым примитивным, а потому вы… вы совершили настоящий подвиг.

Глыба, бывшая некогда главным алтарем Храма, превратилась в восьмиугольный, гладко отесанный камень около трех метров в поперечнике. Исчезла древняя вязь — Кирилл стесал ее под корень, а вместо нее на каждой стороне аккуратно выбил по три руны. В строгом соответствии с той последовательностью, которую так долго искала Пэт. Двадцать четыре руны, восемь по три. Еще полусонные, но уже теплые, замершие в ожидании призыва.

Великая последовательность, открывшаяся Избранной и воссозданная в камне ее отцом.

— В пещере придется попыхтеть, — заметил Кирилл.

— На фоне того, что досталось вам, господин Грязнов, наша задача кажется предельно простой, — бесстрастно заметил Мишенька, давая знак подчиненным.

Поднявшиеся по ступенькам офицеры принялись готовить камень к транспортировке — прилаживали ремни и устанавливали на ступеньках направляющие. Другие, оставшиеся внизу, заканчивали сборку небольшой, но прочной тележки.

— Вы уйдете с нами, господин Грязнов? Или пойдете своим путем?

— Без моего участия вы не выйдете. — Кирилл усмехнулся. — Я должен сделать так, чтобы вы не встретились с нашим гостем.

— Понимаю. — Щеглов помолчал, наблюдая за тем, как офицеры, кряхтя, начали медленно спускать камень, после чего продолжил: — Мне приказано спросить, когда вы собираетесь на Станцию.

— Я дам знать сразу по возвращении в Москву, — ровно произнес Грязнов.

Но недостаточно ровно — выслушав ответ, Мишенька удивленно поднял брови. Однако переспрашивать не стал — прочел все во взгляде Кирилла. Да и не был он с ним близок так же, как с Кауфманом, не мог не то что требовать, но даже просить объяснений.

Они не хотят видеть то, ради чего жили. Невероятно? Да. Но чтобы понять мотивы Грязнова и Кауфмана, нужно прожить столько, сколько они, и столько же сделать. Нужно хранить древние секреты, сеять новые семена, убивать богов и ждать, ждать, ждать… Не отчаиваясь и не опуская рук.

А потому Мишенька стер с лица удивленное выражение и склонил голову.

— В таком случае я хочу еще раз поблагодарить вас, господин Грязнов. Поблагодарить за все, что вы сделали для нас. Для нашего дела. И для меня лично.

Он не мог не произнести последнее предложение по той причине, что считал дело, которому служит, своим личным. Оно въелось в него, стало частью его, стало им. И Грязнов понял все правильно. Улыбнулся, глядя на стоящего перед ним офицера, потом прикоснулся к его плечу и негромко произнес:

— Ты замечательный человек, Мишенька Щеглов. Я всегда знал, что на тебя можно положиться.

Ученик Мертвого склонился еще ниже и так же тихо ответил:

— На самом деле я плохой человек, господин Грязнов, и вы это знаете. Просто я замечательно делаю то, что обязан делать.

— Ты не был обязан говорить сейчас.

— Это другое, господин Грязнов. Я уважаю ваш выбор.

Мишенька отвернулся и пошел к своим людям. А Кирилл устало присел на ступени и закрыл глаза. Больше они друг с другом не разговаривали…

— Этот зал не отмечен на карте, — тихо сказал Ксу, осторожно выглядывая из тоннеля. — Здесь должен быть простой ход.

— Мы давно не здесь, — спокойно отозвался Ляо.

— Не здесь?

Они вошли в пещеру полтора часа назад, вполне достаточно, чтобы добраться до тупика и повернуть обратно. Но не добрались. И не повернули. И Ксу начал проявлять признаки беспокойства. Верный и смелый Ксу, настоявший на том, чтобы сопровождать генерала в путешествии. Ляо пытался приказывать, пытался уговаривать, но Ксу уперся. Качал головой и повторял: «Я не имею права вас отпускать». И не отпустил.

Верный и смелый Ксу, который сейчас отчаянно трусит, но старается держаться. Впрочем, держаться ему осталось недолго.

— Мы не здесь?

— Совсем не здесь, — повторил генерал.

— А где?

— В настоящее время мы не здесь и не там. Мы в пути. Они шли довольно быстро, темп не сбавляли, но чем дальше отдалялись от входа в пещеру, тем меньшее пройденное расстояние показывала электронная карта. Если верить ей, Ксу и Ляо едва преодолели половину пути, едва прошли семьдесят метров. Если верить часам, должны были давно упереться в тупик. Вместо этого вышли в неизвестный зал, а это значит, что время и расстояние потеряли смысл.

— С вашего позволения, товарищ генерал, я пойду вперед, — прошептал решившийся Ксу. — Осмотрюсь…

— Если ты повернешь назад, то останешься жив, — уверенно и громко ответил Ляо. — Это твоя последняя возможность спастись.

— Я не могу вас оставить. Старик вздохнул:

— Ксу, ты и так зашел очень далеко. Я надеюсь — подчеркиваю: я могу лишь надеяться — на то, что ты отыщешь дорогу обратно. Но шанс есть. Если же ты пойдешь дальше, то умрешь.

— Вы мой учитель, я вас не оставлю. Он не понимает или не верит?

Из Ксу мог бы выйти отличный иерарх Традиции. Или блестящий офицер Генерального штаба Народно-освободительной армии. Он мог бы стать легендой…

Здесь, пребывая в нигде и в никогда, мудрый Ляо обрел способность видеть дальше, чем обычно. Судьба Ксу стала для него открытой книгой, вереницей эфемерных картинок, возникающих на сводчатых стенах пещеры, но последние слова помощника развеяли страницы жизни в дым. Не будет иерарха, не будет офицера, не будет легенды. Ксу умрет здесь и сейчас, в нигде и в никогда.

— Я иду.

Ксу сделал шаг и воткнулся в раскаленную руну «Дагаз», в огненные линии, возникшие прямо в воздухе. Ксу вскрикнул — странно, если учесть, что он почти сразу превратился в столб пепла, — и рассыпался. Черным своим прахом обозначив дальнюю границу Последнего Храма.

— Ты был отличным человеком, Ксу, — с грустью произнес Ляо. — Я буду тебя помнить.