Хаосовершенство - Вадим Панов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Генерал даже не вздрогнул. Он уже понял, что рядом с ним, на ступенях мертвого храма, сидит и балагурит настоящая глыба. Человек, достигший в своей Традиции не меньших высот, чем он, великий Ляо, в своей. И было бы странно предположить, что Грязнов не знает его настоящего имени. И его настоящей истории.
— У меня есть немного вина, хлеб и сыр. Разделите со мной трапезу, уважаемый Ляо, прошу вас.
— Как я могу преломить с вами хлеб? Вы предали меня, Кирилл.
— Когда?
— На Луне.
— Вы должны были понять, что я там не был, — с легкой укоризной произнес Грязнов. — Как минимум моя комплекция… — Он похлопал себя по животу. Не свисающему из-за ремня, но объемистому. — Разве я похож на летчика?
— В таком случае кто? — Вопрос слетел с языка, а уже в следующий миг китаец догадался: — Кауфман!
— На Луну вас сопровождал Максимилиан, — подтвердил Грязнов. — С тех пор, правда, его слегка переклинило. Все-таки убийство бога не проходит даром, появляются новые инстинкты, новые желания.
— Вы создали убийцу?
— Он создал. И не убийцу — зверя. — Отвечая, Кирилл раскрыл рюкзак, достал из него чистый платок, расстелил его на ступенях, после чего положил нарезанный крупными ломтями сыр, пористый хлеб, немного зелени, поставил рядом бутылку красного вина и два металлических стакана. — С тех пор нас трое: я, Он и Максимилиан. Человек, убивший вашего бога.
— Для чего же Он создал вас?
— Я чувствую души, — после короткой паузы ответил Грязнов. — Души всего.
И протянул китайцу стакан.
Короткий взгляд — глаза в глаза, короткие сомнения и короткий жест — рука пошла вперед.
— Благодарю, Кирилл.
— Ваше здоровье, Ляо.
Не чокаясь, они выпили прекрасного красного вина, терпкого и ароматного. Грязнов закусил сыром, китаец пожевал зелени и отломил себе немного душистого, выпеченного вручную хлеба.
— Меня удивляет, что на встречу со мной не прибыл зверь. Или вы тянете время?
— Никакого подвоха, уважаемый Ляо, — вздохнул Кирилл. — Я мог бы поклясться, но здесь, в этом месте, достаточно только слова. Я не обманываю — мы никого не ждем.
— Но почему не прибыл зверь? — Генералу было все равно, с кем драться, ему на самом деле было интересно. — Директор Кауфман слишком занят?
— Знай Макс, что я здесь, он обязательно примчался бы.
— Чтобы убить меня?
— Вы ведь знаете правила: Макс специализируется на богах и не имеет пока права убивать жителей Срединного мира, — ответил Грязнов. — Он бы примчался, чтобы спасти меня. Ну и посмотреть на вашу гибель, разумеется.
— Как бы я погиб, если ни вы, ни Кауфман не имеете права лить кровь?
— Макс в этом вопросе изобретателен, словно Архимед, — рассмеялся Кирилл. — Он бы нашел способ. — Веселый смех еще не успел оттолкнуться от старых стен, а Грязнов уже говорил другим тоном, деловым и чуть задумчивым: — На самом деле вы не должны были никого встретить здесь, уважаемый Ляо, вы должны были просто сюда добраться. Увидеть место, которое искали большую часть жизни, увидеть Последний Храм. Увидеть и умереть. Когда Макс предложил эту ловушку, я сказал, что вы далеко не тот юнец, которого мы облапошили на Луне. Я сказал, что вы не придете. Я ошибся.
— Нет, не ошиблись. Я прекрасно понимал, что это ловушка, и поэтому пришел.
— Именно так и сказал Макс. Я ведь говорил, что он чертовски изобретателен. — Грязнов вздохнул. — Когда нужно кого-нибудь убить, Макс вживается в шкуру жертвы, начинает думать как жертва и находит тот самый способ, который приведет ее к гибели.
— Но я не тот наивный юнец, — хмуро отозвался китаец. — Теперь меня сложно обмануть и еще сложнее убить. До того, как зверь расправился с Лунным Зайцем, бог успел дать мне щепотку порошка. Я бессмертен.
— Я знаю, — равнодушно ответил Кирилл.
— И убить меня необычайно трудно, — бросил генерал. — Не думаю, что вам под силу.
— Я и не претендую. — Грязнов допил вино и вновь наполнил стакан. — К сожалению, мы не совсем ровесники…
— Вы младше?
— Я старше. — Кирилл поморщился. — У вас не болит голова?
— Голова? — удивился китаец.
— Я уже давно не обхожусь без таблеток, а последние месяцы ем их горстями. Слишком долго живу, вот тело и протестует.
— Нет, у меня ничего не болит, — самодовольно ответил генерал.
— Значит, ваш метод лучше.
— Меня сделал бессмертным бог.
— Или вы не прожили столько, сколько я… — Грязнов посмотрел в стакан собеседника. — Вы совсем не пьете.
— Я хотел бы перейти к делу.
Разговор, конечно, любопытный, но сидеть в чужом капище дольше, чем это необходимо, генерал не собирался.
— Торопитесь? Или вам неприятно мое общество?
— Кто третий? Кого вы называете Он, Кирилл? Грязнов ответил китайцу улыбкой и предложением:
— Хотите, я расскажу, что делал здесь, уважаемый Ляо? Я ведь пришел в Храм не только для того, чтобы ваши шпионы засекли толстого мужика с мемуарами Урзака под мышкой. У меня было дело.
— Расскажите. Возможно, это важно.
— Я тесал камень, уважаемый Ляо, — поведал Грязнов и кивнул на разбросанные инструменты.
— Ссадины на ваших руках. Я помню.
— Я тесал тот самый камень, который был душой Храма. Тот самый камень, который был смыслом. Камень, с которого говорили с богами. Я тесал его, придавая новую форму. — Взгляд и голос Кирилла стали гордыми. — Мне было позволено сделать это, уважаемый Ляо. Именно поэтому вы встретили здесь только меня: Макс осквернил бы церемонию своим присутствием, а Он почувствовал бы сильную боль. Он до сих пор крепко связан с Последним Храмом.
— Камня нет, — заметил китаец.
— Его увезли буквально перед вашим появлением.
— На Станцию?
— Ага.
— Там будет новый Храм?
— Новый Храм уже существует, а там, на Севере, будет Станция. — Стакан Грязнова вновь опустел, и он вновь его наполнил. — Но вы отвлеклись на прагматичные вопросы, уважаемый Ляо, а у нас не так уж много времени. Подумайте над моими словами, над тем, что я только что рассказал.
— О новом Храме?
— О том, что я тесал душу этого Храма. А потом увез ее отсюда.
Генерал огляделся.
— Вы…
— Храм умирал много столетий, уважаемый Ляо, но сегодня это свершилось. Я прекратил его жизнь и вытесал зерно, из которого вырастет новый колос. Я, уважаемый Ляо, простой парнишка, родившийся в бедной русской деревне. Я стал одним из тех, кто вновь запустил колесо. Согласитесь — это великая честь.
— К чему вы это говорите, Кирилл?
— Посмотрите вон туда. — Грязнов махнул рукой в сторону врат, через которые китаец вошел в Зал Богов.
Ляо обернулся и вздрогнул: арка исчезла. И скульптуры, что ее охраняли. И стены. Была лишь тьма. Черная, беспросветная тьма, медленно пожирающая камень Последнего Храма. С другой стороны тоже, но чуть дальше. И с третьей! И с четвертой!
— Мы знали, что вас нельзя погубить силой, уважаемый Ляо, поэтому и пригласили вас сюда в этот час. В момент окончательной гибели Традиции. В безвременье. Потому что в безвременье не существует понятия «бессмертие».
Старик вскочил на ноги.
— Ты тоже погибнешь!
— Еще вина?
— Мерзавец!
Смерть подкралась слишком неожиданно. Еще несколько минут назад он был велик и непобедим. Во всяком случае — необыкновенно силен. И вот опустилась тьма. Душа покинула Храм, и все исчезает, на глазах превращается в черное ничто. То, что удерживало Последний Храм между Верхним и Нижним, исчезло, а в Средний мир он не вернется. Он растворится в нигде и никогда.
— Я не хочу!
— Неужели вы мало пожили, уважаемый Ляо?
— Я не успел так много сделать…
— Вот здесь я с вами согласен — это грустно. — Кирилл одним глотком почти осушил стакан. — В отличие от вас, я успел все.
Китаец бешено посмотрел на Грязнова. «Убить его?»
Насладиться перед смертью хоть маленькой, но победой? Почувствовать свою силу и принять неизбежное с достоинством победителя?
— У нас есть около часа, а у меня припрятана еще одна бутылочка вина, — с дружелюбной улыбкой сообщил Кирилл. — Присаживайтесь, уважаемый Ляо, и я расскажу вам все, что вы хотите знать. Расскажу, против кого и против чего вы боролись все эти годы.
АВГУСТ
Анклав: Москва.
Транспортный узел «Шереметьево».
Обычная рабочая свистопляска. Обычные недоразумения
— Внимание! Эшелон 639-с, платформа 12, погрузка завершена! Повторяю! Эшелон 639-с, платформа 12, погрузка завершена! До отправления поезда осталось две минуты!
Двери вагонов закрыты, усталые железнодорожники отправляют финальные подтверждения, диспетчер открывает семафор, и эшелон медленно тянется прочь. А платформа вновь заполняется людьми и грузами — совсем скоро подойдет следующий состав.