Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы - Давид Симанович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
4 марта. Все больше книг. Все меньше друзей.
5 марта. В такой день 25 лет назад мы бродили с Яковом по Минску и пытались угадать: что теперь будет после смерти "великого вождя и учителя"… А потом, уже в другой день в другом году, когда я был в командировке в столице, ночью с грохотом (и с трудом) убирали грандиозный памятник. А между этими Днями были и мои стихи о Сталине, с которыми выступал в клубе МВД и в Вильнюсе. Все было.
8 марта. Весны еще нет. И валом валит снег. Шел и думал: не дал мне Бог учеников. Настоящих, преданных, близких. Старшие, почти ровесники, так и не пробьются хоть к первой книжке, младшие вообще где-то далеко, словно на другой планете. А все ходят ко мне и как будто питают добрые чувства. А дружбы нет и нет круга, в котором я мог бы раскрыться, отдохнуть душой. Нет ли во всем этом и моей вины? Или все можно списать на торопливый наш век? Поздняя будет весна. И, может, недовольство собой тоже как-то связано с явлениями природы.
9 марта. И то задумчив, то неистов, я среди будничных забот. Но вечный свет великих истин мне все покоя не дает.
10 марта. Два дня – вчера и сегодня - над строками с началом "Нас жизнь и смерть с тобой свели", которые тянутся с грустного июньского дня 1971, когда хоронили Вячеслава Полесского. Поехали делегацией в Минск, был вместе с главной редакцией литдрамы, стоял в почетном карауле, потом на кладбище, поминал с редакцией (Рем, Алла, ночлег), а на обратном пути где-то над речушкой остановились и тоже выпили в память о писателе, драматурге, председателе Комитета по телевидению и радиовещанию. А он был дважды моим земляком: родился на Полесье, потому и псевдоним такой (а настоящая фамилия - Станкевич), на витебской сцене в начале 50-х шла его пьеса "Когда зацветают сады". Не часто, но встречался с ним. Когда наша студия выходила с передачами на республику, помню, я привез и вдвоем с ним обсудили наши сценарные планы, в которых он беспощадно вычеркивал целые абзацы. И вот все это вдруг всплыло через годы: и похороны, и разговоры, и ночлег…
В прогулках моих до вокзала часто вспыхивают какие-то строки, рожденные мелькнувшими воспоминаниями. Все это, должно быть, еще и потому, что выйдя из дома, отрешаюсь от всего суетного, настраиваюсь на волну поэзии, и там, на этой волне бывает так уютно и хорошо.
17 марта. Попало на кончик языка это слово "микрокосм". И вот верчу его так и сяк. Это моя малая родина: Полесье, Придвинье, Витебск, Наровля - мой микрокосм.
20 марта. Днем в актовом зале пединститута провел встречу "Литераторы Придвинья – юбилею БССР и Компартии республики". Со мной были Конопелько, Попкович, Губернаторов, Кляшторная, Ламан, Немизанский. Вечером уехал в Смоленск.
23 марта. Три дня встречи и съемки. Ю. Пашков, А. Мишин, В. Звездаева - запись смоленских литераторов. Здание, в котором проходил I съезд Компартии БССР. В пединституте – музейная мемориальная комната – Твардовский, Исаковский, Рыленков. Улица – здесь жил Янка Купала. Вечером, закончив теледела, как договорились, подсел в вагон, в котором ехали Эм и Лена.
24 марта. Москва. Гостиница "Минск". Музей Пушкина. Музей Толстого. Театр Вахтангова. Служебный ход. Домашний МихаЗ Ульянов: "Очень хотел бы в Витебск…" Билеты, которые в конвертебыли приготовлены вахтанговцами (группа выступала в Витебске, тогда договорился с ними). Вечером - "Маленькие трагедии" Пушкина. Старый спектакль, но именно он пришелся на этот вечер. И получился Пушкинский день в Москве.
25 марта. Проходили мимо театра им. Пушкина. Афиша: "Последние дни" Булгакова. Билетов, конечно, нет и в помине. Я - к администратору, подписал книжку - и пропуск. Вечером - на декгакле, где нет Пушкина и он есть.
26 марта. В театре Станиславского и Немировича-Данченко - "Евгений Онегин". Уже третий Пушкинский день.
27 марта. Утром с Леной - МХАТ (филиал на Москвина) - "На дне". Вечером с Эм в Театре Сатиры - "Бег" Булгакова. Цвет актерский: Папанов, Мишулин, Менглет, Рунге, Высоковский, Васильева.
28 марта. В Союзе писателей. Разговор с Казаковой. Подписал ей "Подорожную". Она мне - "Набело": "Старому, милому другу с нежностью и верностью". Познакомила с Михаилом Дудиным. Короткий разговор. Сказали, чтобы написал заявление, что хотел бы поехать, участвовать в Днях литературы. Написал. Римма: "А на Пушкинские дни хочешь? Например, в Калинин-Берново?" Еще бы, конечно, хочу! Билеты на торжественное, посвященное 110-летию Горького. И вечером всей семьей - МХАТ, юбилей. Показывал Лене всех - от Благого и Г. Маркова до Ефремова. Спектакль "Последние". Так прошел еще один, последний московский вечер еще одной нашей поездки, вырванной у судьбы.
30 марта. В книготорге - "Встречные поезда". В оформлении Бориса Заборова. И пошло-поехало: надписи-автографы, в основном стихотворные, две-четыре строчки, которые рождаются на ходу, рифмую имена и фамилии всех подряд и никому не подписываю "презренной прозой". Пусть мчатся к счастью встречные поезда! Яше - Аде: "Мои прекрасные друзья, как эту даль, как эту синь, я вас люблю от "А" до "Я" и даже более. Аминь!.."
14 апреля. День смерти Маяковского… Опять, волнуясь и дрожа, на звезды взгляд бросая жадный, печалится моя душа, как будто поле после жатвы.
17 апрели. Диалектика души в стихах.
19 апреля. Выступал в Новополоцке на вечере молодой творческой интеллигенции.
27 апреля. Провел литобъединение. Сначала собрались в редакции, обсудили новое, а потом встретились с молодыми рабочими ковровки.
4 мая. Приходят ребята, приносят стихи, чаще всего - это пустота. Но иногда - проблески. Так долго был Сережа Рублевский - уехал по распределению после института. Была Люба Орешенко - уехала в Ленинград, поступила в институт культуры. Дольше всех держится Дима Григорьев и заметно вырос. Всегда обидно, когда после многих встреч человек пропадает и даже открытку не пришлет.
7 мая. В программе республиканского радио под рубрикой "За рабочим столом писателя" стихи Александра Дракохруста и мои. Ростислав Янковский читал: "В ясноглазом этом году", "Как похожи вы очень",
